Михаил Толкач - На сопках Маньчжурии
Чугунов знал, что Васин загружает своих помощников и уполномоченных в частях писанием запросов, анализом сводок из воинских соединений. Так, как заведено было в мирное время.
— Активность противника вокруг Распадковой — своеобразный оселок для проверки нашей собранности, квалификации в отражении атак. Учтите, командующий войсками округа весьма встревожен. Он располагает данными о том, что грузы заводов-изготовителей ждут отправки в Распадковую.
— Нам помогают территориальные органы НКГБ. — Васин пролистывал бумаги в папке. — Просмотрены массы документов прошлых лет. Мы знаем вероятных пособников врага. Уточнены списки разыскиваемых со времён гражданской войны. Наиболее подозрительные находятся под неусыпным вниманием госбезопасности…
— Противник опережает нас! — повторил Чугунов. — В этом весь фокус! Немедленно принять меры усиления охраны важнейших объектов по всему округу!
— Наша ошибка, что мы сфокусировали внимание лишь на Распадковой…
— Не могу согласиться, товарищ майор! — Генерал медленно двигал по столу блокнот. — Начали новую базу — тут как тут появление неизвестных! Значит утечка информации. Значит все ваши проверки, Климент Захарович, не стоят и выеденного яйца!
— Не очисти мы наш тыл от социально опасных элементов, не сомневаюсь, было бы куда сложнее вести контрразведывательную профилактику!
— Ладно, Климент Захарович! Оставим поиск виновников на потом! А сейчас отправьте Фёдорову депешу. Пусть держит ушки на макушке!
…Шифровку от Васина капитан Фёдоров получил к концу рабочего дня и теперь спешил к командованию части.
Смахнув дождевые капли с лица, одёрнув плащ-палатку, поправив мокрую пилотку, Семён Макарович попытался придать себе вид построевитее. Он знал, что в глазах начальника стройки, кадрового военного инженера, выглядит весьма непредставительно.
Семён Макарович, приняв к руководству указания Читы, считал важным увеличить охранную зону по периметру вдвое, на въездном пункте ввести двойной караул с автоматами и прикрыть его нарядом с ручным пулеметом, возвести по углам будущей базы дополнительные сторожевые вышки со сменными часовыми…
— Не слишком ли, капитан, для «овощной» базы? — нахмурился полковник.
— Военная стройка — чего необыкновенного? — Фёдоров продолжал развивать мысль об охране «объекта».
Полковник слушал Фёдорова выжидательно, критически оглядывая мешковатую фигуру капитана. «Принял бы предложения, а насчёт неуклюжести — пусть трунит, — отстранённо думал о себе Семён Макарович. — Меня не убудет, полковника не прибудет!..»
— Задумано с размахом, товарищ капитан! — Начальник стройки грузно повернулся на стуле. — Подскажите мне, капитан, где взять личный состав для всего этого?
— Обстоятельства, товарищ полковник.
— Вы, капитан, явно хотите поставить меня перед фактом служебного несоответствия! Чем я вам не нравлюсь?! — Полковник скосил строгие глаза на Фёдорова. — Или вы, капитан, пришли, так сказать, с целью перестраховки? Был у полковника, дескать, предупреждал…
Фёдоров чувствовал, как прилипает к спине волглая рубаха, остывают ноги в мокрых сапогах. Он понимал начальника стройки и потому сердился, сознавая его правоту, которая не стыкуется с мерами охранительного порядка. Но от последнего предположения его охватила злость.
— А если наша стройка в один прекрасный день взлетит на воздух? — набычил голову Фёдоров.
— Не пугайте, капитан! Давайте-ка вашу бумагу. — Полковник долго изучал намётки Фёдорова.
— Ничего сработано, с академической обстоятельностью…
Полковник черкал жирным карандашом. Согласился на сокращение числа входов на стройку и отправку солдатской почты из части раз в неделю с цензурным досмотром.
— Ваши ужесточения доступности, товарищ особист, сводят до смехотворности вами же придуманную «дезу». Сами представьте себе: овощебаза с артиллерийским прикрытием! — Полковник поднялся. — Не задерживаю, товарищ капитан!
— У меня не всё, товарищ полковник! — Фёдоров сердито просматривал помарки начальника стройки на плане усиления охраны. Он понимал, что «объект» под контролем Москвы и полковнику до его намёток, как коту до горчицы.
— Выкладывайте!
— Спилили две сосны — оголяем «объект». Прошу не обижаться, товарищ полковник, но доложу соображения по начальству.
— В том ваше занятие, капитан! — повысил голос начальник.
— Посмотрю, что вы ответите генералу Чугунову!
— Чёрт с вами, охранители! — Полковник вызвал из приёмной чистенького лейтенанта и продиктовал приказ о сохранении деревьев на территории и вокруг стройки.
