Николай Александров - Мы из розыска…
— Какой еще Бодунов? Нет, товарищи, не знаю…
И вот нам повезло. Дверь открыла пожилая женщина. Она поднесла снимок к самым глазам.
— Это наш сосед… — она уверенно ткнула в фотографию сухим морщинистым пальцем. — Вот здесь жил, в тридцать девятой квартире. Вежливый был мужчина, добрый. Хоронили его в семьдесят пятом… Помню точно. Оркестр был, военных много… Дочки, те переживали очень. А уж как сынок убивался — губы закусил, сердешный… Побледнел аж.
— А вы не ошибаетесь, гражданочка?
— В смысле?
— Да насчет сына…
— Как это ошибаюсь? — Старушка недоброжелательно окинула меня взглядом. — Николаем звали, а по батюшке — Иванович…
Благодарю старушку и бегу в адресный стол, с тревогой и нетерпением жду ответа. Проходит десять минут, пятнадцать.
— Кто Бодунова искал? Записывайте… Николай Иванович. Сорок четвертого года рождения…
Через службу «09» узнаю номер телефона. Подошла женщина — оказалось, жена. Рассказываю о своем поиске, спрашиваю про архив, прошу о встрече.
— Я вас огорчу, — сразу же признается Людмила Анатольевна. — У нас дома никаких фотографий покойного свекра нет. А вы не звонили Римме?
— Она в Москве? — осторожно спрашиваю я, не слишком надеясь на положительный ответ.
— Кажется, в отпуск еще не уехала… Записывайте телефон… Ее фамилия Прокоп, а Натальи Ивановны — Воронова. Обе живут в Москве!
Но дозвониться в тот же день не удалось. Римма Ивановна совсем недавно переехала в новый дом, и у нее еще нет телефона…
С утра пораньше я уже караулил Римму Ивановну у дома, в котором она работает. Как я и предполагал, ходили мы с ней по одним улицам. Живет она в трех минутах ходьбы от адресного стола, куда я так часто обращался за помощью, а работает — рядом с Петровкой, 38.
— Молодой человек, — ко мне подошла тоненькая хрупкая женщина в белом хрустящем халате. — Вы не меня ждете? Я — Прокоп!..
Мы долго говорили с ней об отце, сидя в небольшом, пропахшем лекарствами кабинете. Она рассматривает фотографии, разложенные на столе, и то и дело поправляет мизинцем коротко остриженные светлые волосы.
«Волнуется! — догадываюсь я. — Наверное, то, о чем я рассказываю, ей внове». А я уже не могу удержаться и скороговоркой повествую о том, какой герой ее отец, и о том, что он совсем не Бодунов, а Лапшин. Нет, я неправильно выразился… Лапшин — это Лапшин, а совсем не Бодунов… — и, окончательно запутавшись, умолкаю.
— А мы об этой истории знаем, — тихо произносит Римма Ивановна. — У нас даже когда-то была книга Германа, подаренная папе. Были написаны какие-то добрые слова автора. Я сама держала ер в руках… Но…
— Что но?.. — вырывается мое нетерпение.
— Сейчас у нас нет ни книги, ни воспоминаний, ни писем, ни орденов и медалей. Разве что несколько фотографий, но они уже послевоенного времени…
— А орден номер 2145?
— Кронштадтский? — Женщина невесело усмехнулась. — О нем сохранился лишь смешной папин рассказ…
— Расскажите, а… Пожалуйста…
— Что ж не рассказать, можно. Орден вручал Калинин, а папа не берет его, отказывается. «Не могу, — говорит, — принять эту награду… Я уже писал об этом в рапорте, но меня все равно награждают». Удивился Калинин, а отец продолжает: «Я, Михаил Иванович, когда врывался в кронштадтские ворота, до того был напуган, что хотел бежать, но заплутал маленько — вбежал именно в те ворота, что в крепость ведут… Я уже докладывал об этом командиру». А Калинин ему отвечает. «Была бы на то моя воля, я бы тебе за твою правду еще дал награду. Носи на здоровье и никогда не снимай, попадешься без ордена — накажу!»
— А где ж теперь орден? В музее?
Римма Ивановна грустно качает головой.
— Долго рассказывать, да и не хочется ворошить прошлое… Да уж ладно! — Она решительно повернулась в мою сторону. — После смерти мамы за отцом несколько лет ухаживала другая женщина, у которой были свои дети — дочь и два сына. Прожили они вместе всего несколько лет, а когда отец умер, нам не досталось ничего. Сколько я ни просила вернуть отцовские книги, альбомы с фотографиями, ничего добиться не смогла. Боюсь, что многого уже не существует…
Она достала записную книжку и дала мне телефон дочери этой женщины. Правда, фамилии ее по мужу не знала, а девичья мало чем могла помочь. Как оказалось, и сам телефон устарел: жили в той квартире совсем другие люди, и ничем помочь они, конечно, не могли…
Уже закончив поиск, я все же нашел сводную сестру Риммы Ивановны, побывал у нее дома, ближе познакомился с семьей. Милые, добрые люди, они рассказали обо всем, что знали, показали памятные, но вовсе не те, о которых говорила Римма Ивановна, реликвии, связанные с именем Ивана Васильевича, подарили его фотографии, просили передать их в музей, что я и сделал.
