Корнелиус Райан - Самый длинный день. Высадка десанта союзников в Нормандии
Но очаги сопротивления противника еще оставались. На плацдарме «Юнона» 3-й канадской дивизии, прежде чем углубиться на территорию противника, пришлось преодолеть ряд опорных пунктов, траншей, выбить противника из превращенных в огневые позиции домов, вести уличные бои в городке Курселль. Но эта оборона была прорвана в течение всего двух часов. В других местах оборона противника преодолевалась также просто и быстро. Матрос Эдвард Эшворт, десантное судно которого доставило танки и пехоту к пляжам у городка Курселль, видел, как недалеко от берега в дюнах канадские солдаты ведут шесть пленных немцев. Эшворт подумал, что у него есть хороший шанс добыть немецкую каску в качестве трофея. Он побежал в дюны и обнаружил «шесть лежащих немцев». Эшворт перевернул одного из них, намереваясь взять каску. Но увидел, что «у него было перерезано горло, у всех было перерезано горло». Эшворт «повернулся и пошел назад. Я не взял каску».
Сержант де Леси тоже был в районе Курселля. Он взял в плен 12 немцев, которые добровольно вылезли из окопа с поднятыми руками. Де Леси несколько мгновений стоял и смотрел на них; он потерял брата в Северной Африке. Потом сказал солдату, который был с ним: «Посмотри на этих суперменов – только посмотри на них. А теперь убери их с моих глаз». Де Леси пошел прочь, чтобы приготовить себе чай и успокоиться. Когда он грел воду, мимо проходил молодой офицер «с мрачным видом», который сказал: «Сержант, сейчас не время пить чай». Де Леси посмотрел на него и ответил с вежливостью, которая приходит после двадцати одного года службы: «Сэр, мы сейчас не играем в солдатиков – здесь настоящая война. Подходите через пять минут и выпейте со мной чашку чаю». Офицер так и сделал.
Пока разворачивались события в районе Курселля, на берег высаживались новые подразделения с танками, автомобилями, пушками и другим снаряжением. На берегу плацдарма «Юнона» всем мягко, но эффективно руководил капитан Колин Мауд, который не давал никому задерживаться. Большинству участников тех событий, например младшему лейтенанту Джону Бейнону, не составило труда вспомнить высокого бородатого офицера с отличной выправкой, который, встречая каждый новый контингент, громким голосом произносил: «Я начальник приемного комитета и старший на этом участке. Продолжайте двигаться дальше». Только некоторые осмеливались вступать с ним в дискуссию. Бейнон вспоминал, что у капитана в одной руке была толстая трость, а в другой он держал кожаный поводок, на котором была злобного вида восточноевропейская овчарка. Это создавало эффект, на который Мауд рассчитывал. Корреспондент Ай-эн-эс Джозеф Вилликомб, который прибыл с первой волной канадского десанта, вспоминал о своей бесполезной дискуссии с «хозяином пляжей». Вилликомб был уверен, что ему разрешат послать сообщение в двадцать пять слов на командный корабль по имевшейся у Мауда радиостанции для последующей передачи в США. На просьбу Вилликомба Мауд ответил, что никто не может этому помешать, и, холодно глядя на корреспондента, добавил: «Дорогой друг, здесь все-таки идет война». Вилликомб должен был признать, что у Мауда были все основания так сказать.[28] В нескольких ярдах от него на траве лежали 15 канадцев, которые подорвались на минах.
На всем плацдарме «Юнона» на долю канадцев выпали самые тяжелые испытания. Волнение моря задержало высадку. Острые как бритва рифы у восточной части плацдарма «Юнона» и очень плотная полоса препятствий стали причиной сильных повреждений и гибели десантных судов. Еще хуже было то, что воздушная и морская бомбардировка не дали результата – не была подавлена береговая оборона. На некоторых участках канадцам пришлось атаковать без поддержки танков. Напротив городков Бернье и Сент-Обен-сюр-Мер 8-я канадская бригада и 48-й отряд коммандос попали под сильнейший огонь противника.
Одна рота потеряла почти половину личного состава. Артиллерийский огонь из Сент-Обен-сюр-Мер был таким плотным, что вызывал ужас у тех, кто был на берегу. Танк, который двинулся для прикрытия наступавших, шел по умирающим и мертвым телам. Капитан Даниэль Фландер из отряда коммандос был уже в дюнах. Он оглянулся, чтобы посмотреть, что происходит, и, не обращая внимания на рвущиеся снаряды, бросился назад с криком: «Это же мои люди!» Фландер колотил по люку танка палкой, но танк продолжал движение. Фландер выдернул чеку из гранаты и бросил ее под гусеницу. Танк остановился. Только после этого вылезшие из люков танкисты поняли, что произошло.
