А.Д. Дивайн - Миллион миль

Мы наконец оснастили якорь для верпования. Моторный катер тащил два связанных между собой вельбота, якорь был подвешен на перекладине между ними. В этом был элемент комедии, потому что трос тащился за нами по морскому дну. Однако течение постоянно норовило оттащить его к востоку, замотав вокруг какого-нибудь камня. Ири этом использовались совершенно великолепные выражения. Матросы обсуждали буквально все — тяжесть шлюпок, поведение буксирного троса, вес якоря. При этом использовались настолько теплые выражения, что они могли рассеять весь туман на земле.

Подействовали энергичные комментарии или нет, я не знаю. Только туман продолжал подниматься. Из Гибралтара радировали, что нам на помощь выслан буксир. Кто-то уже примчался на быстроходном катере и сообщил, что выслан эсминец, чтобы прикрыть наш отход. Но куда мы, к черту, провалились? Мы объяснили куда.

Рыбаки сами не знали точно, где мы, или наши переводчики не говорили на слишком правильном испанском, чтобы понять южный диалект, но в конце концов мы поняли, что оказались где-то недалеко от Малаги. Мы посмотрели на карту. Вроде бы правильно, там тоже указана разрушенная башня. Это ненормальное, просто сумасшедшее течение уволокло нас на 50 миль вдоль берега. Малая скорость, полная невозможность определиться в густом тумане, повторяющиеся галсы туда и обратно делали совершенно невозможным учесть снос корабля течением.

Теперь для нас вопросом чести было самостоятельно сняться с мели до прибытия буксира. Как только стало известно о нем, наши матросы засуетились, удвоив усилия. Они с тревогой следили за горизонтом. Посмотреть на подготовку к снятию с мели выскочила вся команда.

Я пошел на моторном катере, заводившем верп. Корабль выглядел неестественно, когда мы стояли у него под носом. А когда мы ушли на всю длину троса, вид у эсминца был до странного умиротворенным. Не было заметно никаких неполадок. Он стоял на ровном киле, лишь нос поднимался немного выше обычного.

Мы начали выбирать верп в 13.50. В это время прилив достиг максимума, поэтому существовала надежда, что мы снимемся. На носу стоял матрос с лотом, чтобы промерять глубину, когда мы сдвинемся. Когда форштевень эсминца зашевелился, раздались радостные вопли. Мы разворачивались вокруг ахтерштевня, пока нос корабля не развернулся в сторону моря и глубокой воды. Винты освободились.

Медленно и величаво мы поднялись на приливе и поползли к нашему якорю. Моторная лодка шла впереди, как мальчик-поводырь идет впереди слепого мужчины. Она нащупывала путь и сигналами передавала глубины. Мы подошли вплотную к своему якорю. Нас еще раз развернуло течением. После этого я затаил дыхание, впрочем, то же самое сделала вся команда. Мы запустили турбины.

Валы провернулись! Каким-то чудом они все-таки провернулись. Что там делал стармех в машинном отделении, я не знаю. Но сначала один вал, а потом и второй дали ход назад.

Внизу матросы внимательно осматривали днище, с тревогой ожидая появления пробоин или трещин. Но все обошлось, течей не было.

Мы чуть-чуть увеличили скорость, но корабль тут же начало страшно трясти. Буксир еще не прибыл, но далеко в море мы увидели подошедший эсминец сопровождения.

Мы выбрались на глубокую воду и повернули на юг в Гибралтар. Это было неприятное путешествие. Корма виляла и подскакивала, как собачий хвост. Стаканы на столе кают компании подпрыгивали с жалобным звоном.

Но мы снялись совершенно самостоятельно и следовали своим ходом. Вот так, без всякой помощи, мы добрались до Гибралтара. Что думал наш старший механик о подшипниках и валах, я не знаю. Кое-что из своих мыслей он изложил вслух, но я не рискну это привести здесь.

Мы вошли в гавань и пришвартовались рядом с Башней.

Гибралтар встретил нас достаточно прохладно. Младшие офицеры вежливо нас оскорбляли, но в ответ тоже слышали оскорбления. Старшие офицеры выказывали нам сдержанное неодобрение. Было назначено судебное разбирательство. Споры начались сразу.

Затем еще один корабль, находившийся в море, сообщил, что встретил необычайно сильное течение. Эсминец, который мы сменили, сообщил, что тоже едва не вылетел на испанский берег. От неприятностей его спало лишь то, что туман не минуту рассеялся. Под воду спустились водолазы и осмотрели наше днище, но не нашли никаких повреждений. Однако один из них сказал, что наши винты «выглядят так, словно их обглодали крысы».

Мы стали в сухой док. Водолаз оказался прав. Наверняка там побывали крысы. Изящные очертания винтов были изломаны и обглоданы. Но обнаружилось и кое-что более скверное. Концы валов были изогнуты. Более тщательный осмотр обнаружил, что правый вал имеет изгиб в средней части.

