Михаил Семиряга - Тайны сталинской дипломатии. 1939-1941
В рамках НКВД 19 сентября 1939 г. было учреждено совершенно секретное Управление по делам военнопленных и интернированных во главе с П. К. Сопруненко. Его заместителем стал И. Хохлов, комиссаром – С. В. Нехорошев. Курировал Управление зам. наркома внутренних дел комбриг В. В. Чернышев, подчинявшийся непосредственно Берии.
После прекращения боевых действий советские военные власти освободили только 42,4 тыс. военнопленных – уроженцев западных районов Украины и Белоруссии. Других военнопленных как «преступников» военные власти направили в находившиеся в ведении НКВД 138 «приемных» пунктов и спецлагерей. 42 492 человека были переданы немцам в октябре – ноябре 1939 г., и 562 человека переданы по запросам германского посольства в 1940–1941 гг. Некоторые из них, особенно евреи, категорически отказывались выезжать на оккупированную немцами родину. Что же касается германских властей, то с октября 1939 г. по весну 1941 г. они передали Советскому Союзу 13 757 бывших польских граждан[298].
9 457 офицеров, включая интернированных в Литве и Латвии, преимущественно сыновей состоятельных поляков и представителей интеллигенции, как наиболее «опасный» для Сталина социальный элемент, были сконцентрированы в основном в трех лагерях, находившихся в Осташкове, Старобельске и Козельске[299]. В этих трех спецлагерях, как свидетельствуют данные архива НКВД, обнаруженные Н. С. Лебедевой, были оформлены через 1-й спецотдел НКВД 8 348 офицеров, в том числе 12 генералов (из них 2 кадровых), 567 майоров (356 кадровых), 1 534 капитана (936 кадровых), 1 830 поручиков (480 кадровых), 4 182 других офицера (345 кадровых), 18 капелланов[300]. О трагической судьбе именно этой части большой группы польских офицеров и пойдет речь ниже. Оставшиеся с учетом привезенных из Литвы и Латвии в 1941 г. были сосредоточены в Грязовецком лагере в Вологодской области и оттуда переданы формировавшейся осенью 1941 г. польской армии.
До весны 1940 г. родные и близкие польских офицеров по почте еще получали от них письма. Позже переписка прекратилась. Вольнонаемные советские люди, обслуживавшие эти лагеря, вопреки строгим правилам лагерной администрации, делали все возможное, чтобы помочь полякам установить связь со своими семьями, приносили им продукты питания, ободряли как могли[301].
Судьба польских военнопленных уже тогда тревожила их родных и близких, привлекала внимание эмигрантского польского правительства и Международного Красного Креста (МКК), штаб-квартира которого находилась в Швейцарии. 14 марта 1940 г. МКК направил немецкому верховному командованию письмо с просьбой подтвердить или опровергнуть сообщение Итальянского Красного Креста о том, что лагерь в Козельске закрыт, а находившиеся в нем польские военнопленные якобы освобождены. Далее было указано, что какие-либо сообщения из Советского Союза отсутствуют.
21 марта 1940 г. германское верховное командование передало это письмо в ведомство Риббентропа. Одновременно сюда же была направлена телеграмма от Международного Красного Креста. В ней говорилось, что, по некоторым данным, польские военнопленные из лагерей Старобельска, Козельска, Осташкова, Шепетовки и других мест отправлены в Германию. 6 апреля 1940 г. министерство иностранных дел Германии ответило, что лагеря в указанных городах по-прежнему существуют[302]. Но тогда же Главному правлению Польского Красного Креста (ПКК) германские оккупационные власти отдали распоряжение подготовиться к созданию на территории генерал-губернаторства лагерей для большого контингента военнопленных, которые по согласованию с СССР якобы должны вернуться на родину. Вскоре лагеря были готовы, но последовало новое распоряжение немцев: лагеря законсервировать, так как польские офицеры остаются в Советском Союзе[303].
Судьба польских военнопленных в СССР на протяжении года оставалась неясной. Таковой же она оставалась и в течение первого года гитлеровской оккупации Смоленска и окрестных районов. Эта территория была занята 16 июля 1941 г. войсками 9-й полевой армии и 2-й танковой группы, входивших в группу армий «Центр», которой тогда командовал фельдмаршал Ф. фон Бок. В здании дома отдыха НКВД в Катыни разместился 537-й полк связи, которым до сентября 1941 г. командовал подполковник Беденк[304].
