Павел Хлебников - Разговор с варваром

Кстати, в начале XX века богатые русские тоже любили отдыхать на юге Франции, в Италии, в Швейцарии. У многих там были собственные виллы, дворцы, банковские счета. Когда в 1914 году началась война, царь обратился к своим подданным с призывом вернуть денежные средства из-за рубежа и вложить их в военный заем. Самое удивительное, что практически все откликнулись: продали недвижимость, ликвидировали банковские счета и вернули деньги в Рос­сию. Вот такой патриотический подъем того времени! По­сле революции 1917 года эти самоотверженные люди вы­нуждены были бежать за границу, но на этот раз они при­ехали в знакомые города Западной Европы как нищие. По­лучается – глупо поступили? Что, было бы лучше игнори­ровать призыв «Отечество в опасности!» и остаться в вели­колепных виллах на Лазурном берегу? Нет. Эти герои со­хранили свою нравственность и свое достоинство. И буду­щие русские поколения будут вспоминать их с любовью. А вот тех «новых русских», которые сегодня прячутся в оф­шорах, еще долго будут проклинать за жульничество и трус­ливость.

Почему же современный русский человек с таким трудом осознает Русскую Идею? Дело в том, что Русская Идея, как любая культура, может существовать, только если она при­вивается в каждом поколении, сперва дома, затем в школе. Суть проблемы в воспитании, а вот оно-то как раз и отсутст­вует. Именно поэтому Русская Идея сегодня – это лишь те­ма интеллигентных разговоров и президентских комиссий.

В свое время Русская Идея была сильна. Ее понимал каждый русский человек. На ней и строилась Великая Русь. Почитались подвиги отцов и дедов, люди бережно относи­лись к обычаям и нравам предков, верили в Бога и право­славие, и Россия становилась все крепче и крепче.

Затем на Руси появились школы на западный манер, об­разование повелось по западному образцу. Что ж, Пушкин и Потемкин освоили в школе западную культуру, и их Рус­ская Идея в них только окрепла. Однако течение пошло... Постепенно образованная часть русского населения отхо­дила от своих народных истоков. Русские преподаватели (да и родители тоже) подталкивали молодежь подражать французам, немцам и англичанам. Процесс этот зашел уже далеко, когда в середине XIX века начался отчаянный по­иск: а где же Русская Идея?

«Европействующая» верхушка общества явно потеряла Русскую Идею, но некоторые успокаивали себя тем, что она осталась в народе. Это правда. Взять хотя бы 1812 год – русский народ проявил такое мужество и добился такой славы, что хватило на целый век надежды. Да, в народе Рус­ская Идея сохранялась, но до тех пор, пока народ тоже не пошел в школу. К началу XX века уже половина русских де­тей училась. И о чем учителя рассказывали ребятишкам? Не о Русской Идее. Разумеется, они проповедовали «науку и прогресс».

Шла борьба культур – борьба между западным либера­лизмом и русским традиционализмом, между социализмом и православием. И когда эта борьба вылилась на улицу, в революцию, почти никто не вышел защищать наследие предков.

Все-таки странно: Русская Идея такая простая, а ее так неудачно внедрили в школу. Вместо того чтобы обсуждать значение Русской Идеи в философском смысле, патриоти­ческая интеллигенция лучше бы напрягла все свои усилия и создала самую понятную версию этой идеи, которой можно было бы воспитывать 13-летних юношей. Тогда Русская Идея распространилась бы среди грамотного населения, укрепилась бы, развилась, и многие философские вопросы, столь волнующие патриотическую интеллигенцию, сами со­бой разрешились бы.

А что теперь? Жива ли Русская Идея? Я бы ответил так: если и жива, то находится в зачаточном состоянии. Русский человек обижен на судьбу, презирает соплеменников, не верит в подвиги и добрые дела – он видит в своем про­шлом только насилие и обман. И дело не в скверных поли­тиканах или развратных СМИ. Дело в образовании. В отли­чие от дореволюционной России, сегодня не 40 % населе­ния прошло через школу, а все 100 %. В советской школе отлично преподавались науки и литература, а вот изучение русской истории шло с тяжелой примесью Маркса, Энгель­са и прочей ленинщины. Не дай бог, какой-нибудь намек на русский национализм! Некоторые русские герои вообще не признавались – Столыпин, например, («палач револю­ции») или Донское казачество («зажиточные крестьяне, эксплуататоры»), – а другие искажались так, что невоз­можно было понять их истинное историческое значение. Даже сейчас, после распада коммунизма, многие учебники все те же, а некоторые новые сделаны по заказу западного финансиста Дж. Сороса.

