А. Велидов (редактор) - Красная книга ВЧК. В двух томах. Том 2
После его отъезда деятельность «Национального союза» основательно замерла, выявившись только в травле левого крыла правительства через газету «Русский Север».
Вскоре я задумал создать более широкую, объединенную общественную группировку для проведения в жизнь конкретной задачи – поддержания крестьян-партизан, взять их содержание на общественный счет. Этим я думал вовлечь все общественные круги в активную борьбу с большевиками и снабдить всем необходимым партизан, которые устали в борьбе, были плохо одеты, так как союзное командование систематически отказывало нам в отпуске для партизан обмундирования и пайка.
Я, как губернский комиссар, пригласил к себе на совещание представителей Совета профессиональных союзов, с.-д. меньшевиков, эсеров, трудовых энесов, кадетов, «Союза возрождения», «Национального союза», губернского земства, городской думы, «Северного союза кооперативов», «Торгово-промышленного союза», биржевого комитета и редакций всех газет и предложил им создать объединяющий их всех орган для конкретной цели – поддержки крестьян-партизан. Первоначально пошли разговоры о невозможности вести работу совместно тем или иным лицам, но в конце концов совещание со мной согласилось и постановило образовать из представителей указанных группировок объединенный комитет общественных организаций, председателем которого тут же по моему предложению был выбран представитель «Союза возрождения» И. В. Багриновский.
Комитет сконструировался, начал работу. Я проектировал в случае успешного хода его работы создать из него нечто вроде предпарламента. Сам выступал на его заседаниях, информируя о внутренней политике, выступали там Н. В. Чайковский, генерал Марушевский. Но из этого моего начинания ничего не вышло. Правда, объединенный комитет остался существовать еще и после моего отъезда, но фактически он мало сделал – собрал очень незначительную сумму для партизан; отдельные группы, входившие в его состав, постепенно стали переставать посещать его, все реже появлялись на его заседаниях представители совета профсоюзов, меньшевики, эсеры, принимая в последовательном порядке решения не участвовать в объединенном комитете, и всецело предоставляли его в руки правых группировок, хотя, повторяю, задача у комитета была только одна – помощь крестьянам-партизанам.
В вопросе о помощи партизанам ярко сказалась помощь в борьбе против большевиков, в частности, двух организаций – биржевого комитета и «Союза кооперативов».[95] Как к наиболее денежным организациям я уже как управляющий внутренними делами области обратился к каждой из них в отдельности с просьбой организовать свои собрания для заслушивания моего сообщения. Перед обеими организациями я поставил вопрос весьма конкретно: «Вы обязаны дать денег на помощь крестьянам-партизанам, так как во имя многих из наших интересов идет сейчас борьба с большевиками. Решайте же, сколько вы можете дать на это дело?» Биржевой комитет обещал произвести сбор между своими членами и, кажется, собрал около двухсот тысяч рублей, а «Союз кооперативов» после моего отъезда с его собрания долго дебатировал вопрос, открыто выступить в интересах партизан отказался, ссылаясь на свою «аполитичность», но денежные сборы все же решил организовать. Особенно рьяно там выступал против помощи партизанам один из организаторов Капустин, который за эту речь был исключен из членов «Союза возрождения».
Еще раз мне пришлось столкнуться с нашими Миниными XX века в Архангельске по вопросу об устройстве русских кантин для солдат на фронте взамен закрываемых английских. Кантины – это маленькие солдатские лавочки на фронте, которые за гроши продавали солдатам папиросы, табак, сласти, всякую мелочь. Англичане закрывали свои (в предвидении эвакуации области) и предлагали русским военным властям за валютный миллионный фонд необходимые для кантин товары. У правительства денег было мало. Тогда я решил возложить на банки и крупных торговцев повинность собрать этот миллион. Переговорил с главнокомандующим генералом Миллером, согласившимся со мной. Я созвал представителей банков и «Торгово-промышленного союза», пригласил на это совещание и генерала Миллера. На мое предложение разверстать этот миллион пошли разговоры, что принудительно разверстывать – это недопустимый большевистский прием, этого они сделать не могут, нужно добровольное соглашение на внесение денег, но что денег ни у банков, ни у «Союза» сейчас нет и едва ли возможно будет собрать этот миллион. Даже генерал Миллер сильно одернул этих господ, сказавши им, что ему стыдно за их отношение к армии, к солдатам. После вторичного заседания началась очень слабая подписка на кантинный фонд.
