Рафаэла Льюис - Османская Турция. Быт, религия, культура
Книги состояли из прекрасных рукописных страниц, редко прошитых, помещаемых по десять листов в обтянутые кожей коробки, раскрашенные, позолоченные, украшенные чеканкой или инкрустированные. Тексты с иллюстрациями писали тростниковыми перьями вдоль едва заметных линий, просвечивавшихся в результате прижимания бумаги к картонке, поперек которой протягивали и приклеивали ровные ряды нитей. Коран и комментарии к нему отличались, разумеется, особенно искусной отделкой. Что касается содержания нерелигиозных книг, то формализм образования и неукоснительный традиционализм формы налагали определенные ограничения на интеллектуальное творчество, даже в сфере литературы и порой под чрезвычайно просвещенным патронажем. Высокопарный язык, которым писались многие книги, был непонятен туркам, за исключением высокообразованных лиц. Ведь он состоял главным образом из арабских и персидских слов. Наиболее почитаемой стихотворной формой была газель. Она состояла из 5–15 строк, сложенных в соответствии со стихотворной традицией и пронизанных романтикой. Многие стихи заучивались с детства наизусть и декламировались позднее на семейных и публичных празднествах. Эпические поэмы и элегии тоже строились в соответствии с формальными требованиями стихосложения и рифмы. Многие поэты и писатели – Физули из Багдада, Баки, Ревани, Хаяли, Нефи и Яхья – творили в XVI веке, но их произведения неизменно пользовались популярностью. Другим направлением литературного творчества была официальная историография, наиболее известными в этом жанре были сочинения Мустафы Найма, умершего в 1716 году. Кроме того, составляли географические карты, писали книги об ориентировке в море по звездам, были известны описания путешествий, далеких стран и морей. Эвлия Челеби написал десять томов с описаниями путешествий, часто не слишком достоверными, поскольку автор более руководствовался собственным воображением, нежели фактами, но написанными доступным языком. Помимо легенд нерелигиозного содержания, стихов на тему любви и красоты, значительное место занимала религиозная литература, написанная простым и понятным языком, представленная главным образом книгами о жизни святых, мистическими историями и волшебными сказками, рассказами дервишей. Однако мифы и легенды, увлекательные и любимые большинством людей, исполнялись обычно публичными сказителями, помнившими их наизусть и передававшими следующим поколениям. Литературным творчеством, требовавшим большой изобретательности, было составление хронограмм, которые предпосылались на гробницах и фонтанах стихотворным фрагментам и прочим надписям. Оно было связано с придумыванием числового значения для каждой буквы и принимало форму превращенной фразы или стиха, буквы которых ставились в связь с числом, обозначавшим дату, в ознаменование которой был сооружен памятник.
Ковроткачество, бывшее сначала народным ремеслом, стало высокоразвитой отраслью производства и настоящим искусством. В течение многих лет орнамент ковров сохранялся относительно неизменным и простым, он отличался отчетливым узором, довольно грубой вязкой и жесткими узлами. Затем, когда наладились более тесные связи между городами, усилившиеся экспансией османов в Азербайджан и Египет, турецкие ткачи взяли на вооружение новые методы ремесла. Красная растительная краска из Персии, придавшая турецким коврам характерный цвет, стала тщательно оберегаемым секретом. К стилевым особенностям турецких ковров прибавились типичные персидские узоры, состоявшие из центрального медальона и четырех медальонов по углам. Но самым замечательным достижением ковроткачества Османской Турции стало сочетание персидской вязки, шелковистой египетской шерсти, окрашенной в нежные тона, и традиционных турецких узоров. Использовались ли для основы и утока ковровой ткани шелк или шерсть, новый узел всегда образовывали шерстяная или хлопковая нити с мягким ворсом, концы которых сводились вместе. Это выглядело как чудесный бархат. Узоры состояли из изогнутых, испещренных прожилками листьев, розеток, завитков и распустившихся цветов. Рисунок молитвенных ковриков создавался вокруг пространства в форме ниши, вязавшегося одним цветом. Во всех коврах допускалась крохотная преднамеренная ошибка, вероятно, один-два стежка белого цвета, вторгавшихся в пространство другого цвета, с целью избежать сглаза, который мог дурно повлиять на любую совершенную по качеству вещь.
