Арад Ицхак - Они сражались за Родину: евреи Советского Союза в Великой Отечественной войне
Тенденцию преуменьшать заслуги бойцов-евреев, а также замедлять их продвижение по службе можно объяснить отчасти антисемитской политикой Сталина и Щербакова, отчасти – а может быть, и в основном – нежеланием советского руководства играть на руку нацистской пропаганде, утверждавшей, что война ведется только ради евреев.
* * *
В течение многих лет в Советском Союзе скрывали полные данные о потерях страны во время войны. Только после распада Союза в Военном издательстве в 1993 г. увидела свет книга «Гриф секретности снят» под редакцией генерал-полковника Г.Ф. Кривошеева. В книге перечислены потери по войскам, фронтам, званиям, но не по национальностям. При отсутствии официальных данных о национальной принадлежности погибших солдат можно воспользоваться лишь общими оценками. Согласно данным Кривошеева, количество погибших в Великой Отечественной войне военнослужащих (включая убитых на фронте, скончавшихся от ран, казненных за дезертирство, измену и т. п.) составило около 6 млн 885 тыс. человек. Если предположить, что число павших на войне евреев составило 1,78 % (что соответствует доле евреев в общей численности населения и в армии), можно сделать вывод, что из 490–520 тыс. евреев, служивших в Красной армии во время Великой Отечественной войны, погибло 120 тыс. человек. К этой цифре надо добавить солдат-евреев, погибших в плену. Число военнопленных евреев составило 80–85 тыс. человек, из них 75–80 тыс. погибло. Лишь немногие из них, около 4 500 человек, выжили – например, те, кто попал в плен к финнам [49] .
Солдаты-евреи заплатили за победу кровавой ценой. Практически нет еврейских семей, с которых война не взяла свою дань убитыми, ранеными или инвалидами. Немало семей осталось без мужчин. Приведу фрагмент из свидетельства Мирьям Берестецки-Ярхо из белорусского города Слуцка:...Мой отец и трое братьев мобилизовались один за другим. <…> Мой отец Ишаяху призвался в Красную армию в начале 1942 г., участвовал в боях на Сталинградском фронте и пропал без вести <…> Мой брат Тувия (Тевель) был призван в Красную армию в 1940 г. и служил танкистом. Он воевал в Сталинграде и пропал без вести. Мой брат Йона (Евно) был мобилизован в Красную армию 20 марта 1940 г. В полученном от командира его части письме говорилось, что 27 декабря 1944 г. он получил ранение и отправлен в полевой госпиталь. Потом пропал без вести. Мой младший брат Яков (Яша) призвался в армию в мае 1944 г. 22 мая 1945 г. мы получили письмо от командира части, сообщавшее, что он погиб, проявив мужество и смелость в атаке на Берлин, и похоронен в братской могиле в городе Кюстрине на реке Одер… [50]
Можно с уверенностью сказать, что судьба семьи Мирьям Берестецки-Ярхо подобна судьбе многих как еврейских, так и нееврейских советских семей, члены которых участвовали в Великой Отечественной войне.
Третья глава Евреи в военной промышленности
Советская военная промышленность
Планы индустриализации СССР предполагали возможность в будущем при необходимости переориентировать заводы на выпуск военной продукции для обеспечения армии. Совнарком СССР 15 июля 1939 г. издал положение, согласно которому производство на крупных промышленных предприятиях контролировалось представителями Народного комиссариата (Наркомата) обороны. Им предписывалось следить за выполнением военных заказов и за готовностью предприятий в случае войны организовать полное использование промышленного потенциала в интересах армии. 26 июня 1940 г. в Советском Союзе был опубликован указ Президиума Верховного Совета СССР «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений».
Нападение Германии застало Советский Союз врасплох. С конца июня и до ноября 1941 г. немецкая армия захватила обширные территории на западе СССР, на севере дошла до пригородов Ленинграда, в Центральной России – до подступов к Москве, а на Украине – до Харькова и Донбасса. Большое число советских военных предприятий было сконцентрировано на оккупированных территориях или в местах, которым угрожала оккупация.
В создавшейся обстановке советское правительство было вынуждено эвакуировать учреждения и промышленные предприятия вместе с рабочим персоналом с территорий, находившихся под угрозой оккупации. Предстояло эвакуировать тысячи заводов и миллионы людей. 24 июня 1941 г., через два дня после начала войны, в Советском Союзе был создан Совет по эвакуации. 27 июня власти приняли решение о порядке эвакуации:
...…В первую очередь эвакуации подлежат:
а) Важнейшие промышленные ценности (оборудование – важнейшие станки и машины), ценные сырьевые ресурсы и продовольствие (цветные металлы, горючее, хлеб) и другие ценности, имеющие государственное значение;
б) Квалифицированные рабочие, инженеры и служащие вместе с эвакуируемыми с фронта предприятиями, население, в первую очередь молодежь, годная для военной службы, ответственные советские и партийные работники.
