Четвертая империя. Заговор наркомовских детей - Ирина Владимировна Волкова
7-й класс 175-й школы объединил учеников с громкими фамилиями. Здесь учились дружившие поначалу друг с другом девочки Светлана Молотова и Нина Уманская — дочь бывшего посла СССР в США, получившего в середине 1943 г. новое назначение в Мексику. А также мальчики — Феликс Кирпичников, являвшийся сыном зам. председателя Госплана СССР в ранге наркома, Артем Хмельницкий — сын генерал-лейтенанта и начальника Центральной выставки трофейного вооружения, Леонид Барабанов — сын начальника секретариата зам. Председателя СНК СССР А.И. Микояна, Леонид Реденс — сын свояка Сталина, высокопоставленного чекиста С. Реденса (репрессированного в 1938 г), Анатолий Борисов — сын начальника отдела Управления НКВД по охране особо важных предприятий, Ян Шмераль — сын видного деятеля Коммунистической партии Чехословакии. Были дети и светил медицинской науки — Ирина Бусалова, Петр Бакулев, Сергей Вишневский. В 6-м классе учился младший сын А.И. Микояна Серго, а в 8-м — его старший брат Вано. Одноклассниками последнего были Володя Скрябин, родной племянник Молотова, проживавший с 1940 г. с его семьей в Кремле, и сын авиаконструктора Володя Ильюшин.
Именно в эту среду предстояло окунуться Володе Шахурину — антигерою нашумевшей, практически детективной истории 1943 г.
1.2. Володя Шахурин в школе и дома
Володя Шахурин — единственный сын наркома авиационной промышленности А.И. Шахурина и его жены С.М. Шахуриной, урожденной Лурье, родился в 1928 г., когда его отец еще не занимал высоких постов. В 1942 г., поздравляя сына с 14-летием, Софья Мироновна так описывала путь семьи со дня появления его на свет: «За твои 14 лет мы многое пережили! Учеба в институте, 1928 год, сентябрь месяц, начало учебы на втором курсе, крохотная комнатка на четвертом этаже в Лялином переулке, плетеная кроватка, и в ней крохотный “Вовик”, который с этого момента вошел и крепенько вошел в наш маленький дружный семейный коллектив. За эти 14 лет, Володик, ты вместе с нами окончил институт, рос вместе с нами, болел нашими болезнями, а мы твоими! Ты помогал папе в Ярославле, в Горьком, в его большой партийной работе. Ты, Володик, и сейчас очень много помогаешь папе, помогаешь, Володик, тем, что доставляешь много радости нам, бывали иногда и огорчения, но чаще всего радость за то, что у нас замечательный сын! Вот это чувство любви к тебе, огромное наслаждение сделать для тебя полезное, хорошее, прививать тебе лучшие человеческие и большевистские качества, вот это чувство помогает работать»[27]. Разумеется, с начала семейной жизни в комнатке Лялина переулка за 14 лет утекло много воды: окончивший инженерно-экономический институт и делавший стремительную партийную карьеру (председатель Ярославского, а потом Горьковского обкомов партии) А.И. Шахурин обеспечивал семье неуклонно растущие номенклатурные привилегии, включая роскошные по меркам того времени квартиры, служебные дачи и автомашины, закрытые распределители. С получением им в начале 1940 г. поста наркома авиационной промышленности семья переехала в Москву, заняв просторную квартиру в 5-м Доме Советов, а точнее, в доме № 3 улицы Грановского (быв. Романова переулка), где проживала высшая партийно-государственная элита.
При всех переменах в жизни семьи неизменной величиной в ней оставался культ сына. Инженер-текстильщик с высшим образованием Софья Мироновна не работала, а обеспечивала мужу крепкие тылы, в том числе взяв на себя все заботы по воспитанию сына. Ребенок часто болел и перенес операцию — это подвигало Софью Мироновну заводить знакомства в медицинском мире. Например, в круг людей, заглядывавших «на огонек» в квартиру Шахуриных, были самые авторитетные специалисты того времени — терапевт М.С. Вовси, хирург И.С. Жоров, директор Кремлевской поликлиники З.В. Климовицкая. В 10-летнем возрасте у мальчика прорезался интерес к музыке, в частности, к опере, и с тех пор Володя регулярно занимался на дому с педагогом по фортепиано. Затем он увлекся иностранными языками — и это увлечение получило всемерную поддержку со стороны матери. Как свидетельствовали общавшиеся с ним ровесники, Володя почти в совершенстве владел немецким языком, изучал самостоятельно английский и испанский. В седьмом классах он стал проявлять интерес к дипломатической работе. Мать с готовностью откликнулась и на эту склонность — в доме Шахуриных появились книги по истории дипломатии, а С.М. Шахурина стала мечтать о будущей дипломатической карьере сына. Если бы в более старшем возрасте у него сформировались другие приоритеты, они с гарантией были бы ею поддержаны. Узнав после смерти сына, что он являлся руководителем «молодежной фашистской организации», она решительно не могла взять в толк, зачем ему это понадобилось. По фактам выходило, что при всех своих стараниях контролировать учебу, общение и даже круг чтения сына, она его мало знала, а он отстраивал и умело скрывал свою автономную часть жизни. Трагедия на Каменном мосту со всеми сопутствующими ей обстоятельствами обернулась для Софьи Мироновны не только безутешным материнским горем, крушением надежд на блестящее будущее сына, но и полным провалом воспитательных усилий.
Однако первый тревожный звонок для нее прозвучал гораздо раньше — примерно за год до кончины сына, когда они жили в эвакуации в Куйбышеве. Там Володя сблизился с местной девочкой по имени Наташа (фамилию никто из очевидцев не мог вспомнить), которая была старше его двумя годами. Эта дружба встретила категорическое неприятие со стороны матери Володи, с формальной точки зрения, на основании дурной репутации и плохой успеваемости девочки. Однако с учетом того, что Софья Мироновна ни до, ни после не препятствовала дружбе сына с двоечниками не самого примерного поведения из «своего» круга, причиной немилости, скорее всего, являлась чужеродность Наташи той самой «проклятой касте», которая, по словам С. Сталиной, так наглядно обозначилась в Куйбышеве. Столкнувшись с непримиримой позицией матери, Володя подговорил Наташу и своего близкого друга Юрия Коренблюма на побег. В один из мартовских дней они втроем переправились на другой берег Волги и скрывались там целые сутки, т. е. достаточно долго, принимая во внимание их возраст, военные условия и холодную погоду начала весны. Обезумевшая от страха мать подняла на ноги городскую милицию, вся троица была найдена и передана в руки родителей. Этот эпизод идеально подпадал под реакцию эмансипации, или «опьянения свободой», характерную для подростков с регламентированным образом существования, после самовольной или же естественной отмены регламента. Как утверждают детские психологи, нередко «опьянение свободой» прокладывает путь к аддиктивному, т. е. саморазрушающему поведению, содействуя формированию пагубных зависимостей[28].