Таковы картинки активной помощи общественных капиталистических группировок в борьбе с большевиками на севере.
Общественное мнение в эту эпоху выражала и городская дума, где первоначально городским головой был Гуковский, но затем его ушли и выбрали в головы Багриновского. Дума все время делилась на два лагеря, целого ничего из себя не представляла. В работе ее требовалась правительственная субсидия; плох был ее продовольственный отдел, над деятельностью которого я назначил правительственную ревизию.
Губернское земское собрание было созвано, кажется, в марте – апреле 1919 года; большинство прошло эсеров. Онежское земство просило меня выставить свою кандидатуру в губернские гласные, я согласился и был избран в губернское земское собрание, что в то время начавшейся моей борьбы с Миллером и Зубовым для меня было крайне важно как наглядный факт общественной поддержки моей политической линии поведения.
Губернское земское собрание носило деловой характер, хотя и чувствовалась оппозиция правительству. Председателем собрания был А. А. Иванов, а председателем губернской земской управы был выбран эсер Скоморохов.
Рабочий класс и совет профсоюзов все больше отходил от меня и от правительства, хотя беседы я с ними имел часто. Нерешительность правительства в проведени отдела труда особенно оттолкнула от него рабочих.
Совет профсоюзов просил у меня разрешения на устройство в годовщину Февральской революции митинга. Я разрешил, и на этом митинге Бечин и ряд других ораторов определенно призывали рабочих встать на сторону Советской власти. Те же призывы и теми же ораторами были произведены и на заседании городской думы по случаю дня революции.[96] Был произведен обыск в совете профсоюзов, найдены спрятанные винтовки; по городу раскинуты были прокламации большевиков. И на совет посыпались репрессии, за следствие по этому делу взялась военная власть.
Таковы вкратце были те общественные организованные силы, с которыми пришлось иметь дело в Архангельске во время борьбы с большевиками. Что же касается отдельных граждан, то красною нитью проходило нежелание имущих классов подчиняться каким бы то ни было ограничениям, нести какие бы то ни было жертвы во имя предпринятой борьбы; если бы взять мои постановления за нарушение обязательных постановлений по квартирному вопросу (уплотнению), по увертыванию (от) несения службы в охранной дружине и т. п., то составился бы солидный проскрипционный список готовых отдать все «животы» свои для блага родины, как они тогда его понимали.
Правые общественные группировки, почуяв силу в союзниках, в политиканствующем правом офицерстве, решили, что их дело и так уже сделано, что им ничем жертвовать в борьбе против большевиков не придется (союзники и военщина обеспечили им существование их социального господства) и что крестьяне и рабочие подставят свои головы и спины за них в борьбе, – отсюда преждевременное открытие своих карт правыми кругами, обнаглевшими от безопасности в союзническом бесте,[97] отсюда цинический отказ от минимальных даже имущественных жертв на то дело, о великом значении которого они и их газеты трубили на весь мир. А левые общественные группировки при первом же столкновении с союзниками сдали свои позиции, а в дальнейшей борьбе с правыми течениями также без боя отступили, имея полную возможность или захватить в свои руки влияние на власть, или, раз они решили отойти от борьбы с большевиками, протянуть им руку. Но ни того, ни другого господствующая по своему влиянию в то время в массах партия эсеров на Севере не сделала, а предпочитала глядеть сложа руки, как переваривала в своем желудке буржуазия демократических и социалистических работников. Взялась же за дело, за борьбу тогда, когда она уже не имела смысла, когда вся власть была уже в руках генерала Миллера и его штаба.
Игнатьев
ИСТОРИЯ «НАЦИОНАЛЬНОГО ЦЕНТРА»
Когда произошла Октябрьская революция, в различных общественных группах, враждебных большевизму, господствовала уверенность, что вновь установленный порядок не будет долговечным. С одной стороны, на значительной части русской территории власть находилась в руках групп и лиц, которые, можно было рассчитывать, вступят рано или поздно в активную борьбу с Советской властью, утвердившейся в центре России. Сюда относились Белоруссия, Украина и особенно области на юго-востоке России, населенные казаками.