Сергей Бондарчук - Желание чуда

ВОПРОС. Вы пак-то обмолвились, что авторы некоторых статей вносят в сознание читателя-зрителя неверное представление о профессии кинорежиссёра. Что вы имели в виду?

ОТВЕТ. Вот что. Якобы режиссёр тот человек, который добивается интонации, жеста, взгляда, мимики, и чем лучше режиссёр, тем более совершенно он это делает. Разве так на самом деле?

Сценарий будущего фильма — это как бы партитура, которая для одного обернётся музыкой, а для другого останется набором нотных знаков. А режиссёра можно сравнить с дирижёром большого оркестра, где ведущий актёр — только первая скрипка, а ведь есть ещё гобои, флейты, виолончели, есть десятки инструментов, которые должны звучать в унисон. И режиссёр тот человек, который приводит все части к согласию. Это и сценарное искусство, и искусство актёра, и изображение, и музыка, и шумы… Как дирижёр на репетиции оркестра, он начинает создавать ансамбль, придя в съёмочный павильон.

ВОПРОС. Скажите, художественное видение будущего фильма совпадает у вас с конечным результатом?

ОТВЕТ. Я бы сказал, что фильм рождается трижды. Первый раз за столом сценариста, второй раз, когда идут съёмки. Третий раз во время монтажа.

ВОПРОС. Каким вы себе представляете политический фильм?

ОТВЕТ. Политическими фильмами иногда принято называть картины, говорящие впрямую о классовой борьбе в капиталистических странах. По понятие «политический фильм», мне кажется, гораздо шире.

Долгое время во всём мире шли военные американские фильмы, где доказывалось, что американцы и только отчасти англичане в годы второй мировой войны освободили Европу и мир. Да это же самые настоящие политические фильмы! Стоит вспомнить «Битву в Арденнах», «Генерал Паттон» или хотя бы «Самый длинный день», где вообще не сказано о роли Советской Армии в победе над врагом.

Вот почему такое огромное значение имел выход на широкий экран фильма «Великая Отечественная» — исключительной в своём роде двадцатисерийной историко-публицистической киноэпопеи, являющей собой монументальное кинематографическое воплощение бессмертного подвига советского парода в годы второй мировой войны. Фильм, созданный советскими мастерами документального кино при участии их американских коллег, стал сенсацией на американском телевидении. Огромный интерес, проявленный американцами к картине, подтвердила статистика, отражающая сведения о количестве телезрителей, включающих ту или иную программу. Все двадцать фильмов с триумфом демонстрировались в социалистических странах, право на их показ приобрели телекомпании Франции, Италии, Швеции, Финляндии, Норвегии, Дании и других стран. Эта лента, названная в США «Неизвестная война», — свидетельство беспокойной человеческой памяти, обращённой к сердцам и умам наших современников.

Бывая за границей, каждый раз обнаруживаю повышенный интерес и неизменно усиливающуюся тягу ко всему русскому. Русская история, русские традиции, русский язык… Этим часто пользуются дельцы, в том числе и дельцы от кино, подсовывая публике чудовищную «клюкву». Кому, как не нам самим, рассказать миру о русском народе, своей стране, нашем сегодняшнем дне и русской старине? Но пока мы бездействуем, интерес удовлетворяется весьма односторонне и часто тенденциозно. Подавайте нам Распутина да княжну Тараканову — знаем, мол, что у вас там интереснее всего.

Кстати, французский фильм «Я убил Распутина» мне привелось увидеть. Поразительная смесь незнания и легкомыслия! Умирает мрачный проходимец Распутин, а поют «Мы жертвою пали». По-моему, это кощунство. По подобным работам у зрителей складывается самое превратное впечатление о том, что нам дорого и свято.

И каждый наш фильм для зарубежного зрителя — это глоток свежего воздуха.

Один из видных аргентинских режиссёров Уго дель Карриль сказал:

— Советские фильмы мне нравятся прежде всего тем, что в них с экрана на нас смотрят умные лица. Эти фильмы не только доставляют удовольствие, но и многому учат. Заставляют зрителя думать. Можно построить грандиозные декорация, — сказал он далее, — можно снять грандиозные массовки, где будут участвовать тысячи людей, но это не главное. А вот умение показать ум, благородство души и богатый внутренний мир человека — в этом одно из преимуществ именно советского киноискусства.