После долгого разбирательства было решено отправить нас ремонтироваться. Следственная комиссия полностью нас оправдала. По кораблю начали носиться самые разнообразные слухи, причем в таком количестве, что оставалось лишь ужасаться. Экипаж в очередной раз раскололся на две партии. Одна уверяла, что нас отправят ремонтироваться в Америку, вторая утверждала, что мы пойдем домой.

Мы пошли домой.

Они выпрямили один вал достаточно, чтобы совершить переход, и первый отрезок пути мы проделали вместе с конвоем. При этом никаких приключений мы не имели. Мы расстались с конвоем на границе того, что называлось «Южной угрожаемой зоной» и направились в Англию самостоятельно. Наша дальность плавания не позволяла следовать с ними дальше. Поэтому мы оставили транспорты попечению их эскорта — корветов, которые отчаянно плясали на волнах, а сами повернули на север.

До самой Англии мы шли в одиночестве, одинокий корабль, притом хромой. В Бресте стояли «Шарнхорст» и «Гнейзенау». Когда мы покидали Гибралтар, доброжелатели радостно сообщили, что они могут в любой момент выйти. Они заверили нас, что мы наверняка получим Кресты Виктории. Посмертно. Это был интересный вариант доброго старого пожелания: «Хотел бы я быть вместе с вами».

Но мы не встретили никакого противника, лишь в Бискайском заливе нам попались 2 испанских рыболовных траулера. Мы их осмотрели и отпустили.

На подходе к английскому берегу нам обещали воздушное прикрытие, но погода решила, что прикроет нас лучше самолетов. Она была слишком плохой для любых полетов.

Тем не менее, воздух заставил нас понервничать. Когда мы готовились повернуть «вверх по Проливу», то увидели впереди в предрассветной мгле какой-то странный предмет, по форме напоминающий грушу. Он стремительно опускался к воде острым концом вперед, а затем внезапно снова прыгнул в облака. Нам сразу стало понятно, что это новое секретное оружие. Предмет снова снизился, коснулся воду, и опять подпрыгнул высоко вверх. Кроме этого странного танца, он не предпринимал никаких действий и нам не угрожал. Прошло наверное минут 6, прежде чем кто-то обматерил аэростат заграждения, оборвавший свой трос и сейчас пляшущий по морю.

А затем мы увидели землю и согласно приказу пошли «вверх по Проливу». Во второй половине дня мы стали на якорь в Спитхэде, и наше путешествие почти завершилось.

«Файрдрейк» вернулся домой после 8 месяцев бесконечно войны на Средиземном море. Ему предстояло стать на верфь для ремонта, а также серьезной модернизации. Все это время конструкторская мысль не стояла на месте. Предстояло установить новые приборы, оборудование и вооружение, которые за эти 8 месяцев придумали ученые и произвели наши заводы. Наш эсминец должен был получить все это.

Во второй половине дня мы двинулись дальше вверх по Ла-Маншу, но выйдя в открытое море в сумерках мы услышали над собой жужжание немецких самолетов. Прожектора с берега сразу начали полосовать темное небо своими лучами. Они метались взад и вперед над проливом Солент. Мы видели клубки разрывов зенитных снарядов.

А когда мы размеренно двигались верх по проливу, в темноте наверху замерцали светящиеся трассы зенитных автоматов. И сразу после этого в небе полыхнул клубок огня. На какое-то мгновение мы решили, что это большая осветительная ракета, загоревшаяся на большой высоте. Но затем огонь опустился, задержался ненадолго и полетел вниз, все ускоряясь. Он врезался в воду в миле или двух от нас под берегом. Мы увидели на воде яркое пятно пылающего бензина. Оказывается, прямо у нас под носом рухнул сбитый немецкий самолет.

Добро пожаловать в разбомбленную Англию!

Глава 17.

Под бомбами

Это не последняя глава истории «Файрдрейка». В нее будет вписано еще очень много, прежде чем закончится война. Но это последняя глава истории миллиона миль, почти невероятного расстояния, пройденного 8 маленькими эсминцами за 2 года войны.

«Файрдрейк» был отремонтирован, перекрашен, переоснащен и подготовлен к выходу в море 24 июня. Я снова прибыл на борт. Увидеть что-либо особенно новое на палубах было трудно, да и писать об этом пока нельзя. Кают-компания была приведена в порядок. Большинство царапин и пятен исчезло, кресла, изрядно пострадавшие в послеобеденных стычках, были отремонтированы и сияли, как новенькие. Но кают-компания не стала краше, потому что краше было некуда. Она всегда была самой щеголеватой кают-компанией флота. Медяшка была надраена так, что можно было бриться, глядясь в нее. Даже лебедка кормового артпогреба сверкала, словно зеркало, так ее начистил старослужащий, вернувшийся на флот из-за руля автобуса.