Ткани изготовлялись с большим искусством, будь то прозрачный муслин или плотная парча, прошитая золотой нитью. Обычно они были чрезвычайно пестрой расцветки, а некоторые узоры сохранялись со времени сельджуков. Среди тканей высоко ценились шелковые и льняные с цветами в рубчатом бархате. Некоторые текстильные фабрики использовали исключительно широкие ткацкие станки, специализировавшиеся на определенных узорах и цветовой палитре, с тем чтобы изготавливать ткань для обивок диванов, в то время как на других станках производили более узкие полотна для подушек, одежды и множества других целей. Самым крупным центром производства шелковых тканей была Бурса, но затем из-за огромного спроса ткачеством занялись Стамбул и многие другие города. Одно время все население Амасии было вовлечено в ту или иную сферу производства шелка. Прекрасная вышивка, выполненная цветными шелковыми, золотистыми и серебряными нитями, являлась одновременно и бытовым занятием, и профессиональным ремеслом, ее можно было увидеть на полотенцах, домашних шлепанцах, платках и платьях.
Производство ювелирных изделий было делом чрезвычайно тонким. Турки, не обладавшие особо развитым вкусом, специализировались на оправке драгоценных и полудрагоценных камней, часто необработанных, украшали фарфоровые чашки, книжные переплеты и другие изделия. Великолепный образец работы золотых дел мастеров и ювелиров представляла собой отделка султанского трона. Это было большое квадратное сиденье, обычно под просторным шатром и подвешенным сверху ювелирным украшением в золотой оправе. В соответствии со вкусами султанов трон делали из редких пород дерева или ценных металлов, украшенных бриллиантами и самоцветами всевозможных цветов.
Музыка была, возможно, из всех искусств наиболее востребованной самыми разными сословиями. В свите султана всегда присутствовали певцы и музыканты, которые должны были исполнять классическую музыку, или мехтер, которые играли в военных оркестрах. Для исполнения классических произведений и аккомпанирования певцам и танцорам использовали в основном кеман, скрипку, канун – разновидность цитры, лютню и ней – вид флейты или свирели из тростника. Во время свадеб, церемониальных процессий, для определенных танцев использовали, кроме того, разнообразные ударные всех размеров, от огромных оцинкованных литавр до дарбуки – глиняного горшка в форме песочных часов, с одной или двух сторон которого были натянуты кожи, выделанные из овечьих или козьих шкур. Кеман представлял собой род скрипки с полусферическим звучащим корпусом (первоначально половинки скорлупы кокосового ореха с натянутой на нее рыбьей кожей и длинной шейкой). В своем большинстве эти инструменты имели две струны, каждая из которых состояла из 60 конских волос. На нем играли посредством смычка в ярд длиной, сделанного из ясеня или конских волос. У кемана была железная опора, на которой он раскачивался из стороны в сторону во время игры. Канун представлял собой разновидность цимбал, сделанных из дерева, обычно орехового. На нем играли двумя скребками, надетыми на указательные пальцы обеих рук. Лютня имела семь двойных струн, по две на ноту. Струны делали из кишок теленка и играли на них скребком, изготовленным по преимуществу из черенка орлиного пера. Существовало много флейт разных видов и размеров, сделанных из камыша или тростника. Распространены были также тамбурины и более мелкие струнные инструменты типа скрипок, конечно менее совершенных, чем современные; были также щелкающие инструменты: ложки, палочки и нечто вроде кастаньет. Турки очень любили песенные ансамбли, особенно во время пикников и группового катания на лодках. За этим часто следовало сольное пение, прерывавшееся восхищенными восклицаниями толпы.
Мехтер – музыканты армейских оркестров – состояли при определенных официальных лицах, и численность этих музыкантов зависела от социального статуса их опекунов. Султанский военный оркестр, в обязанности которого входила игра на музыкальных инструментах с целью побудки обитателей дворца к утренней молитве, состоял из 90 музыкантов, военный оркестр великого визиря – из 45, капутан-паши – из 30 музыкантов. Столько же музыкантов содержал губернатор провинции. Мехтер играли во время торжественных церемоний, в обычные дни вслед за послеполуденной молитвой, а по пятницам и в дни священных праздников – после дневной молитвы. Игра длилась 20 минут. В это время присутствовавшие слушали музыку стоя – ведь фактически это было религиозное песнопение – гюльбанк. Играли на разнообразных дудках и барабанах, цимбалах и тамбуринах, а заканчивали все это низким поклоном музыкантов с произнесением протяжного возгласа: «Гу-у-у». В военное время играли особый гюльбанк с целью возбудить боевой дух солдат. Военный оркестр также играл для янычар, которые, маршируя, повторяли: «Керим Аллах, рахим Аллах» («Щедрый Аллах, милостивый Аллах»). Их впечатляющий парадный марш совершался под отсчет «раз-два-три-пауза», то есть шаг левой, правой, левой ногами, затем пауза перед четвертым шагом, когда ногу слегка задерживали позади приподнятой, затем шаги: правой, левой, правой, пауза и так далее. В день отбытия каравана паломников в Мекку оркестр янычар играл на улицах, бродя из одного квартала в другой и собирая деньги. Именно эти музыканты оповещали о повышении в должности, играя у дома счастливца.
