Иэн Бурума - Убийство в Амстердаме

Конец империи в Нидерландской Ост-Индии, несмотря на проблемы с молуккцами, воспринимался не столь болезненно. Насилие творилось слишком далеко. Евразийцев и индонезийцев, выразивших желание уехать в Нидерланды в 1940-е и 1950-е годы, было сравнительно немного, они были хорошо образованны и легко ассимилировались. То же самое можно сказать о первой волне суринамцев из бывшей колонии Нидерландская Гвиана. Приехавшие в 1960-е годы, когда голландская экономика переживала бум, эти мужчины и женщины, принадлежавшие в основном к среднему классу, устраивались работать медсестрами, клерками или учителями. Грязную работу в годы бума выполняли гастарбайтеры из Турции и Марокко, мужчины, приезжавшие без семей, жившие в переполненных дешевых общежитиях и готовые делать практически что угодно, чтобы содержать оставшихся дома родных. Предполагалось, что они не останутся в стране. Одним из них был отец Мохаммеда Буйери.

Проблемы начались в 1972 году с прибытием второй волны суринамцев. Из только что получившего независимость Суринама приехали сотни тысяч человек, главным образом потомки африканских рабов. Говорят, что в аэропорту Парамарибо висело объявление: «Просим последнего суринамца выключить свет». Нефтяной кризис 1973 года, когда арабские производители нефти ввели эмбарго на поставку нефти в Голландию за поддержку, оказанную Израилю во время Октябрьской войны, повлек за собой кризис в голландской экономике. Рабочих мест не хватало даже для турецких и марокканских гастарбайтеров, не говоря уже о двухстах с лишним тысячах новых иммигрантов из карибского захолустья.

Это привело к росту безработицы, зависимости от социальных пособий и мелкой преступности, к возникновению порочного круга социальной дискриминации и спорадического насилия. До сих пор до 30 процентов суринамцев не имеют официального места работы, но суринамцы больше не «проблема». Все они говорят по-голландски, отлично играют в футбол и постепенно вливаются в средний класс. Как и к выходцам из Вест-Индии в Великобритании, к ним не все относятся благосклонно, однако все признают их хотя и экзотической, но все же неотъемлемой частью национальной культуры.

С гастарбайтерами и их детьми ситуация иная. Их, как и молукканцев, не считали иммигрантами. Предполагалось, что они приехали только на время, чтобы чистить нефтяные танкеры, работать на сталелитейных заводах, подметать улицы. Когда многие из них предпочли остаться, правительство великодушно решило, что в таком случае к ним должны присоединиться их жены и дети. Постепенно, почти незаметно, старые рабочие кварталы голландских городов лишились своего белого населения и превратились в «тарелочные кварталы», связанные с Марокко, Турцией и Ближним Востоком спутниковым телевидением и Интернетом. Серые голландские улицы наполнились не только спутниковыми тарелками, но и марокканскими пекарнями, турецкими шашлычными, турагентствами, предлагающими дешевые авиабилеты в Стамбул или Касабланку, и кафе, завсегдатаями которых были мужчины в джеллабах, с грустными глазами и подорванным за годы тяжелого и опасного труда здоровьем. Их жены, изолированные в переполненных современных жилых домах, как правило, не знали голландского языка и этой чужой для них страны, где они порой выходили замуж за совершенно незнакомых мужчин. Даже в самых простых делах они нуждались в помощи своих детей, которые быстрее приспосабливались к жизни на чужбине.

Турки, получавшие поддержку различных социальных и религиозных организаций, сформировали довольно сплоченную общину владельцев магазинов и ремесленников. Многие бакалейные лавки и пиццерии в Амстердаме принадлежат туркам. Если турки становятся преступниками, это, как правило, организованная преступность, иногда имеющая связи с родиной – финансовые махинации, незаконная иммиграция, наркотики. Причастны они и к политическим конфликтам в Турции: к воинствующему национализму, курдскому вопросу и, в значительно меньшей степени, к радикальному исламскому движению. Последнее, похоже, куда больше касается марокканцев.

Марокканцы в Нидерландах в большинстве своем не арабы, а берберы из отдаленных деревень в горах Риф. Как и сицилийские крестьяне, они объединены в кланы и не пользуются доверием у марокканцев, живущих в городах. Многие из них, особенно женщины, неграмотны. Менее организованные, с узким кругозором деревенских жителей, зажатые между североафриканской и европейской цивилизациями, марокканские иммигранты не имеют той взаимной поддержки, которая дает турецким иммигрантам ощущение единства.