С июня 1941 г. в связи с гитлеровской агрессией против Советского Союза в корне изменилась и международная обстановка. В июле Советский Союз признал польское эмигрантское правительство в Лондоне во главе с генералом В. Сикорским. Было заключено соответствующее соглашение о боевом союзе двух стран. На советской территории создавалась польская армия, которая нуждалась в амнистировании польских граждан, военнопленных солдат и офицеров, находившихся, как считал генерал Сикорский, в названных выше лагерях.
Польское эмигрантское правительство осенью 1941 г. стремилось выяснить судьбу польских военнопленных у советского посла при Союзных правительствах в Лондоне А. Е. Богомолова. Однако посол неизменно отвечал, что все они были в свое время освобождены. Тогда же генерал Сикорский поручил своему послу в Москве Ст. Коту поставить этот же вопрос перед Сталиным. Но во время встречи 14 ноября 1941 г. был получен весьма неопределенный ответ[305].
Вопрос о формировании в СССР польской армии под командованием генерала Ст. Андерса и укомплектовании ее офицерскими кадрами стал центральным во время переговоров В. Сикорского с И. В. Сталиным в Москве в декабре 1941 г. Как свидетельствуют участники этих переговоров Ст. Кот и генерал Ст. Андерс, в ответ на их запрос Сталин и Берия категорически отрицали наличие польских офицеров в советских лагерях, заявив, что все они были освобождены и самостоятельно рассеялись неизвестно куда. Возможно, даже в Маньчжурию, с издевкой сказал Сталин[306].
Подобные высказывания советских руководителей давали повод полагать: распространявшиеся в польских эмигрантских кругах слухи о том, что все лагеря весной 1940 г. были ликвидированы, а военнопленные офицеры отправлены в Катынь близ Смоленска и там исчезли, не лишены основания. Но какая-то надежда на то, что они переселены в другие лагеря и остались живы, все еще теплилась. Посол Кот и командование польской армии продолжали представлять советскому правительству все новые и новые списки офицеров, которые, по их данным, находятся в СССР. Было также передано 30 других запросов и нот. В них указывалось не только точное число военнопленных офицеров, но и места их нахождения, в том числе в Якутии, на островах Франца Иосифа и Новой Земли[307]. Однако все попытки вернуть военнопленных поляков не увенчались успехом.
С весны 1942 г. отношения между СССР и польским эмигрантским правительством стали обостряться. До конца 1942 г. армия генерала Андерса распоряжением генерала Сикорского была эвакуирована в Иран. Но проблема военнопленных польских офицеров в связи с этим не перестала быть актуальной, ибо формировавшаяся весной 1943 г. новая польская армия остро нуждалась в офицерских кадрах. Кроме того, судьба военнопленных по-прежнему сохраняла и морально-психологическое значение для польского народа.
Что же произошло с тысячами военнопленных польских офицеров?
В начале 1943 г. стало известно, что еще весной 1942 г. польские рабочие, занятые в германской организации Тодта на строительстве дорог в районе Смоленска, узнали от местного населения о наличии в Катыни захоронений польских офицеров[308]. Одну из могил они сами раскопали, убедились в правдивости сообщенных им сведений, затем засыпали, поставив на ней два деревянных креста[309]. В феврале 1943 г. сведения об этих могилах дошли до начальника команды №570 германской полевой полиции Л. Фосса, а затем и до командира 537-го полка связи. Через несколько дней за обнаружение этих могил Л. Фосс по ходатайству Геббельса был награжден орденом.
Ведомства Риббентропа и Геббельса, естественно, не преминули воспользоваться этими данными для развертывания широкой пропагандистской кампании. Оккупационные власти, произведя эксгумацию трупов и их идентификацию, как справедливо отмечает польский исследователь проф. Ч. Мадайчик, руководствовались отнюдь не гуманитарными, а сугубо пропагандистскими соображениями[310]: внести разлад между руководством СССР и польским эмигрантским правительством, а также посеять недоверие к Советскому Союзу со стороны его союзников и в конечном счете нанести удар по всей антигитлеровской коалиции.
Раскопки начались 29 марта 1943 г. Одновременно, как доносил Фосс, был допрошен ряд местных жителей, которые показали, что в Катынском лесу находился дом отдыха работников НКВД еще со времени гражданской войны, что и тогда в лесу совершались убийства советских людей, а в течение апреля – мая 1940 г. железнодорожными эшелонами сюда доставлялись польские офицеры, которых здесь же уничтожали[311].
