Валерий Шанин - Вокруг света за 280$. Интернет-бестселлер теперь на книжных полках
В комнате была пара огромных кроватей с балдахинами из противомоскитной сетки. Интересно, все монахи здесь живут в таких хоромах? Или такой комфорт полагается только самым дорогим гостям?
Через три часа Габриэль нас разбудил и отвел на завтрак, а сам на мотоцикле поехал в порт, узнавать про паром на Тимор. Вернулся он уже с билетами.
Исторически сложилось так, что юг острова Флорес оказался преимущественно христианским, а север, где живет много выходцев с Сулавеси, – мусульманским. Индонезийцы – народ вспыльчивый, и призывы к смирению не всегда оказывают на них свое воздействие. В дополнение к тому случаю, о котором мы услышали в Рутенге, отец Габриэль рассказал очень смешную, на его взгляд, историю, приключившуюся недавно в Энде:
– В католический кафедральный собор на мессу зашел мусульманин. Он отстоял всю службу, подошел к Причастию, получил облатку, но… не съел ее. Прихожане-христиане, присутствовавшие при этом, в ярости набросились на него и… растерзали прямо перед алтарем.
Да… Иногда трудно понять иностранный юмор.
Священник-юморист
На острове Тимор большинство христиан – католики, но первая церковь, попавшаяся на нашем пути, оказалась протестантской – Масехи Инджили Ди Тимур. Преподобный Джон Е. Тир принял нас сердечно и за завтраком, состоящим из кофе с жареными бананами, жаловался на притеснения со стороны… католиков. Те же, в свою очередь, позднее жаловались нам на… протестантов. В Купайте католический священник отец Себастьян Джанг рассказал такую историю:
– Недавно в наш собор зашел протестант. Подошел к причастию, получил облатку, но… не съел ее! Прихожане набросились на него, стали избивать. Они, наверное, его убили бы, но я помешал. Вызвал полицию и сдал им хулигана.
Я честно пытался понять, в чем же заключен юмор этой «типичной шутки» (ее я уже слышал от отца Габриэля на острове Флорес). Вы заходите в собор, подходите к причастию – к чему вас никто не принуждает, получаете облатку и… не съедаете. Окружающие, впадая в состояние истерического хохота, на вас набрасываются и начинают избивать. Справедливый гнев понять можно. Но зачем было провоцировать? Иной причины, кроме как для смеха, действительно придумать сложно.
Отец Себастьян, хотя и не понял шутки с облаткой, тоже оказался большой любитель юмора, в том числе и русского. Он даже перевел – с английского языка на индонезийский – один из рассказов Михаила Зощенко. Нам, как землякам великого писателя, он предложил свою собственную комнату. Еле-еле удалось его убедить не идти на такие жертвы и найти нам что-нибудь попроще. Это оказалось не очень просто. Все мало-мальски пригодные для жилья помещения уже были заняты беженцами из Восточного Тимора. Но выход все же нашелся. Для нас освободили келью на первом этаже, использовавшуюся под склад. Лишние вещи оттуда вынесли, втащили две кровати. Уютнее от этого не стало, но местом под крышей мы были обеспечены.
Проехав через всю Индонезию в поисках попутного судна, мы так ничего и не нашли. Купанг, судя по карте, самый близкий к Австралии индонезийский порт. Откуда еще, кроме как отсюда, могут ходить суда? Нельзя же, в самом деле, поверить, что две соседние страны не имеют вообще никакого регулярного морского сообщения!
В офисе морского порта выяснилось, что уплыть можно только в Ириан– Джаю, на индонезийскую часть острова Новая Гвинея, или в Дили, на Восточный Тимор.
Индонезийские контрразведчики
Если в Австралию мы попасть не могли, то из Индонезии нам все равно пора было куда-нибудь выбираться. Хоть в соседний Восточный Тимор. Сотрудники находящихся в Купанге ооновских организаций ситуацию с возможностью пересечения сухопутной границы не прояснили. Пришлось ехать на собственный страх и риск.
Утром вышли на трассу. Первая машина шла только на десять километров. Но по пути мы обогнали грузовик. Водитель остановил машину и, выскочив на дорогу, стал размахивать рукой, стопить.
– Он наверняка идет до Атамбуа, – так он объяснил нам свои действия.
Шоферу же грузовика вообще ничего не пришлось объяснять. Достаточно было того, что мы иностранцы, а он действительно едет в Атамбуа.