Я видел настоящий политический фильм этого режиссёра «Текут мутные воды», рассказывающий о подневольном труде сборщиков мате (парагвайского чая), который произвёл на меня сильное впечатление. Главную роль в фильме исполняет сам Уго дель Каррпль. Он известен в Аргентине и как замечательный исполнитель народных песен. Именно песнями режиссёр зарабатывает средства для постановки своих картин. Перед съёмкой каждого фильма он отправляется в гастрольное турне, после чего на заработанные деньги начинает ставить картину. Таких фильмов, как «Текут мутные воды», создаётся немного.

Кино — это величайшее оружие культуры. Оно может возвышать человека и опустошать душу, калечить его психику.

Мы хорошо помним, как созданные в «третьем рейхе» картины толкали людей на преступление. Но мы также знаем, как, посмотрев мятежный «Броненосец «Потёмкин», голландские матросы поднимались на восстание.

ВОПРОС. Ни для кого не является секретом, что наши кинематографисты давно стремятся к широкому выходу советских фильмов на мировой экран. Что вы об этом думаете?

ОТВЕТ. Когда наши фильмы стали завоёвывать на международных кинофестивалях призы, это вызвало только радости и восторги. Об этом широко сообщалось и печати, что, в свою очередь, влияло на массовый прокат фильмов.

Потом призадумались: позвольте, но ведь Каннский фестиваль, к примеру, буржуазный. Значит, мы своим фильмом угодили его идеологической направленности? И в этом смысле мы можем рассматривать спой успех как неуспех и неуспех как успех?

Отбор фильмов и присуждение премии на буржуазных кинофестивалях, как правило, продиктован их идеологией.

Один пример. Однажды я был членом жюри международного фестиваля в Венеции. Лукино Висконти показал свой фильм «Рокко и его братья». Несомненно, он заслуживал первой премии. Однако высшая награда «Золотой лев» была присуждена фильму «Дорога через Рейн». Что это за лента? Представьте такую ситуацию: француз военнопленный прислан работать батраком в поместье немецкого бюргера. Когда немца призывают в армию, он передаёт во временное пользование пленному и свою жену, и хозяйство. Француз продолжает старательно работать на своего «хозяина», хотя тот в это время, может быть, топчет его родную землю, убивает его соотечественников. Всё это омерзительное зрелище фильм оправдывает концепцией «личной свободы».

В «Дороге через Рейн» преданы забвению страдания, перенесённые человечеством во время войны, чудовищные преступления фашизма, национальная гордость. К тому же фильм отличается и низкими художественными качествами.

Каково же было удивление итальянской общественности, когда именно этому фильму жюри фестиваля присудило «Золотого льва»! Как член жюри был вынужден заявить протест против этого решения, унижающего киноискусство.

В своём протесте я не был одинок. Посмотрели бы, в какой обстановке вручалась высшая премия фильму «Дорога через Рейн»! Поставивший эту картину французский режиссёр Андре Кайят, бледный, растерянный, дрожащими руками принимал «Золотого льва» под оглушительный свист и негодующие возгласы аудитории.

Когда мы создаём фильмы, надо заботиться о том, чтобы удовлетворить запросы трудящихся людей. Наши фильмы должны быть рассчитаны на широкий круг зрителей.

ВОПРОС. Каким главным художественным достоинством должен обладать фильм, претендующий на выход на мировой экран?

ОТВЕТ. Совершенным воздействием, о котором уже говорил. На Западе часто раздаются голоса, что массовый характер кинематографа становится для него помехой, что нужно «кино для масс» и «кино для элиты».

ВОПРОС. Можно ли сказать, что история мирового кинематографа свидетельствует: лучшие его фильмы всегда имели одинаковый успех в массовой аудитории и у избранных зрителей?

ОТВЕТ. Вы же сами хорошо ответили на свой вопрос.

ВОПРОС. Бывая за рубежом, вам, очевидно, не раз приходилось отвечать на каверзные вопросы. Какова была их подоплёка?

ОТВЕТ. «Можете ли вы взять за основу ставящегося вами фильма сюжет, построенный на «жёстком» сексе?» — спрашивали меня, к примеру, скептически улыбаясь, некоторые западные интервьюеры.

Я видел на Западе фильмы, где экран заливают потоки грязи. Копание в грязи становится самозабвенным, исступлением. Чтобы произвести впечатление, перещеголять других, приходится изощриться всё больше и больше. Начинается какое-то чудовищное состязание — кто эффектнее отличится в выкапывании отталкивающего, отвратительного, гнусного, кто вытащит самое дикое, безобразное, жестокое.