Платон Беседин - Дневник русского украинца: Евромайдан, Крымская весна, донбасская бойня
И на данном фоне «добровольная отставка» Стрелкова выглядит маловероятной. Тем более, что она сильно напоминает историю с народным мэром Севастополя Алексеем Чалым. Тот ведь тоже, словно Дубровский, появился, казалось, из ниоткуда в тяжёлый для Родины час, дабы, завоевав реальную любовь тысяч людей, выполнить едва ли не священную миссию (так, во всяком случае, это преподносилось) возвращения Крыма России. Но затем, на пике славы, Чалый исчез. Якобы по своей инициативе подал в отставку, сменил вектор, деятельность. Знакомая история, не правда ли?
Но если случай с Чалым был единичным в контексте формирования крымского правительства, то уход Стрелкова, хоть и уникален благодаря масштабу его личности, но всё же является звеном в цепи отъездов других лидеров Народных Республик: Пушилина, Бородая и т. д. Добавьте к этому постоянные разговоры об отсутствии нормальной коммуникации, военной иерархии между командованием, самоуправстве Беса и Моторолы, беспрерывных метаниях Ходаковского и «Востока» – и пазл если не сложится, то наметит свои очертания.
Всякий раз лидеры самопровозглашённых республик уходили, выражаясь словами известного киногероя, накануне грандиозного шухера. И их исчезновение можно объяснить либо тем, что они не справились с обязательствами, и их заменить решили, либо тем, что, почувствовав опасность, бежали, как в своё время медийно-раскрученный персонаж Бабай. Собственно, из двух этих версий и стоит выбирать, доверившись интуиции и вкусу.
Разговоры же о том, что «пришло время руководства местных», идут в фонд русских сказок и басен. Если и используют их, то лишь в качестве «свадебных генералов». Они, собственно, не красят и самих российских гастролёров, возглавивших донбасское сопротивление, маркируя их отъезд как предательство.
Тем нелогичнее сторонникам ДНР и ЛНР, охваченных настроениями Русской весны, думать так же и о Стрелкове, на первый взгляд, самом принципиальном и идеалистичном из лидеров ДНР. Но тем логичнее надеяться на то, что его убрали во имя создания в Донбассе новых военных условий, которые Россия запланировала для Украины. В том, что запланировала, судя по передвижениям бронетехники, гуманитарного груза и последних заявлений, сомнений нет.
Как нет их и в том, что без Игоря Стрелкова реалии донбасской бойни станут принципиально иными. Слишком много он для всех значил.
Твой судный час – здесь и сейчас
О выборе христианина во время войны
20.08.2014
«Милосердие превыше справедливости». Эту фразу я повторяю всё чаще. В статьях, интервью, телеэфирах. Твержу как молитву. Дабы напомнить себе и другим о самом главном.
Иногда слышат, но чаще хотят выводов, резюме, оценок. О донбасской войне, о России и Украине. Резких, однозначных, вколачиваемых точно гвозди. Так хотят люди, готовые ненавидеть, но не любить. Готовые осуждать, но не прощать.
Собственно, это и есть справедливость, густо замешанная на правде. У каждого она своя. И в ней есть сила. Сама она вбивается силой. Потому что историю пишут победители. И это по-своему тоже справедливо. Хотя подчас ложь превращается в истину, а ересь – в догмы. Но вот только спустя время ничего не доказать, не объяснить. Остаётся смириться, принять на веру.
Оттого бьются в Украине столь отчаянно и жестоко. Бьются за право решать, кто окажется прав и чья правда станет непререкаемой истиной. Бьются за свою справедливость. А сострадание, милосердие – слабость, им нет на войне места.
Наблюдатели размышляют, дают оценки; читая, смотря, ищут подтверждения своего мнения. Так легче, спокойнее, безопаснее – знать, что ты прав, что ты на стороне если не добра, то как минимум не злодеев.
И странным образом война в Украине насколько наша, настолько и не наша. Она – в нас и не в нас. Тягостное чувство раздвоенности, постоянно ставящее перед выбором.
Наша война – ведь мы регулярно питаемся её отголосками. Не скрыться от информационного поля, накрывающего, будто взрывная волна. Сколько убито, ранено, искалечено. Живём с картинкой перед глазами, а в ней мучаются, умирают люди. В нас интегрировали человеческие страдания. Не наши страдания. Потому к ним адаптируешься естеством («человек есть существо, ко всему привыкающее, и это лучшее его определение»), но внешне всё равно негодуешь, испытываешь праведный гнев.
Но очень скоро праведность сменяется осуждением, и вот мы уже наверняка знаем, кто виноват и что делать. Клеймим, метим грешника; ищем, алкаем порицания. «Распни, распни его!» – кричим мы, объятые жаждой справедливости. Ведь он страшный грешник. Этого не проверить, но верим заочно.