Переночевав, как обычно, в церкви, рано утром мы были у дверей Представительства комитета ООН по делам беженцев. Там нам сообщили, что занимаются только своими сотрудниками и беженцами, и посоветовали зайти в местный офис индонезийского Министерства иммиграции и в Индонезийское управление военной контрразведки.
В Иммиграционной службе нас ошарашили тем, что сухопутную границу с Восточным Тимором перейти нельзя: на ней нет ни таможни, ни официального погранперехода. Он посоветовал, пока не поздно, возвращаться назад в Купанг, а оттуда лететь в Дили на самолете или плыть на пароходе.
Управление военной контрразведки находится на дальней окраине города. Туда мы и пошли «солнцем палимы». Пытались стопить, но, похоже, никто, кроме нас, на рандеву к разведчикам не рвался. Очень хотелось плюнуть на все и повернуть назад, в Купанг. У нас оставалось еще два дня визы, может, что-нибудь успеем придумать? Дошли только из чувства долга. Пусть нам и тут не помогут. Но иначе потом будем всю жизнь мучиться неизвестностью. Зачем ооновцы направили нас в эту странную контору? Посмеяться? Может, и они приобрели вкус к «индонезийскому юмору».
«Разведчики» встретили нас не менее странно.
– Русские? Тогда вы должны знать слова песни «Дубинушка»! Нам эта песня очень нравится, но слов мы толком не знаем.
Ну, точно! Юмористы! Пока я с солдатами хором разучивал слова песни, лейтенант Юсуф сходил к начальству. Вернувшись, он неожиданно сообщил:
– Мы выпишем вам пропуск для прохода в Восточный Тимор через наш блок-пост. Только вначале, вы уж не обессудьте, мы должны вас обыскать. На всякий случай.
После тщательного обыска и заполнения короткой анкеты я вскоре стал обладателем пропуска на «Валерия Шанина и еще одного оранга», подписанного генералом индонезийской контрразведки (к нему за подписью ходил все тот же лейтенант Юсуф).
Первый же грузовик подбросил нас до Атапупу, а там мы надолго застряли. Кому нужно ехать к закрытому погранпереходу? Действительно, некому. И тому пикапу, на котором мы, в конце концов, туда попали, это тоже было не нужно. Он шел в лагерь беженцев, а до поста нас подбросил исключительно для того, чтобы сделать приятное «мистерам».
На блокпосту индонезийские солдаты сразу бросились грудью закрывать проход, но, увидев у меня в руках пропуск, сразу успокоились. Наши паспортные данные они куда-то переписали, а выездные штампы не поставили – это все же был не официальный погранпереход.
Восточный Тимор
Только-только рожденная страна
Пройдя по лесной дорожке примерно один километр, мы вышли к блокпосту, над которым развевался голубой ооновский флаг. Там нас еще раз тщательно обыскали (видимо, индонезийцам, которые буквально четверть часа назад делали то же самое, они не доверяли).
– И давно вы из России? – удивился ооновец, проверявший наши «советские» загранпаспорта образца 1993 г. – А в Восточный Тимор надолго? Я поставлю вам пока разрешение на 1 месяц. А если понадобится, то мы вам его легко продлим – на любой срок.
Так мы оказались в Восточном Тиморе – одной из «вечных» горячих точек нашей планеты. Партизанское движение существует здесь испокон веков. Восточнотиморцы долго, но безуспешно воевали с португальскими колонизаторами, затем с индонезийским военным режимом, но свобода обрушилась на их голову совершенно неожиданно. В 1974 г. в Португалии произошла революция, и новое правительство отказалось сразу от всех колоний. В то время самой мощной и хорошо организованной повстанческой организацией на Восточном Тиморе был прокоммунистический «Фронт за независимость Восточного Тимора» (ФРЕТИЛИН).
Именно к нему в руки и должна была свалиться власть. Индонезия, которая тогда только-только оправилась после массовых антикоммунистических погромов, столкнулась с перспективой получить у себя под боком «азиатскую Кубу». Чтобы этого не произошло, сюда был введен тридцатипятитысячный военный контингент, и Восточный Тимор стал… двадцать седьмой провинцией Индонезии.
Партизаны, еще не успевшие выйти из лесов, продолжали воевать теперь уже с индонезийцами. Пока в Индонезии был военный режим генерала Сухарто, шансов на победу у них было мало. Любой сепаратизм тогда подавлялся железной рукой (по неподтвержденным неофициальным данным, на Тиморе было уничтожено около двухсот тысяч «партизан» и «подпольщиков»). Международная общественность регулярно, но безрезультатно клеймила за это Индонезию. ООН принимала гневные резолюции. Но все было без толку.