— Довольны, капитан?
— Зря вы так, товарищ полковник! Зря! Опомнитесь, самому стыдно станет. — Фёдоров перекинул планшетку через плечо и направился к выходу.
— Капитан, вернитесь! — Полковник вскочил и топнул ногой.
— В чём дело, товарищ полковник? — Фёдоров привык, что сотрудники «Смерша» в частях были вне субординации. Семён Макарович был утомлён и взбешён пренебрежением начальника стройки к мерам секретности.
— Это я спрашиваю вас, капитан, почему нарушаете Устав РККА?
— Виноват! Разрешите быть свободным?
Полковник спохватился и усовестился своей горячности. Возвращаясь за рабочий стол, буркнул:
— Идите, товарищ капитан. Классовый враг не дремлет! Блюстители, едрёна мышь! О том не думают, что каждая пара рук на счету…
…Лейтенант Сидорин плохо спал ночами. Ему снилась мама. Он видел её парящей на жёстких крыльях над синим поездом. Он выглядывал из окна вагона, махал ей рукой. Она обгоняла поезд, что-то пронзительно кричала и, сорвавшись в штопор, падала за красным лесом… Сидорин просыпался в страхе. Долго лежал с открытыми глазами на жёсткой кровати офицерской гостиницы.
Мать лейтенанта на «гражданке» лечила детей, а в войну — военврач второго ранга — служила на ВСП (военно-санитарном поезде), железнодорожники называли его «Чайкой». Сперва мать отговаривала его от учёбы в спецшколе: «Будь, Гриша, просто военным, если без этого тебе свет не свет. Но только не сыщиком!». Теперь же в письмах молила сына: «Заклинаю, Гришенька, береги себя!». Лейтенант не помнит своего отца. По рассказам мамы, геолог Сидорин изыскивал трассу новой железной дороги за Байкалом. В горах канул навсегда. Никто не узнал, что с ним случилось, как погиб, где его кости…
После хождения в слякоть и пешего марша от стройки до штаба части вконец измотанного лейтенанта Сидорина сморил сон в тёплой комнате. Положив голову на стол, он чмокал губами и похрапывал. Проснулся от тяжёлых шагов Фёдорова.
— Покумекаем, Григри! — Фёдоров оставил у входа плащ-палатку, потирал озябшие руки. — Нам с вами, товарищ дорогой, нужно определиться: кто побывал возле объекта? Тут какая-то чертовщина, товарищ лейтенант!
— Товарищ капитан, попросите Васина потревожить «закордонку». Есть же там каналы осведомления!
— На Васине — округ! Без наших поручений задыхается. Самим лопатить надобно. Придётся пройтись ещё раз по владельцам раскрытых явочных квартир противника, по их соседям. — Увидя несогласие в глазах Сидорина, добавил: — Ничего не попишешь, Григри!
Фёдоров вынул из планшетки бумагу, исчерченную карандашом жирными пометками. Передал лейтенанту:
— Остатки наших трудов!
— Нм-мда-а. Тяжела рука начальства!
— На то и начальство, Григри. — Семёну Макаровичу не давала покоя мысль о Гадючьем овраге. Неизвестный мог делать привал. Пожелал перекусить. Курил, пил воду, задевал за деревья…
Следующий день начался удачно: светило солнце, ветер утих. Лужи да исчахающие ручьи — свидетели вчерашнего ненастья. Фёдоров и Сидорин направились в тайгу. Озарённые ранними лучами, деревья в распадке замерли в золотистом мареве. На листках сверкали капли влаги. Стрекотали кедровки.
Метр за метром на коленях исследовали поисковики буерак. Пальцами перещупали впадину, где кто-то что-то хранил. Лейтенант воспринял поход болезненно: он посчитал, что капитан не верит в добросовестность розыска, который был предпринят ранее вместе с сержантом Дубаевым. И втайне надеялся: контроль ничего нового не выявит! Так и получилось.
Вечером Фёдоров докладывал по телефону Васину о проделанном за сутки. Упомянул и о стычке с начальником стройки. Сперва Семён Макарович и в мыслях не держал передавать в Читу спор с полковником. Когда возвращались с Сидориным из тайги, встретили капитана Голощёкова. Тот между прочим спросил: «Чего сцепились с начальником стройки?». Потому Фёдоров изменил своё решение: изложил суть разногласий Васину. Гарнизонный особист, несомненно, включит в своё донесение узнанное, очевидно, от лейтенанта из приёмной полковника. Но как это подаст? Позицию начальника стройки можно расценить как сознательное оголение фронтовой базы, делая её уязвимой перед авиацией противника. А Фёдоров уважал полковника и не увидел в его поступках криминала.