Несмотря на то что сражение было кровопролитным, канадцы и коммандос преодолели пляжи в районе Бернье – Сент-Обен менее чем за тридцать минут и пошли дальше. Шедшие за ними уже не испытывали больших трудностей, а через час на берегу было так тихо, что, по словам командира отряда аэростатов Джона Мерфи, «самым страшным врагом для нас стала береговая мошкара, от которой мы просто сходили с ума». Бои на улицах заняли около двух часов; и эта часть плацдарма, как и западная, теперь была безопасной.
48-й отряд коммандос, пройдя через Сент-Обен-сюр-Мер, повернул на восток и пошел вдоль берега. У него была очень важная задача. Плацдарм «Юнона» находился в 7 милях от «Шпаги». Чтобы закрыть эту брешь и соединить оба плацдарма, отряд должен был идти форсированным маршем. 41-й отряд коммандос должен был высадиться в Лион-сюр-Мер на границе «Шпаги», повернуть направо и идти на запад. По плану этим отрядам предстояло встретиться через несколько часов в точке, почти равноудаленной от двух плацдармов. Так было по плану, но почти сразу коммандос столкнулись с проблемами. В миле на восток от «Юноны» в Лангрюне 48-й отряд встретил сильное сопротивление. Каждый дом городка был огневой точкой. Мины, колючая проволока, бетонные укрепления – некоторые высотой 6 и толщиной 5 футов – перегораживали улицы. Из этих позиций немцы встретили наступавших сильнейшим огнем. Без поддержки танков или артиллерии 48-й отряд не мог двигаться дальше.
В 6 милях от них на плацдарме «Шпага» 41-й отряд после непростой высадки повернул к западу и пошел в направлении Лион-сюр-Мер. Французы сказали им, что в городе нет гарнизона. Так казалось поначалу, пока отряд не оказался на окраине городка. Артиллерийским огнем немцы подбили три танка. Из невинно выглядевших вилл, которые были превращены в блокгаузы, велся снайперский и пулеметный огонь. Кроме того, непрерывно стреляли минометы. Как и 48-й, 41-й отряд был остановлен.
В этот момент, хотя никто в Верховном командовании союзников об этом не знал, образовалась брешь шириной 6 миль, через которую танки Роммеля, если они были бы достаточно оперативны, могли подойти к берегу и, атакуя побережье справа и слева, сорвать высадку союзников на британском участке.
Лион-сюр-Мер был одним из самых страшных мест на плацдарме «Шпага». Из трех британских плацдармов «Шпага» оценивалась как наиболее сильнозащищенная. Солдат предупреждали, что потери могут быть высокими.
Рядовому Джону Гейлу из 1-го южно-ланкаширского полка хладнокровно сказали, что «вас, кто в первой волне, вероятно, всех убьют». Перед коммандос рисовали еще более мрачную картину. Им внушали, что «не важно, что произойдет, нужно идти вперед; назад пути нет…». Коммандос из 4-го отряда ожидали, что на берегу «нас всех спишут», как вспоминали потом свое состояние капрал Джеймс Колли и рядовой Стэнли Стюарт. Им сказали, что их потери «будут доходить до 84 процентов». Тем, кому предстояло идти перед пехотой на танках, говорили, что «даже те из вас, кто дойдет до берега, понесут потери в 60 процентов». Рядовой Кристофер Смит, водитель танка, думал, что его шансы выжить близки к нулю. Слухи увеличивали процент потерь до девяноста. Смит был склонен этому верить, потому что, когда они покидали Англию, видел, как загружали куски брезента, которые «были нарезаны для того, чтобы сортировать тех, кто вернется мертвым».
Между тем сбывались самые плохие предсказания. В некоторых местах подразделения, высадившиеся в составе первой волны, были встречены мощным минометным и пулеметным огнем. На уистреамском участке плацдарма «Шпага» десантники из 2-го восточно-йоркского полка лежали убитыми по всему побережью. Хотя никто не подсчитывал, каковы были жертвы при высадке на берег, представляется вероятным, что большая часть жертв из 200 человек, которых потерял полк в день «D», приходится на первые несколько минут. Вид мертвых тел в изорванной форме, лежавших на берегу, подтверждал самые ужасные опасения тех, кто шел вслед за ними. Некоторые видели «сложенные штабелями трупы» и насчитали «более 150 тел». Рядовой Джон Месон из 4-го отряда коммандос, который высадился через полчаса, был шокирован, когда «проходил мимо лежащих одно за другим тел». А капрал Фред Меарз из коммандос лорда Ловата был ошеломлен, «когда увидел восточно-йоркцев, лежащих группами… Этого бы не случилось, если бы они рассредоточились». Меарз вспоминал потом, что ему пришла тогда на ум циничная мысль: «В следующий раз они все сделают правильно».
