Валерий Рязанцев - В кильватерном строю за смертью
Видя на телевизионных экранах «героев подводных глубин», «лучших профессионалов-подводников» и слушая, какой бред и несуразицу сообщают они российским гражданам о катастрофе АПЛ «Курск», я окончательно пришел к выводу о том, что катастрофа К-141 «Курск» — это не просто катастрофа атомной подводной лодки, это гибель всех наших непомерных амбиций о морском могуществе СССР и России. Да, Россия — великая сухопутная и морская держава, но содержать могучий военно-морской флот, который мог бы в одиночку бороться с объединенными флотами других государств, она не может. Россия может и должна содержать такой флот, который в мирное время обеспечит ее государственные интересы на море, а в военное время совместно с Вооруженными силами страны или коалицией государств отразит любую агрессию, как с суши, так и с моря. За всю 300-летнюю историю флота Россия добивалась громких побед на море в союзе со своей армией и с флотами других государств-союзников или при содействии российскому флоту — иностранных держав, сильных в военном отношении. Ни одно государство, какой бы сильной экономикой и каким бы мощным флотом оно не обладало, в современном мире не может достичь победы на море в одиночку, без союзников. Задача российских адмиралов в мирное время — взвешенно и объективно, с перспективой на будущее определить количественный и качественный боевой состав флота и реальные боевые задачи, которые он может решать; сбалансировать его по организационной структуре и боевым задачам; предоставить ему современное боевое, техническое и тыловое обеспечение. Флот нужно строить для войны, а не для демонстрации в океане морского флага государства на красивых по архитектуре, но малопригодных для военных действий боевых кораблях.
Возвращаюсь к рассказу о катастрофе «Курска».
За гибель экипажа К-141 «Курск» никто из ВМФ и ВПК не понес наказания и не чувствует своей ответственности. Генеральный конструктор ФГУП ЦКБ «МТ Рубин» с упоением рассказывает всем об уникальности и надежности атомной подводной лодки 949 А проекта, восхищается сам собой и сотрудниками фирмы «Мамут» создавшими уникальный проект и исполнившими операцию по подъему подводной лодки на поверхность.
«Главный флотоводец» Северного флота попросил у родственников погибших подводников прощения за то, что «…не смог уберечь… мужиков», и в качестве депутата ушел с флота представлять Мурманскую область в Совете Федерации. Ни разу не слышал его выступлений на пленарных заседаниях Совета Федерации. Хотелось бы знать, как там он обращается к депутатам — «господа», «товарищи», «коллеги» или по привычке — «мужики». За всю историю военно-морского флота нашего государства ни один начальник не позволил себе назвать военных моряков «мужиками». Во флоте были неуставные обращения старших начальников к рядовому составу, но они не носили оскорбительного и унижительного смысла… «Братец», «братцы-матросы», «братишки», — самые распространенные обращения начальников царского флота к своим подчиненным. К офицерам всегда обращались по имени-отчеству или со словами «господин». В советском военно-морском флоте все обращались друг к другу со словом «товарищ». В XXI веке «флотоводец» и «морской писатель Главного штаба ВМФ» называет военных моряков «мужиками», «настоящими мужиками». Удивляться не приходится, потому что до этих высказываний все знали, что на атомных подводных лодках служат моряки-подводники. После того, как некоторые военные писатели перекрестили атомную подводную лодку в «атомарину», все узнали, что на «атомаринах» проходят «невольничью» службу «настоящие мужики». Жаль только, что этих борзописцев никто не называет «маринописами».
Не чувствуют своей вины за гибель подводников «Курска» и спасатели Северного флота. Спасатели, видно, считают, что во время спасательной операции они трудились хорошо, поэтому окончание спасательных работ отметили ужином с деликатесной тресковой печенью и просмотром художественного видеофильма прямо над морской могилой моряков К-141 «Курск». А ведь спасатели, когда смотрели художественный фильм на могиле подводников, не знали, сколько времени жили 23 моряка в 9-ом отсеке. Они ведь восемь дней спасали живых подводников подводной лодки. Что ж, не получилось спасти, зато помянули хорошо. И на том спасибо.