Несмотря на поздний час, уходить из дома не хотелось…
Но все это было потом, после окончания моего поиска, а тогда, когда я говорил с Риммой Ивановной, встреча закончилась на печальной ноте…
6. Не все потеряно!
«Куда идти дальше? — размышлял я, сидя за письменным столом. — Конечно, можно опять пойти в библиотеку и поискать сведения об уголовном розыске Ленинграда в книгах. Что это даст? Пора подводить первые итоги!»
Определим известное. Сколько было человек в бригаде? Не знаю. Руководитель бригады? Кондратьев! Помощник тоже выяснен… Еще несколько фамилий — Тарасов, Юрский, Щепанюк… Ничего не могу сказать об их судьбах. Похоже, что ни Кондратьев, ни Бодунов, ни эти трое агентов первой бригады воспоминаний не писали — не до того было. Нельзя считать воспоминаниями и ту статью Ивана Васильевича о подавлении кронштадтского мятежа, что попалась мне в журнале. О делах уголовного розыска там нет ничего. Что известно о семье Кондратьева? Непроверенное сообщение о том, что лет десять назад они жили в Петрозаводске.
Не густо…
В этот момент пронзительно зазвонил телефон.
— Здравствуйте! — голос показался знакомым. — Из архива вас беспокоят. Приезжайте. Нашлись еще два документа, имеющие, кажется, отношение к делу Ивана Васильевича. Может быть, они вам пригодятся?
Второй раз приглашать не было нужды. Уже через двадцать минут я сижу в той же комнатке, за тем же обшарпанным столом. Документы и в самом деле оказались очень любопытными.
«НАЧАЛЬНИКУ ЛЕНИНГРАДСКОГО ГУБУГРОЗЫСКА Л. ПЕТРЖАКУ, — читаю я и едва сдерживаю радостное нетерпение. — ОТ ИНСПЕКТОРА 1-й БРИГАДЫ ВВЕРЕННОГО ВАМ УГОЛОВНОГО РОЗЫСКА С. И. КОНДРАТЬЕВА.
РАПОРТТекущий осенний и зимний сезон 26—27 с. г. показал, что преступность по сравнению с предыдущими годами по вверенной мне Бригаде сильно увеличилась, что видно из цифр отдельных категорий преступности, как-то: убийств с 1 ноября минувшего года по 1 марта сего года совершено 35, бандитских грабежей совершено за этот же период 30. Вверенная мне Бригада к такому увеличению преступности совершенно не была подготовлена, так как можно было рассчитывать на одну, две шайки с делами не более 15, но благодаря массовым освобождениям из тюрем (4000 человек) преступность увеличилась вдвойне, несмотря на нашу неподготовленность, все же благодаря энергии, я с количеством агентов 15 человек и одного помощника охватил всю работу. Результат ее Вам известен.
Нами было ликвидировано три крупные шайки бандитов, первая из них совершила 11 налетов на магазины и госучреждения, два убийства милиционеров, количество ея составляло 7 человек. Вторая шайка совершила 5 налетов, количество ея — 5 человек. Третья шайка совершила 7 налетов, 1 убийство, 3 ранения, количество ея — 4 человека. Кроме того, ликвидировано 4 мелкие шайки, совершившие 4 налета, раскрыто ограбление кассира на 7000 рублей. Всего раскрыто 30 бандитских дел. Бандитов задержано 25 человек. В этот же период времени раскрыто 28 убийств, большинство из них сложные, например, убийство военного инженера ЧЕЛЮСТКИНА и ранение его жены.
Работая по вышеуказанным делам с первых дней ноября до настоящего времени, нами проведено много бессонных ночей, израсходовано много сил, оперативная работа протекала исключительно ночью на двадцатиградусном морозе, несмотря на ночную работу, мы все же работали и днем, производя текущую работу, так как рядовые дела также увеличились и оставить их без внимания было нельзя. За этот период работы простудились, не имея нормального отдыха. Несмотря на болезнь, все же продолжали дело.
Принимая во внимание все вышеизложенное, прошу отметить проделанную нами работу и вознаградить сотрудников вверенной мне бригады, в первую очередь помощника моего тов. БОДУНОВА, агентов ХОТИМСКОГО, ПЕТРОВА, ИВАНОВА, АНДРЕЕВА, ТАРАСЮКА, КАРЗИНА и ПАРАНИЧЕВА.
7/III—27 г.
Инспектор I Бригады С. Кондратьев».Вот она, информация, которую я так искал! Сам Сергей Иванович называет не только количественный состав бригады, но и кое-кого пофамильно. И нет ничего страшного в том, что Кондратьев не указал инициалы — это сделал начальник Ленинградского губугрозыска. Синим карандашом по диагонали через весь рапорт начертано: «В приказ — объявить благодарность. Петржак. 7/III», а под каждой фамилией тем же карандашом проставлено по две буквы: Бодунов — И. В., Хотимский — Б. М., Петров — В. П., Иванов — Ф. Г., Андреев — В. А., Тарасюк — И. А., Карзин — П. Г., Параничев — В. В.
