Олег Насобин - Бенвенуто
Благодаря этим рассказам я нащупал слабое место моей «шери». Она горько переживала, что не стала звездой, притом что у нее выдающиеся внешние данные, музыкальные возможности и ум. Поэтому она всегда болезненно реагировала на успех других женщин, и особенно ее задевало, если холодно и подчеркнуто не признавалась в ней выдающаяся личность.
Это знание ее слабого места пригодилось в ключевой момент, когда она сама надела передо мной свой офицерский китель, только чтобы я не принял ее за банальную проститутку — агента низкого уровня.
Прощупывая меня насчет пристрастия к наркотикам, она рассказывала о своих прошлых знакомых, известных и богатых людях, которые охотно швыркали кокаин и ширялись другой дрянью. Сама Катрин явно не чуралась время от времени и этого грешка.
Но я-то не имел и не хочу иметь опыта с наркотой. Потому эта тема тоже не сработала для «конторы» — опять мимо.
Когда мы созванивались с Катрин по скайпу, она часто говорила, что находится в доме матери и отчима. Потом оказалось, что там же обитает и Андрей (на самом деле Вадим). В этом «доме», как выяснилось позднее, собрался и круглосуточно действовал целый штаб. Теперь, по прошествии нескольких лет, я точно знаю, что жилище и все члены семей бывших и действующих офицеров спецслужб охраняются особым подразделением французской полиции. Тем более если отчим Катрин был генералом внутренней разведки. Ее дом в таком случае на самом деле есть самая настоящая крепость, с невидимыми системами защиты в самых разных областях.
Для примера — система навигации GPS никогда не приведет случайного посетителя по таким адресам. Она будет водить кругами, а потом упрется в какое-нибудь глухое место: кладбище, индустриальные задворки или глухой паркинг.
Оттуда незваных гостей в случае необходимости и их подозрительности примет «случайный» полицейский патруль.
Чтобы вызвать скорую или пожарных в экстренных случаях по защищенному адресу, требуется сообщить особый четырехзначный код. Но в целом и пожарные и скорая знают, куда прибыть.
По сигналу тревоги профессиональная группа захвата прибывает на место через считаные секунды. Не дольше полутора минут, во всяком случае.
Еще раз повторюсь: если бы я чуял за собой какую-нибудь вину или просто воспринимал себя как некую важную птицу, за которой уместно устроить слежку, давно расколол бы всю эту «компанию». Но я просто-напросто не видел никакого мотива, и потому подобные предположения даже не приходили мне на ум.
Эти «профессионалы» оставались в безопасности и в тени только потому, что я думал: «Ну да… Гнездо какое-то. Но мне-то какое до этого дело? Мое дело сторона. Может быть, у них во Франции в мире больших денег так принято?»
Разумеется, в Дубае моя «шери» «поработала» и с моим компьютером, и с айфоном. Они превратились в передатчики и в безотказных помощников для внимательных ушей спецслужб.
После встречи с Филиппом в Эмиратах нам больше делать было нечего, и мы вскоре вернулись во Францию.
Есть, правда, еще один вопрос, на который у меня до сих пор нет однозначного ответа. А именно: использовали ли спецслужбы какие-то препараты, чтобы развязать мне язык, или нет? Я не знаю. Но сразу же по приезде на Юг Франции я обнаружил на своем теле серьезный отек и вынужден был обратиться за медицинской помощью в клинику «Эсперанс» в Мужане (недалеко от Канн). В конце концов там мне была сделана операция под общим наркозом для удаления этого отека.
Никогда ранее ничего подобного с моим организмом не случалось. Однако однозначного ответа у меня, как я уже сказал, нет. Возможно, произошло совпадение, или это была Божья кара мне за постельные утехи.
Тебе нравится моя шерсть?
Отношения мои с женой хоть и стали немного другими, но все равно оставались не просто хорошими, а напоминали теперь самую острую фазу влюбленности. Во всех смыслах. Нервы наши были обнажены, и у нас с ней бурлил самый настоящий роман.
В остальном Дом оставался для меня Домом. В отношения с Катрин я вступал, будто выходя в скафандре во внешнюю среду.
С другой стороны, нельзя сказать, что отношения с любовницей тяготили меня, скорее, я ожидал или их развития в виде конкретных жизненно важных для нас обоих проектов, или неизбежного умирания взаимных чувств в связи с отсутствием общих интересов.
Как раз вскоре, 7 ноября, я собирался по делам в Париж из Ниццы, и, конечно, мы договорились с Катрин, что она встретит меня. Но накануне моя «шери», очевидно, получила другой приказ и резко попыталась перевести наши отношения обратно в сугубо деловое русло. То ли ее начальнички, то ли сам Буратинко наконец осознали: их план не работает.