Отмечу еще один факт, который красноречиво говорит о профессиональной подготовке наших «флотоводцев», руководивших спасательной операцией в Баренцевом море. 19 августа 2000 года начальник штаба Северного флота выступил перед журналистами с заявлением: «…по существу мы пересекли ту критическую грань обеспечения жизнедеятельности, которую мы отводили по всем руководящим документам для личного состава экипажа. Эта грань по существу пересечена в течение вчерашнего, сегодняшнего и, может быть, завтрашнего дня… Отсутствие какой-либо информации с подводкой лодки позволяет судить о том, что, видимо, критическое состояние личного состава наступило… Весьма вероятно, нам придется констатировать самое худшее ожидание, в котором мы находимся… Может быть, кто-либо из подводников пытался выйти из затонувшей подводной лодки с глубины более 100 метров, что в принципе не предусматривается, это я вам говорю, как профессионал, и ответственно, в ответ на истерию, которая идет по отдельным телевизионным каналам о том, что они могли всплыть, они там подводники, они там в состоянии, они готовятся…».
Все россияне помнят те даты, которые руководители Северного флота и ВМФ определяли как контрольные рубежи возможного существования живых подводников в отсеках затонувшей подводной лодки. Вначале это было 14 августа, потом — 15, 18 и, наконец, объявили 19 августа 2000 года, что живых моряков на борту АПЛ, скорее всего, нет. При расчете времени возможного существования подводников руководители спасательных работ принимали во внимание только имеющиеся на подводной лодке аварийные запасы регенерации воздуха. По их расчетам регенеративных патронов кислорода подводникам хватало на 5–7 суток. Однако никто из спасателей не учитывал, что даже в сухих отсеках затонувшей АПЛ температура окружающего воздуха была +2–4°. В таких условиях регенеративные пластины кислорода работают с эффективностью не более 20 %, а личный состав, одетый в легкое обмундирование, через 10–14 часов теряет умственную и физическую работоспособность и гибнет. Многие подводники АПЛ К-278 «Комсомолец» погибли не от недостатка кислорода, а от переохлаждения организма в морской воде.
Допустим, что подводники «Курска» одели бы на себя утепленное водолазное обмундирование. В этом случае они погибли бы от холода через сутки. Аварийных запасов тепла на подводных лодках нет, и костер невозможно в отсеках развести. Вот поэтому первой обязанностью тех, кто спасает моряков-подводников, является подача в отсеки, где имеются живые люди, подогретого воздуха или передача им теплого обмундирования и горячих напитков. Руководители Северного флота не выполнили ни первого, ни второго условия продления жизнедеятельности подводников затонувшей АПЛ. Более того, они до 17 августа 2000 года вообще не знали той обстановки, которая сложилась в отсеках затонувшей АПЛ «Курск». Как же они определяли «жизненные рубежи» подводников «Курска»? Так же, как они «нашли» иностранную подводную лодку и английский аварийный сигнальный буй, так же, как «слышали» сигналы SOS.
Начальник штаба Северного флота успевал следить за «истерией на отдельных телевизионных каналах», а узнать, на какой глубине находится верхняя крышка спасательного люка 9-го отсека не удосужился. АПЛ «Курск» затонула на глубине 108 метров. С учетом диаметра кормовой оконечности АПЛ, верхняя крышка люка находилась на глубине порядка 95–97 метров. Для того, чтобы при выходе на поверхность открыть верхнюю крышку изнутри спасательного люка, подводникам необходимо было создать в спасательном устройстве давление 9,5–9,7 кг/см2. Это давление меньше предельного давления 10 кг/см2, при котором допускается самостоятельный выход на поверхность. Не глубина моря, а показания глубиномера спасательного люка 9-го отсека должны были браться в расчёт при определении возможности самостоятельного спасения. Манометр глубиномера в спасательном устройстве 9-го отсека установлен почти у верхней крышки спасательного люка, и он показывал почти такое же давление воды, какое было над верхней крышкой люка. Подводники 9-го отсека до 14 часов 12 августа 2000 года могли выйти на поверхность способом свободного всплытия с автоматическим шлюзованием люка. После 14 часов, из-за длительного нахождения под избыточным давлением 0,6 кг/см2 они должны были выходить способом подъема по буйрепу со шлюзованием спасательного люка вручную или способом затопления 9-го отсека. В последнем случае им бы пришлось создавать в 9-ом отсеке избыточное давление порядка 9,8-10 кг/см2 и подниматься на поверхность по буйрепу с остановками на определенных глубинах для декомпрессии.