Столько ненависти, порицания, злобы, что огонь внутри пламенеет, не угасая. Ты смотришь на человека, а в душе его – ад. Он не жесток, не порочен – он просто хочет справедливости, как и ты, возмущённый теми бесчинствами, что творят люди с людьми. «Дьявол начинается с пены на губах ангела».
И в то же время – это не наша война. Она рядом, но не здесь. Она с ними, но не с нами. Это они – условные люди – гибнут под бомбардировками и артобстрелами. Это они сидят без электричества, воды, газа. Это их дети прячутся в подвалах и писаются, когда слышат шум. Чудовищно, но не с нами.
А мы здесь – в торговых центрах или квартирах, в офисах или кафе. Пьём, кушаем, целуемся, улыбаемся. И нас не обвинить в этом, правда?
«Страшно, конечно, но что ещё остаётся? Только жить!» – сказал мне знакомый, когда я рассказывал ему о девушке и ребёнке, погибших во время бомбардировки. И по-своему он прав. Смерть и жизнь всегда рядом. А уныние – страшный грех.
Ведь мы – хорошие люди. Сострадаем. Отсмеёмся в кафе, пабе. Придём домой, включим телевизор, охаем, ахаем: «Бог ты мой, опять Луганск бомбят, люди гибнут…» Как-то так, правда?
А тут моей знакомой – назовём её так – приходит письмо в «Одноклассниках». Смысл его таков: «Помогите деньгами. Не могу уехать из городка под Донецком. Нас бомбят, убивают». Капслоком набрано. С ошибками. И знакомая, показывая письмо, спрашивает:
– Что думаешь?
И сама за меня отвечает:
– Я вот думаю, что аферист! Слишком много ошибок!
Ей всё ясно. И возможно, она права. Ведь о таких мошенниках где-то писали. Но что если нет, и человек умирает?
В Крыму, Киеве всё чаще слышу жалобы на беженцев. Мол, не хотят работать, мусорят, пьют, хулиганят. И вообще им в лагерях хорошо. Так чего возмущаться, плакаться?
Я захотел увидеть. И поехал в лагерь беженцев. Пообщался с ними. Написал текст «Блаженны страждущие». И выслушал столько недовольных речей! Мол, для чего защищать их, алчущих, нерадивых?
Мне даже позвонил один крымский чиновник. Угрожал, обвинял. Нельзя так писать, а надо только хорошее. Я сказал ему: «Вы приезжайте…»
Да, я знаю, не все они, выехавшие из Донбасса, святые. Есть проблемы. У них, с ними. И некоторые действительно приехали в Крым отдохнуть. И многие ведут себя недостойно. Я понимаю, розовые очки давно сняты.
Но я о другом. О такой вот картинке. Вы сидите дома, кушаете, например, арбуз, и вдруг в соседнее здание – прямым попаданием бомба, на улице – крики, трупы, кровь и женщина с оторванными ногами. А у вас дети, вы и сами логично хотите жить. Хватаете два чемодана, накидав в них что попало, и, спасаясь, мчите в другой город, натерпевшись по дороге всякого, но в основном дрянного.
Отношение к беженцам, к войне – лакмус состояния нашей души, «заключённой в плоть умирающего животного». Скрытой за копотью обид, лжи, разочарований. В это страшное, зябкое время.
Хотя, казалось бы, нас не распинают, не кидают львам, мы свободно исповедуем Веру, а наши храмы стоят, сияя золотом куполов. Но, может быть, это даже хуже.
Потому что в обыденности, суете, в сугубой прозе жизни человек мельчает, чахнет. Превращается в набор функций. Вот он поел, включил телевизор, сделал отчёт. И так, между делом, скоротал день. Помолился, дай Бог, на ночь. И спать. А тут – тяжкое бремя испытаний, вот незадача.
Да, в самом пекле, жерле войны чаще всего нет ничего витального, героического. Пусть и есть место подвигу, хотя в целом – боль, страх, грязь, безысходность. Но вопрос – в фокусировке, реакции на всё это.
Я прихожу в севастопольский храм, слушаю, как батюшка обличает грехи украинского правительства. Резко, грубо, призывая к жутким в своей бескомпромиссности поступкам. А раньше я стоял на Майдане и слышал, как священники, работая кадилом, словно башенным краном, гнали на войну, убивать инакомыслие, инакомыслящих. С именем Господа на устах.
Паства рубит в ответ, крошит. Суждения – едкие, злые, горделивые. И вот уже вместе с грехом надо уничтожить и грешника.
Странно подобное слышать от христиан. Пусть и справедливо отчасти. Но «любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас… ибо если вы будете любить любящих вас, то какая вам награда?»
