Уильям Грэшем - Человек проходит сквозь стену. Правда и вымысел о Гарри Гудини
Весной и в начале зимы 1913 года Гудини выступал уже без прежнего огонька. Большую часть свободного времени он писал поэмы, посвященные их матери. Те, что удавалось опубликовать, он посылал своим друзьям.
В декабре Гарри Дэй мог подписать для Гарри хорошие контракты, но тот слишком тосковал, чтобы работать. Они с Бесс на месяц отправились в Монте-Карло. Бесс надеялась, что Гарри немного забудется, и впервые не ворчала, видя, как он сорит деньгами. Однако даже азартные игры не влекли его. В первый вечер в Монте-Карло он выиграл тысячу пятьсот; франков, но так и остался мрачно подавленным. Лишь на другой день после посещения могил самоубийц
Монте-Карло, настроение у него немного поднялось.
Гарри сделал подробные заметки и описал могилу, в которой была похоронена супружеская пара, совершившая самоубийство.
(К началу нового года виски его поседели. Бесс; считала, что так он выглядит более солидно, и Гудини был полностью с ней согласен. Он пошел к фотографу и снялся несколько раз.
Наступающий 1914 год нес с собой большие перемены, которые нарушили прежнюю размеренную жизнь. Когда полчища Кайзера двинулись на Бельгию, весь ритм жизни планеты, казалось, ускорился. И теперь надо было действовать быстро: публике надоело ждать по полтора часа, пока скрытый занавесками Гудини выберется на волю. Зрители становились нетерпеливыми. Трудные и длинные номера, такие, как мокрые простыни, уже не годились для сцены. Однако у Гарри были в запасе и более эффектные трюки. Один журналист как-то назвал его «человеком, проходящим сквозь стены». В новом сезоне; Гудини задумал сделать именно это. Или, во всяком случае, нечто очень похожее.
26
Сквозь кирпичную стену
Смерть матери очень изменила характер Гарри Гудини. В апреле 1914 года в Эдинбурге он отметил свое сорокалетие, очень горюя, что его дорогой матушки больше нет с ним. До того черного летнего дня, когда он, ворвавшись в дом, увидел свою мать в гробу, Гарри, по сути дела, оставался мальчишкой. Теперь он превратился в надменного и сентиментального себялюбца. Изменилось его отношение к коллегам: он больше не боялся, что старшие мальчишки отнимут его игрушки. Теперь он начал встречаться со своими собратьями по профессии.
Гудини и Голдстон основали в Лондоне клуб иллюзионистов, и Гарри стал его бессменным президентом. Специально для него на возвышении поставили резное кресло, и Гарри председательствовал, сидя в нем. В конце концов, он начал понемногу раскрывать коллегам свои секреты. Среди тогдашних фокусников были великие люди, способные постичь то, что делал Гудини, или, по крайней мере, изобрести нечто подобное и добиться такого же эффекта. Гарри заметил, что иллюзионисты с радостью помогают тем из своих коллег, которыми они восхищаются. Помешанные на магии мальчишки, которых он некогда поддержал добрым словом, теперь стали взрослыми мужчинами, нашедшими свое место в индустрии развлечений. Они искренне восхищались Гудини, и теперь, почувствовав себя одиноким после смерти матери, он ближе сошелся с ними. При этом он, правда, не позволял им показывать трюков с освобождением и разрушать его образ сверхчеловека.
Голдстон любил рассказывать о собрании в клубе иллюзионистов, на котором должен был председательствовать Гудини. Когда в зале погас свет, Гудини и Уилл вышли посмотреть предохранительную коробку на чердаке. Чердак закрывался на висячий замок довольно простой конструкции, но очень ржавый. При свете спичек Гарр и принялся открывать замок отмычками и после долгой борьбы… признал свое поражение! Собрание продолжалось при свечах, что, видимо, лучше всего соответствовало его теме и составу присутствующих. Однако Гарри кипел от негодования. Когда один недалекий иллюзионист начал подтрунивать над ним, Гудини обрушил на него поток брани, который не иссякал целых десять минут. Незадачливому шутнику пришлось удалиться. С тех пор никто не решался напомнить Гарри о его конфузе.
Чтобы сохранить лицо, Гудини всегда стремился превзойти своих коллег даже в тех трюках, которые не были связаны с освобождением. После того, как Гарри Келлар ушел на покой в 1980 году, величайшим жонглером Америки стал Говард Торстон, только что вернувшийся из поездки по странам Востока, где он выступал перед японским императором и правителями Китая. Торстон был пятью годами старше Гудини. Он собирался стать миссионером, но однажды увидел выступление Алекса Херманна и на всю жизнь полюбил цирк.