И что осталось? Русская литература – русское слово, окно в русскую душу. Но это еще не вера.

Русские не уверены в себе, зажаты, не чувствуют под ногами твердой почвы. Редкий человек проявляет необыч­ную силу воли или исключительную умственную самостоя­тельность, чтобы возродить для себя предания наших пред­ков. Но не стоит унывать. Русь всегда побеждала те силы, которые пытались ее уничтожить, и у меня нет сомнений, что она восторжествует и сегодня.

Нухаев в первую очередь горец, поэтому он утверждает, что все, кто живет в условиях цивилизации, являются ра­бами. Глупая мысль. Люди, живущие в цивилизованном обществе, не рабы, а граждане. Принцип гражданственно­сти как раз и основан на том, что каждый член общества является независимым членом государства. Если человек служит государству – это не значит, что он слабый. И ес­ли человек сильный – это не значит, что он должен бо­роться с государством. Напротив, во всех самых развитых цивилизациях сильные личности всегда служили высшим интересам общества. Так действовали герои, рыцари и бо­гатыри древнего и старого мира. Свободное решение слу­жить – лежит в основе и христианства, и других великих религий.

Конечно, первобытный (негосударственный), кровно­родственный порядок, столь возлюбленный Нухаевым, до­стоин уважения, ибо построен он на священном принципе семейства. До сих пор самым надежным критерием, по ко­торому можно отличить здоровое общество от больного.

является здоровье входящих в него семейств. Если семьи крепкие, то и народ крепок. Если семьи уменьшаются и распадаются, народ болеет и в конце концов вообще ис­чезает – чисто физически. Я тоже верю в семейство: многодетное, разветвленное, клановое, состоящее из трех или четырех поколений, почитающее предков и старые обычаи, заботящееся о грядущих поколениях. Но это се­мейство, в которое я верю, стоит на службе обществу и го­сударству. Оно не ищет благополучия за счет соседей (или за счет тех семей, которые объединились в государство). Напротив, крепкая семья гордится своим вкладом в разви­тие цивилизованного общества.

Семейные ценности вполне совместимы с государст­венностью. А Нухаев противопоставляет принцип семьи (кровно-родственный порядок) государственности. От­стаивать независимость и неприкосновенность семьи, от­вергая государственные интересы – это путь к корруп­ции, беззаконию и бандитизму. Все благоустроенные го­сударства и все процветающие цивилизации построены именно на семейном принципе, они добиваются равнове­сия между семейной независимостью и государственными интересами. Как древним римлянам удалось построить Великий Рим? Просто они объединили семейную честь с гражданственностью (преданность государственной и об­щественной службе). Именно это помогло и русским воз­высить Великую Русь.

Принцип рода веками лежал в основе русской государ­ственности. Каждый русский прекрасно понимал, что та­кое человек благородный, человек хорошего рода. Каж­дый оставался верен своему роду – от князя до скромно­го ремесленника, от знатного воеводы до рядового солда­та. На Руси существовало равновесие между родоплеменным началом и государством-цивилизацией, человек все­гда защищал честь своего рода, но при том без колебаний был готов посвятить собственную жизнь обществу или го­сударству. Общественная или государственная служба лю­дей не порабощала, не угнетала. Напротив, приносила им удовлетворение и чувство собственного достоинства. Че­ловек со здоровым пониманием семейной чести реже поддавался жульничеству, трусости или предательству, ибо знал, что недостойным поступком опорочит честь все­го своего рода.

Понятие семейной чести не менее важно в многона­циональном государстве. Русская история знает множест­во примеров, когда России всю жизнь честно и преданно служили иностранцы – будь то генерал, инженер или ад­министратор... Они по-русски говорили с акцентом, но в первую очередь руководствовались чувством рода. («Мой отец и мой дед всегда оставались верны присяге француз­скому королю или немецкому герцогу, а я, отдав мою службу русскому царю, так же до смерти останусь верным своей присяге...» – так рассуждали эти люди.)

К сожалению, русские постепенно забывают о понятии семейной чести. Хотя семейная честь прекрасно сохрани­лась до сих пор на Кавказе. Еще в царское время русские часто шутили: любой кавказец с двумя овцами считает се­бя князем. Можно посмеяться, конечно. На самом деле это хорошая черта: мужчина, который хоть мало-мальски уст­роил свою жизнь, считает себя хозяином (хотя бы в собст­венном доме), может гордо поднять голову и внести свой независимый вклад в общество. Таким же нужно стать и современному русскому человеку – устроиться, опреде­литься и взять на себя ответственность за свое место в об­ществе.