Уильям Грэшем - Человек проходит сквозь стену. Правда и вымысел о Гарри Гудини
Его увлечение возможностями самоосвобождения все крепло и вскоре завладело всем его существом. Если ему удавалось уговорить своих друзей по атлетическому клубу, они, немало при этом удивляясь, связывали его. Именно кропотливая работа в конце концов позволила ему достичь совершенства в искусстве, в котором он остался непревзойденным.
Однажды он увидел великого Гарри Келлар а, дававшего сольное вечернее представление. Артист показывал известный трюк Давенпортов со связыванием рук, для комического эффекта хватая при этом добровольца из зрителей сразу же после того, как он связывал фокусника и убеждался, что тот беспомощен.
Трюк восхитил юного Гудини. Но особенно его взволновал вызов, брошенный Келларом: «Попробуйте завязать этой веревкой мои руки так, чтобы я не смог оспободнться!»
Это очень понравилось Гудини, и с тех пор он всегда прибегал к сходному приему. Вся его карьера свидетельствовала, какое глубокое влияние оказал на него трюк Келлара, произведенный с полной уверенностью в успехе. Но еще долгие годы отделяли Гудини от постижения этого великого искусства, от мастерства, дававшего возможность бросить публике такой вызов, и полного постижения способов самого эффективнного показа трюка. Легенда будет крепнуть, с ростом славы Гудини. Ибо он бросил публике свой вызов в очень самобытной форме. Год за годом он предлагал всякому связать его, и год за годом, по крайней мере, по словам самого Гудини, он неизменно освобождался.
В семнадцать лет Гудини сделал решающий шаг, определивший всю его дальнейшую жизнь: он стал заниматься шоу-бизнесом как настоящий профессионал. В апреле 1891 года оп бросил работу у «Г. Ричтерз Санз», получил от босса хорошие рекомендации и обеспечив себе неприятности дома. Его родители никак но могли смириться с тем, что он сменил приличное место и верный доход на сомнительное место ученица фокусника. Но для Гарри иного выбора не было.
Так или иначе, весной он сумел договориться о пробе в театре Хубера на 14-й улице — рядом с нынешним рестораном Лачоу. Управлял заведением Джордж Декстер, высокий, обходительный австралиец. Декстер, краснобай и душа общества, ставил цирковые интермедии. Он был прирожденным режиссером варьете и, главное, мастером освобождения от пут.
Пока существуют ярмарки, балаганы, цирк и жаждущая увеселений толпа, трюки со связыванием всегда будут излюбленными номерами бродячих шарлатанов. Собственно эта форма «освобождения» была предшественницей организованных представлений. Колдуны племени ожибва, судя по всему, связанными творили «чудеса» во время совершения племенных ритуалов. Трюк, возможно, был не нов, когда стал достоянием племени, и, должно быть, существовал уже на заре человеческой истории.
Вполне логично, что великий мастер «самовысвобождения» начал учиться этому искусству в буквальном смысле слова с азов. Декстер с удовлетворением обнаружил, что молодому манипулятору особенно близко искусство «побега». Он сразу же научил его основам техники освобождения от пут, а также манипуляциям с наручниками. Когда-то выступавшие на карнавалах артисты заметили, что вид человека с защелкнутыми на запястьях наручниками производит сильное впечатление на праздную публику. Кроме того, номер включает в себя все тот же элемент вызова: сможет ли артист освободиться? И если сможет — то как?
Сегодня освобождение от наручников не представляет сложности даже для посредственного циркового фокусника и, как во всяком простом деле, эффект зависел от того, как его подают. Вот такое типичное для Гудини представление мог наблюдать зритель. Внимание толпы, праздно прогуливающейся по засыпанной стружкой площадке и сбитой с толку множеством предлагаемых развлечений, неожиданно привлекает шум с платформы для интермедий. Грузный, чиновнего вида мужчина, надевает наручники на девушку, облаченную в вызывающе короткую юбочку. «Изюминка» этой сцены заключается в самом факте «ареста». Вот не повезло красавице!
Зазывала — человек якобы со стороны — привлекает толпу ближе. Для этого на платформе он завязывает оживленную беседу с «офицером». Диалог раскручивается, переговоры ведутся все более оживленно, а девушка тем временем стоит на платформе, закованная в наручники.
