Василий Петров - Наркотики и яды: психоделики и токсические вещества, ядовитые животные и растения
Позже в этот клуб вступили и другие писатели и поэты того периода. Наиболее известные из них – Верлен и Рембо.
В начале двадцатого века американский писатель Ф. Ладлоу пропагандирует употребление марихуаны и описывает собственные впечатления от ее действия. В тот период повышается интерес и к другим средствам, способным изменять состояние психики. Особой популярностью пользуется закись азота (веселящий газ), исходя из его фармакологических свойств и легкости в применении. Выдающийся американский психолог Уильям Джеймс заинтересовался этим наркотиком и испробовал его действие на себе. Свои впечатления он опубликовал, поставив на первый план религиозное значение ощущений, возникающих в процессе действия психоактивных наркотиков. Один раз У. Джеймс попробовал мескалин, но неожиданно плохо себя почувствовал и воздержался от дальнейших экспериментов. Но, несмотря на неудачу в эксперименте с мескалином, он и в дальнейшем был уверен, что химические вещества могут вызвать в сознании человека мистические состояния и сделать духовную жизнь человека богаче. Это можно частично понять как выражение его индивидуальности, глубокого интереса к религии и мистицизму, в особенности под конец жизни, – именно в этот период он и проводил свои эксперименты.
Нелишне будет вспомнить, что отец психоанализа Зигмунд Фрейд в 1884 г., еще будучи молодым неврологом, употреблял некоторое время кокаин в минуты депрессии, и даже посоветовал одному из своих знакомых использовать кокаин как обезболивающее средство. Свое первое впечатление от действия кокаина он описал следующим образом: «Малые дозы этого лекарства вознесли меня на вершину. Теперь я собираю материал, чтобы сложить хвалебную песнь в честь этого волшебного вещества».
В письмах к своей невесте Марте он назвал кокаин «чудодейственным лекарством». Позже, когда один из его пациентов впал в психоз, вызванный кокаином, и подвергся кошмарным галлюцинациям, Фрейд по-настоящему испугался и отказался от его использования. Он даже стал решительным противником использования кокаина в психиатрии.
1938 год стал очень важным для истории наркомании. В этом году швейцарскому химику Альберту Хоффману удалось синтезировать лизергиновую кислоту, что явилось началом развития массового употребления наркотиков в размерах, которые до этого не имели прецедента в истории человечества.
Через несколько лет, 16-го апреля 1943 г. совершенно случайно Хоффман стал первым, кто испробовал действие нового вещества на себе. Как это часто бывает, первооткрыватель не знал, что же именно он открыл. Вот как он описал свое первое знакомство с ЛСД-25: «Пятница… я должен прервать работу в лаборатории… меня охватило какое-то странное чувство беспокойства и легкой оглушенности… Я дома, лежу на полу и медленно погружаюсь в делириум, о котором я не могу сказать, что он мне неприятен. Он характеризуется исключительно возбуждающими фантазиями. Я лежу в полубессознательном состоянии с закрытыми глазами… меня одолевают фантастические видения необычной реальности с интенсивной игрой красок – как в калейдоскопе».
После экспериментов Хоффмана с ЛСД наркотик этот был занесен в группу так называемых психозомиметических средств, так как была подтверждена его способность вызывать у человека необычные состояния, похожие на психоз.
Вот так после открытия мескалина и выделения его из мексиканского кактуса в мире галлюциногенных наркотиков прибавился еще один. В 1950г. образцы этих двух наркотиков были разосланы ведущим психиатрам мира с целью лабораторного и клинического исследования препаратов, что, как предполагалось, должно было помочь понять сущность и происхождение шизофрении. Предварительные результаты оказались весьма противоречивы, что было понятно: ведь наркотик применялся в разных условиях и при полном отсутствии какого-либо опыта.
Сторонники использования ЛСД-25 уже при появлении первых обнадеживающих результатов объявляли о начале новой эры в лечении психических болезней. Более скептически настроенные и осторожные ученые высказывались реже, и могло создаться впечатление, что истина на стороне энтузиастов. Но, как это часто бывает, когда речь идет об использовании чего-то нового, особенно в медицине, преждевременный восторг быстро уступил место более реальной оценке.