Те, кому ум, настойчивость и везение помогают пробиться в голландском обществе, часто делают очень хорошую карьеру. Те же, кому по той или иной причине это не удается, быстро скатываются в убогий мир уличных шаек, насилия и преступности, из которого нет выхода. Наиболее уязвимы те, у кого не получается реализовать свои амбиции, несмотря на попытки влиться в русло голландской жизни. Озлобленность, а то и желание прибегнуть к насилию или свести счеты с жизнью может вызвать что угодно: отказ в предоставлении обещанной работы, отказ в выделении гранта, очередная дверь, захлопнутая перед носом. Одним из озлобленных был Мохаммед Буйери, ударившийся в такой исламский экстремизм, какой и не снился его отцу, гастарбайтеру с надорванной спиной, родившемуся в горах Риф. Мохаммед решил принять участие в войне с обществом, членом которого, как ему казалось, он так и не стал. Не найдя своего места, он посвятил себя делу, приведшему его к совершению убийства.

В течение нескольких последних десятилетий к гастарбайтерам и их детям присоединилась новая группа иммигрантов, по большей части пострадавших от политического насилия: тамилы из Шри-Ланки, сирийцы и иранцы, сомалийцы, бежавшие от гражданской войны, иракцы, боснийцы, египтяне, китайцы и многие другие. Поскольку Голландия, как и остальные европейские страны, почти никогда не принимает иммигрантов, приезжающих по экономическим причинам, они часто выдают себя за беженцев, ищущих убежища. Некоторым действительно грозит опасность, некоторым – нет, но до недавнего времени большинству удавалось остаться в стране на законных или иных основаниях. Когда в 1992 году израильский грузовой самолет упал на один из бедных пригородов Амстердама, количество жертв было невозможно подсчитать, потому что дома были переполнены нелегальными иммигрантами. Но и официальные статистические данные относительно населения Амстердама весьма впечатляют. В 1999 году 45 процентов его населения составляли выходцы из других стран. Если прогнозы оправдаются, к 2015 году их численность достигнет 52 процентов. И в большинстве своем это будут мусульмане.

5

Афшин Эллиан по праву зарекомендовал себя авторитетным критиком иранского режима, который он знает изнутри. Но затем что-то произошло. Он взял на себя роль ультраправого критика мягкотелых сторонников мультикультурализма левого толка, став иностранной комнатной собачкой правых. А когда ему не удается найти мягкотелых левых, он придумывает их. При этом он выбирает тон, несвойственный голландским авторам.

Нужна ли религия цивилизованному обществу? Историк Джонатан Исраэль написал книгу «Радикальное просвещение» о философском течении, в котором нет места для бога. Он пишет: «Хирси Али – наследница Спинозы».

В первый раз я встретился с Афшином Эллианом у него дома, в современном двухэтажном здании, рассчитанном на одну семью, в пригородной зоне между Амстердамом и Утрехтом. Единственным признаком того, что не все благополучно, была полицейская машина, время от времени проезжавшая мимо, чтобы следить за порядком.

Наша вторая встреча произошла в Лейденском университете, где Эллиан преподает право. Телохранитель провел меня в его кабинет и находился рядом, пока мы обедали в столовой. Я заметил, что головы многих студенток покрыты мусульманскими платками. Во время моей последней встречи с Эллианом целая команда телохранителей тщательно осмотрела выбранное нами кафе, а затем пристально наблюдала за нашим столиком.

И все это только потому, что тридцатидевятилетний ученый, родившийся в Тегеране, завел себе «опасное хобби»: стал вести газетную колонку, резко критикующую политический ислам. Как и в случае с Айаан Хирси Али, одни считали его опасным агитатором, а другие – героем, прибывшим из мусульманского мира, чтобы пробудить голландцев от глубокого сна. По его мнению, быть гражданином демократического государства – значит соблюдать законы страны. Либеральная демократия не может выжить в условиях, когда часть населения считает, что божественные законы выше законов, придуманных людьми. Плоды европейского Просвещения нужно защищать, при необходимости даже силой. Мусульманам тоже пора стать просвещенными. Европейские интеллектуалы, с присущими им нигилизмом, ненавистью к самим себе и утопическим антиамериканизмом, утратили желание бороться за ценности Просвещения. Мечты о мультикультурализме остались в прошлом. Запад, за исключением США, слишком боится применять силу. Европейское «государство всеобщего благоденствия» – губительная система опеки, при которой к людям относятся как к пациентам. Голландское правительство должно защищать тех, кто критикует ислам. Ни одну религию, ни одно меньшинство нельзя полностью ограждать от осуждения или насмешек. Решение мусульманской проблемы – это мусульманский Вольтер, мусульманский Ницше, то есть такие люди, как «мы, еретики – я, Салман Рушди, Айаан Хирси Али».