Какое-то своеобразное и глубоко волнующее чувство возникает у мужчины, который видит симпатичную девушку, закованную в наручники или цепи. Пока публика с интересом наблюдает сцену, человек, убеждающий «полицейского», набрасывает на руки девушки кусок матерки. Завлеченная толпа начинает понимать, что все это — часть представления, но продолжает глазеть. Девушка, притворно корчась от боли, делает усилие, и наручники со стуком падают на пол платформы. Кусок материи взлетает над ее головой и она стремительно исчезает внутри шапито, куда, собственно, без всяких на то причин направляется и группа зрителей, которые просто хотят посмотреть, куда она пошла и что будет делать.
Лицо чиновничьего обличья — любой крупный мужчина, который задействован в представлении или карнавале, или, как случалось, настоящий детектив, пользующийся доверием хозяина цирка. Что касается девушки, то ей надо просто найти замочную скважину в наручниках, в которой уже торчит ключ, и, пока ее руки накрыты куском материи, открыть их, корчась при этом и делая вид, будто она как бы вытягивает запястья из колец наручников. Это, собственно, и есть суть трюка с наручниками — трюка, который, пожалуй, существует с того момента, как были изобретены сами наручники.
Гений Гудини был в том, что он изобретал новые трюки «с чистого листа». Средний артист, лишенный таланта, освобождаясь от наручников при помощи ключа, редко превращает это в драматическое действо. И в течение долгого времени Гудини, приобретая пару наручников в каком-то ломбарде, попадал впросак потому, что освобождался от них слишком уж легко. А трюк как раз и состоял в том, что сделать это чрезвычайно трудно, чего он не мог понять довольно долго.
Он также довольно поздно понял, как можно использовать информацию — «секрет» наручников, который известен немногим, кроме полицейских: практически все наручники одного производства и модели, выпущенные до 1920 года, открываются одним ключом.
Большинство считает, что все ключи разные. И если они покупают полдюжины пар наручников, то считают, что у них и шесть разных ключей. Но замки наручников достаточно просты — так же как замки, например, портфелей. «Полицейский» может надеть и пять разных наручников на запястья фокусника. Но если они одной модели, практически все они могут быть открыты одним ключом.
Гудини рано узнал об этом секрете наручников, но он долго не понимал, как можно использовать это знание. И когда он, наконец, это понял, то проявил недюжинную фантазию. Имея собственные ключи ко всем моделям наручников, которые использовались полицией какого-либо города, он спокойно мог бросить вызов любому полицейскому. И в любом городе он, соответственно, мог укреплять свою репутацию фокусника, который способен освободить себя при помощи «волшебства».
После весенних выступлений у Хубера Гарри решил попытать счастья на Конни-Айленде. Он недолго проработал с Эмилем Жарроу, силачом, который мог написать свое имя на стене карандашом, держа его на вытянутой руке, к которой была подвешена шестифунтовая свинцовая гиря.
Жарроу и Гудини работали «на подачках» — то есть устраивали представление в шапито, а потому пускали по кругу шляпу. Жарроу, после того, как о нем написали хвалебную статью в нью-йоркской «Сан», занялся другими делами, и, по иронии судьбы, стал одним из самых ловких жонглеров-фокусников (трюк его состоял в следующем: доллар, занятый у кого-либо из зрителей и специально помещенный, исчезал и оказывался в лимоне, который, до того как его разрезали, находился в руках у зрителей). А вот жонглер-виртуоз, Гудини, наоборот, стал чем-то вроде силового акробата.
Невозможно проследить путь Гудини от одного незначительного выступления до другого. Он побывал везде. В декабре 1891 года он послал письмо Джо Ринну из Колумбии, штат Канзас, в котором сообщал, что выступает здесь с представлениями, зарабатывая десять, пятнадцать или двадцать пять центов, и что он сам расклеивает свои афиши. Скорее всего, он раздавал рекламные листки, в которых рассказывал о своих возможностях — недорогая форма рекламы, которую он использовал всю жизнь.
После смерти в 1892 году доктора Вейсса ответственность за содержание матери и сестры легла на Гудини и его братьев. У Гарри, таким образом, появился еще один побудительный мотив, чтобы выступать как можно чаще. Он заверил мать, что в один прекрасный день насыплет ей полный подол золота, но она усомнилась в этом.
Приехав домой, Гарри не стал бить баклуши. День за днем он репетировал трюк освобождения от веревок на крыше дома по Восточной 69-й улице. Его младший брат Теодор, которого прозвали «Дэш» за пристрастия к одежде броского покроя, с воодушевлением проводил долгие часы в обществе Гарри, связывая его. А Гарри часами неутомимо выпутывался. Упражнения сыновей озадачили мать. Никогда в истории семьи Вейссов (из которой вышли несколько рациииов и талмудистов) и ее собственной семьи Стойперсон никто не позволял связывать себя белье-памп веревками безо всякой видимой цели и смысла.