Все ценное имущество, сырьевые и продовольственные запасы, хлеба на корню, которые при невозможности вывоза и оставлении на месте могут быть использованы противником <…> должны быть немедленно приведены в полную негодность, т. е. должны быть разрушены, уничтожены и сожжены… [Юрчук и др. 1980: 251–252].
3 июля был опубликован указ о дополнительной эвакуации из приближенных к фронту районов учащихся системы фабрично-заводского обучения (ФЗО) и ремесленных училищ, тракторов и колхозного скота [Юрчук и др. 1980: 253–254]. В начале июля председателем Совета по эвакуации назначили члена Политбюро Н.М. Шверника. В Совет вошли заместители Председателя Совнаркома А.Н. Косыгин и А.И. Микоян, высокопоставленные представители армии, НКВД и различных наркоматов.
Поскольку руководство Советского Союза было уверено, что война, начавшись, сразу же перейдет на территорию врага, возможность отступления им не рассматривалась. Поэтому эвакуация миллионов людей и тысяч промышленных предприятий производилась импровизированно, в общей сумятице и под непрерывными бомбежками с воздуха. Эвакуацию осложнял также приказ Государственного комитета обороны (ГКО) продолжать производственную деятельность до последнего момента и начинать демонтаж заводов только по приказу уполномоченного ГКО или вышестоящего наркомата [Юрчук и др. 1980: 143]. Поэтому демонтаж многих заводов начинался лишь при непосредственном приближении врага, когда для организованной эвакуации времени уже не оставалось.
Советские власти опасались паники среди населения, поэтому от граждан скрывали серьезность военного положения, а средства массовой информации оптимистично сообщали о приближающейся победе. Эта ложная информация также сыграла свою роль в задержке подготовки к эвакуации. Хотя создание Совета по эвакуации, принятие решений и определение порядка перевозок произошли в первые недели войны, миновали недели и даже месяцы, пока организованная система эвакуации не начала эффективно функционировать. В Белоруссии, захваченной в первые две-три недели войны, провели лишь частичную эвакуацию: вывезли только 109 заводов, в основном из восточной части республики. Из Украины, окончательно оккупированной только в октябре 1941 г., вывезли 419 промышленных объектов: электростанции и предприятия, среди них гигантские заводы с тысячами рабочих. Эвакуированы были также заводы из Москвы и Ленинграда. Всего с июля по октябрь 1941 г. было вывезено 1523 промышленных объекта, из них 1360 оборонных предприятий, большинство из них в Поволжье, на Урал, в Сибирь и Среднюю Азию. Ответственные за эвакуацию широко истолковали указания Совета и включили в списки для эвакуации также и учреждения культуры и науки: исследовательские институты, театры, музеи, архивы и т. д. О масштабах эвакуации свидетельствует то, что для ее осуществления понадобилось полтора миллиона вагонов [Вознесенский 1948: 41]. Около 12 млн (в том числе сотни тысяч москвичей и ленинградцев) человек эвакуировалось до конца 1941 г., когда продвижение немецкой армии остановилось и Красная армия перешла в контрнаступление [Советский тыл 1988: 139]. Эвакуация меньших масштабов была проведена весной и летом 1942 г. после продвижения немецкой армии в сторону Сталинграда и Северного Кавказа.
Много сырья (различные металлы, уголь и т. д.), а также заводов по их производству и переработке, необходимых для функционирования военной промышленности на новых местах, до конца осени 1941 г. остались на захваченных немцами территориях. Даже сумевшим эвакуироваться заводам потребовалось много месяцев, чтобы начать работать на полную мощность:
...В декабре 1941 г. выплавка чугуна по сравнению с июнем уменьшилась более чем в 4 раза, выплавка стали и производство проката – в 3 с лишним раза. Вышли из строя все шахты Донецкого и Подмосковного бассейнов. <…> С октября стало снижаться производство самолетов. Это совпало с периодом перебазирования авиационной промышленности. <…> Большой недостаток ощущал фронт и в бронетанковой технике. <…> К концу 1941 г. исключительно тяжелое положение сложилось в производящей боеприпасы промышленности. <…> Потеря Донбасса с его развитой химической промышленностью, эвакуация химических предприятий Москвы и Ленинграда привели к резкому снижению производства пороха и взрывчатых веществ. <…> Cоветская промышленность испытывала серьезную нехватку рабочей силы… [Верт 2001: 115–116].