Про измену я все рассказал жене сам, и шантажировать нас связью с другой женщиной оказалось бессмысленно.
Катрин, узнав, что Ирина решила не препятствовать нашим отношениям, долгое время мне не верила. Она полагала, что первая, такая неожиданная реакция на мою измену пройдет, а потом Ирина все равно неизбежно не сможет мне доверять, и вот тогда семья развалится сама собой.
Об этом моя «шери» говорила мне открыто и неоднократно, но я твердо отвечал, что не уйду от жены в любом случае и не брошу своих дочерей ни при каких обстоятельствах, пока я жив и в своем уме.
«Катрин, ты просто не понимаешь — мы с женой не просто супруги и родители наших детей. Мы, можно сказать, боевые друзья. Партнеры, связанные узами от Бога. Наши отношения невозможно измерить обычным аршином».
Я напомнил Катрин, что не ухаживал за ней, не выпрашивал и не добивался ее ласк. Она сама решила для себя, чего хочет, и знала, что у меня семья и предавать дорогих мне людей я не стану. С другой стороны, я считаю, что, если моей энергии хватает на двоих, кому от этого плохо, ведь никто не унижен и все ведут себя достойно.
Катрин таращила на меня свои глазищи, но не верила.
Между тем план оборотней не давал результатов, потому что Катрин не удалось добыть никакой интересной информации, кроме ерунды, вроде моих творческих планов на следующий киносценарий.
Осознав, наконец, очевидное и почувствовав, что они находятся в тупике, оборотни опять сменили тактику. Катрин вдруг стала холодна со мной.
«Ну что ж, — подумал я, — все когда-нибудь кончается. Видимо, она нашла себе любовника. Ну и ладно».
Накануне моей поездки «шери» вдруг написала мне, что не сможет приехать в аэропорт и вообще в Париж из Нормандии, потому что у ее служебного автомобиля сломался катализатор. Ну, я улыбнулся и, как мне показалось, все понял.
Я высмеял предлог, которым воспользовалась Катрин, чтобы прервать нашу связь, и пожелал ей всего самого лучшего. Искренне, кстати, пожелал. Я до сих пор жалею эту женщину и испытываю к ней острое сострадание.
Однако, как оказалось, я понял все неправильно. Она вовсе не собиралась уходить от меня.
Катрин позвонила и попросила войти в скайп.
Она, конечно, знала, что я нахожусь дома, ведь уже в течение нескольких месяцев мой айфон исправно информировал ее обо всем, что я делаю и говорю.
Я тут же открыл свой ноутбук и связался с ней. Мы поговорили, но без картинки, то есть без видеосвязи.
Катрин суховато и напряженно сообщила мне, что у нее для меня неприятная новость. При этом она просила, чтобы я «не нервничал и не переживал, ведь всякое случается, и проблему можно решить».
После такой «подготовки» я действительно встревожился: «Что случилось?»
— Помнишь, ты просил меня разузнать насчет банков? Помнишь? Та твоя проблема насчет черного списка, и тебе не дают кредитов?
— Ну да. Ты ничего не сделала с этим.
— Не сделала, потому что проблема не в банках. Я попросила Андрея разузнать все у банкиров, ты ведь знаешь, у него очень много денег, и банкиры ему стелют красные дорожки, куда бы он ни пришел. А еще у него очень хорошие связи. Вот что он узнал: твое досье блокировано на очень высоком уровне, оно блокировано полицией.
— Полицией? Да ну, это, наверное, устаревшая инфа. Ты же помнишь, нас в 2008 году арестовывали по доносу. Помнишь? Нас допрашивала бригада из Парижа, Police Judiciaire. Но все закончилось хорошо, они обещали все зачистить в банках.
— Не закончилось! Это продолжается!
— Кэт, говорю тебе — уже два с половиной года прошло, как это «не закончилось»?! Но я же не арестован и не под следствием. Включи ум-то!
— Нет, не закончилось, послушай меня. Я точно знаю.
— Катрин, хорош заниматься ерундой. Я уже в 2008 году после ареста получал небольшие кредиты без всяких проблем.
— Ты под слежкой! За тобой следит не Police Judiciaire!
— Да ладно! А кто? Мафия? Инопланетяне?
— ДСРИ!
— Чего?
— ДСРИ!
— Я не пойму никак, кто? Напиши мне месседж.
— Сейчас, но я его сразу сотру.
Она прислала мне четыре буквы: «DSRI» — и тут же стерла их.