Результаты использования этих наркотиков показали, например, что «модель психоза», вызванная ЛСД-25 или мескалином, вовсе не является аналогом эндогенного психоза и эти два состояния весьма существенно отличаются друг от друга. Потребовалось несколько лет, чтобы интерес психиатров и психологов к ЛСД-25 упал. Эти наркотики и сейчас находят применение в психиатрии, но в более строго и твердо очерченных рамках конкретных патологий.
Когда заинтересованность психиатров галлюциногенными наркотиками ослабла, эти препараты нашли почву для своего развития в несколько другой сфере. Большая заслуга в этом принадлежит писателю Альдусу Хаксли, который «одним солнечным майским утром проглотил сорок граммов растворенного в воде мескалина, сел в кресло и начал ожидать результата», надеясь на посещение миров, в которых Блэйк, Сведенборг или Иоган Себастьян Бах чувствовали себя как дома.
Эксперимент этот Хаксли провел в 1953 г. под наблюдением своего будущего друга, известного ученого Хэмфри Осмонда.
Высказывания Хаксли во время эксперимента записывались на магнитофонную ленту, а Осмонд делал заметки. Эти данные свидетельствуют, что уже через полчаса после употребления мескалина мистеру Хаксли, по выражению Блэйка, начали открываться «врата чистого восприятия». Личность Альдуса Хаксли – философа и мистика, человека много лет страдающего неизлечимой болезнью глаз – была как будто специально сотворена для переживания мескалиновых видений.
Наркотик не привнес ничего нового, он только выкристаллизовал его восприятие мира и прояснил его уже устоявшиеся религиозные и философские убеждения. Свои многочасовые впечатления Хаксли описал в коротком эссе «Врата восприятия». Горячий сторонник употребления мескалина, нового духовного таинства, предоставляющего возможность увидеть мир по-новому, он все-таки сомневался в универсальности этого метода.
Он утверждал, например, что под действием мескалина «воля подвергается глубоким переменам в сторону ослабления. Тот, кто принял мескалин, не видит необходимости в том, чтобы что-то делать…» Увидев стул, он говорит: «Каждый должен видеть вещи такими, какие они есть на самом деле», но сразу же выдвигает сомнение: «если кто-то всегда обладал бы таким виденьем, он никогда не захотел бы делать что-нибудь другое… но как же другие люди? Как же отношения между людьми?» Хаксли сомневается в том, что наркотик может помочь людям лучше понять друг друга. Он может способствовать только субъективному познанию, которое не имеет отношения к другим людям и не несет в себе объективной истины.
Несмотря на это, авторитет писателя, а также необычная тематика, основанная на подлинности пережитых впечатлений, способствовали тому, что книга вскоре стала популярной среди молодых людей, постепенно подготавливая их к психоделической революции, наступившей в начале I960 года.
Год этот считается судьбоносным в становлении современной наркомании. Во время пребывания в Мексике Гарвардский психолог доктор Тимоти Лири съел несколько галлюциногенных грибов, полученных им от какого-то местного колдуна. «Уже через несколько минут я перелетел через границу Ниагары сознания к Мальстрему трансцендентальных видений и галлюцинаций, – пишет Лири. – Следующие пять часов я мог бы описать с помощью множества экстравагантных метафор, но это испытание, несмотря ни на что, было самым глубоким религиозным переживанием в моей жизни».
Этот опыт оказал решающее влияние на дальнейшую жизнь и научную деятельность доктора Лири. Книгу Хаксли «Врата восприятия», а также некоторые из произведений Германа Гессе он трактует как пособия, помогающие идти по психоделическому пути к бессознательному. С той же самой целью Лири переводит и комментирует тибетскую «Книгу мертвых», в которой он находит поразительные совпадения с собственными психоделическими переживаниями.
Лири начинает безгранично верить в преображающую силу наркотиков, в их способность изменить не только личности отдельных людей, но и влиять на становление более справедливых общественных отношений. Своими идеями он заинтересовал профессора Ричарда Олперта, коллегу и товарища по Гарвардскому университету. Совместно они проводят исследования на заключенных, потом на добровольцах, давая им псилоцибин.
Сам Лири принимает ЛСД, псилоцибин, мескалин и курит марихуану. Расширение спектра употребляемых наркотиков все больше укрепляет его веру в приближение новой эры человеческой природы. Используя все доступные средства коммуникации, Лири публично провозглашает свои идеи с целью найти сторонников, прежде всего среди молодых людей. Эффект превосходит самые смелые ожидания. Большая часть молодежи становится на сторону доктора Лири.