От Келлара Торстон перенял много сложных трюков, включая «Парящую принцессу Карнак», одну из вершин американской магии. С точки зрения технического обеспечения номер этот был шедевром: реквизит для него занимал одиннадцать ящиков, а в собранном виде едва умещался на заднике сцены. И все это — для того, чтобы хрупкая девочка могла взмыть в воздух. Но особую прелесть номеру придавало безупречное соблюдение временного графика и мелодичный голос Говарда Торстона.
Гудини и Торстон стали друзьями, но Гарри всегда завидовал иллюзионисту. Оба начинали как карточные фокусники, но утонченность Торстона придавала его номерам особый лоск, которого Гудини с его взрывной натурой не достигал никогда. И вот теперь, в 1914 году, Гарри решил победить Торстона на его поле, дав представление на целый вечер.
Голдстон свел его с устроителем представлений иллюзионистов Чарльзом Морритом, который разрабатывал эффекты для Маскелина и Диванта в их лондонском театре магии «Египетский зал».
Гудини назвал свое представление «Волшебное ревю» и включил туда старый трюк с подменой ящика-метаморфозы». К радости Бесс, это дало ей возможность вернуться на сцену и, по мнению Гарри, она никогда не работала так хорошо.
Один из трюков «Золотой дождь» — был выдумкой Гудини. Золотые монетки падали сверху до тех пор, пока не заполняли корзину. В своей программе он назвал его «Деньги ни за что». Но Гарри не смог выжать из этого трюка столько, сколько выжимали другие исполнители. К примеру, «Король денег» Нельсон Даунс сделал из «Золотого дождя» подлинное чудо.
С точки зрения профессионалов, самым интересным номером его программы был «Волшебный куб де Кольта», один из легендарных трюков в истории этого искусства. Очевидно, Гудини проделал трюк только один раз и присвоил себе монополию на него, не желая делиться даже со вдовой изобретателя, Буатье де Кольта.
Эффект был огромен, хотя в мифе о Гудини он все же несколько преувеличен. Иллюзионист выводит на сцену, неся маленькую сумку, в которой, как он сообщает публике, спрятана его жена. Из сумки он достает куб со стороной в шесть дюймов и ставит его на подставку. Раздается выстрел, куб распадается, и из него появляется женщина.
Голстон вспоминает, что Гудини несколько недель выступал с этим номером в провинции, после чего опять начал показывать освобождения. Имя Гудини ассоциировалось у зрителей со сногсшибательными смертельными номерами, и им не нравилось, когда он показывал трюки с девчонками, выскакивающими из ящиков.
4 мая английский изобретатель С. Е. Джосолайн продал Гудини номер, который назывался «Прохождение сквозь стальную стену». Право на показ трюка обошлось Гарри всего в три фунта стерлингов.
Номер этот, если рассматривать его как иллюзию, ставил в тупик. Но ведь любой трюк хорошего иллюзиониста — всегда загадка. Добавив несколько новых штрихов, Гудини произвел фурор. Он планировал показать трюк на открытии сезона в «Рут Гарден» в июле.
Гарри возвращался домой в прекрасной форме. Ему сообщили, что на борту «Императора» вместе с ним плывет бывший президент США Теодор Рузвельт, и Гудини приготовил номер специально для него, да такой, что слухи о нем достигнут Америки быстрее, чем сам исполнитель, благо на судне есть телеграф.
Вскоре Гарри познакомился с Рузвельтом, которым он всегда восторгался. Гудини подговорил одного из офицеров, и тот подошел к нему, когда артист прогуливался с Рузвельтом по палубе: беседуя с ним о спиритизме и проделках нечистых на руку медиумов. Приблизившись, офицер спросил Гудини, не согласится ли он устроить маленькое представление. Рузвельт ухватился за эту идею и попросил Гарри провести спиритический сеанс. Все шло по плану.
Во время сеанса Гудини попросил зрителей написать вопросы «духу», который ответит посланием, начертанным на чистой грифельной доске. Записки были собраны в корзину, и одну из них выбрали, чтобы адресовать привидению.
Рузвельт соблюдал величайшую осторожность, когда писал вопрос. Один из зрителей предупредил его: «Повернитесь спиной, иначе он расшифрует слова по движениям вашего карандаша». Теодор Рузвельт повернулся спиной, взял книгу, лежавшую на соседнем столике, положил на нее бумагу и написал вопрос.
Когда вопросы были собраны, Гудини неожиданно изменил обычный порядок, отложил записки в сторону и попросил президента вложить свою записку между досками — «для духа». Рузвельт так и сделал. Когда доску открыли, он был как громом поражен. Он увидел карту, вычерченную цветными мелкими, с четко обозначенной дорогой и стрелкой, указывающей на определенную точку. Это был район Южной Америки, куда Рузвельт несколько месяцев назад предпринял экспедицию, чтобы найти истоки Реки Сомнений. Когда развернули записку Рузвельта, один из зрителей прочел вслух: «Где я провел Рождество?»
