Роберт Джонс - Ленд-лиз. Дороги в Россию. Военные поставки США для СССР во Второй Мировой войне. 1941-1945
Так же как Сталин использовал Уилки в середине сентября, он использовал и Кессиди 3 октября26.
10 октября Стендли, который вез с собой письмо Сталина Рузвельту, забрав с собой военного и военно-морского атташе, а также второго секретаря посольства, на бомбардировщике генерал-майора Фоллета Брэдли вылетел в Тегеран, а оттуда – в Соединенные Штаты. И хотя Стендли прекрасно сознавал, почему он решил лететь домой, об этом не знал никто в Соединенных Штатах. Гопкинс в телеграмме Гарриману отмечал, что «никто из нас не знает точно», почему посол пожелал вернуться. Рузвельт с некоторым опасением ждал как возвращения Стендли, так и личного послания Сталина, который тот вез с собой. Стендли прибыл в Вашингтон еще до рассвета во вторник 20 октября и остановился в отеле «Мейфлауэр». В полдень он с супругой отправился на ланч в военно-морской клуб, где его встретил Бернс и еще один сотрудник, работавший по программе ленд-лиза. Бернс стал расспрашивать о ленд-лизе в России, но Стендли с самого начала разговора хранил гробовое молчание об этом. Он спросил, почему не был подписан Второй протокол (подписание состоялось 6 октября) и о том, какие у Бернса намерения в отношении Феймонвилла. «Я не могу ему позволить бродить где вздумается по Москве, как он это проделывает». Тут Бернс и его друг вдруг вспомнили о том, что у них где-то назначена встреча27.
В среду утром Стендли отправился на доклад к Халлу, который сумел уделить ему всего несколько минут. Стендли пожаловался на «пикник», который устроил в Москве Уилки, и вышел. Государственный департамент выделил ему кабинет в здании, где он размещался. Во второй половине того же дня Стендли узнал, что в четверг назначен его совместный ланч с президентом. Посещая различные отделы и секции Госдепартамента, беседуя с их руководителями, Стендли всякий раз жаловался на поездку Уилки и на других «особых представителей того же рода». «Они слушали с ободряющим сочувствием, – жаловался Стендли, – но я знал, что, как и в Москве с премьером Сталиным и его бюрократами, решения здесь будут приниматься выше – самим боссом»28.
В четверг 22 октября ровно в 12.30 Стендли подошел к входу в восточное крыло Белого дома. И если за эти два дня Рузвельт и Гопкинс не узнали о том, что волнует адмирала, то в этом была не его вина. Рузвельт сидел за своим знаменитым столом. Он подался вперед и протянул Стендли руку. С ослепительной улыбкой Рузвельт тепло проговорил: «Здравствуйте, Билл. Что привело вас домой?» Стендли заметил, как хорошо выглядел президент, он имел просто цветущий вид по сравнению с болезненной внешностью Гопкинса. Адмирал ответил: «Проблемы, шеф. Множество проблем». Стендли обменялся приветствиями с Гопкинсом, который откинулся на спинку кресла рядом с президентом. Рузвельт спросил о письме Сталина и явно испытал облегчение, не найдя там ничего нового: Уилки уже привез ему письмо примерно того же содержания29.
Когда Рузвельт с облегчением подался назад на своем кресле на колесах, официант принес блюда с ланчем. Рузвельт расспрашивал о военной обстановке, а также задавал вопросы о Сталине как личности, «его вкусах, причудах, эксцентричном характере». За десертом речь зашла о ленд-лизе, и впервые в разговор вступил Гопкинс. Стендли выступал за то, чтобы Соединенные Штаты «перестали выступать в роли Санта-Клауса… и получили от Сталина что-то взамен». Кроме того, он пожаловался на независимость Феймонвилла и на поездку Уилки, заявив, что и то и другое является свидетельством того, что посол «не пользуется доверием собственного правительства». Когда Рузвельт спросил о том, что можно сделать, чтобы изменить положение, Стендли привел в качестве одного условия то, что Феймонвилла следовало жестко «поставить под его административное управление и контроль». Гопкинс ничего не сказал в ответ на это, однако Рузвельт с теплой улыбкой заверил Стендли: «Посмотрим, Билл, что можно будет сделать»30.
Пользуясь прекрасной ранней осенней погодой, Стендли большую часть времени проводил за обучением игре в гольф в таких клубах, как «Бернинг Три», и его партнерами были такие люди, как Фрэнк Нокс. Стендли пришлось довольно долго ждать, пока Гопкинс и Комитет по ленд-лизу не составили свое мнение в отношении Феймонвилла. Но вряд ли для него явился утешением тот факт, что, как он узнал, ответ Сталина на подтверждение Рузвельтом получения от него письма прибыл по каналу Литвинов– Гопкинс, минуя Госдепартамент. Халл часто испытывал то же чувство разочарования, что и Стендли. Несмотря на то что Стендли проводил много времени, встречаясь с функционерами ленд-лиза, только 12 декабря, почти через два месяца после встречи с президентом, Феймонвилл получил распоряжение отчитываться перед ним, да и то, чтобы добиться выполнения этого, потребовалось прямое вмешательство Гопкинса. Ровно через неделю, 19 декабря, Стендли с сопровождавшими его лицами оказались на борту самолета B-19 «Кей Берд» в аэропорту Боллинг-Филд, и самолет, взмыв в серое небо, взял обратный курс на Советский Союз31.
Выборы в конгресс, состоявшиеся 3 ноября, чуть не закончились для Рузвельта катастрофически. Республиканцы получили большинство в 9 мест в палате представителей, а также 10 мест в сенате. Однако у Рузвельта почти не было времени на то, чтобы беспокоиться по поводу этой очень неявной победы. Значительной работы президента требовали подготовка к высадке в рамках операции «Торч», назначенной на 8 ноября, а также вызванные этим мероприятием дипломатические осложнения. В это время, помимо операции «Торч», происходило отвоевание территории в Северо-Восточной Африке англичанами, а также великая битва под Сталинградом на русском фронте. В начале декабря начались обсуждения возможности проведения встречи на высшем уровне между Сталиным, Черчиллем и Рузвельтом. В конце концов Сталин не участвовал в ней, но продолжалась подготовка встречи Черчилля и Рузвельта. На ежегодном праздновании в Белом доме кануна Нового года с родственниками и друзьями Рузвельту показали фильм с участием Хамфри Богарта и Ингрид Бергман «Касабланка». Большинство из присутствующих тогда не знали, что именно туда предстояло отправиться Рузвельту в середине января32.
В январе 1943 г. Рузвельт вновь стал настойчиво говорить о «необходимости обеспечить потребности советской стороны… что было вопросом огромнейшего значения». В письмах Стимсону и в Комитет начальников штабов он отмечал, что в поставках в рамках Второго протокола выполнено лишь 55 процентов того, что предусмотрено планами до конца года. Стремление Рузвельта к соблюдению графиков поставок, как и год назад, снова поставило представителей армии в неудобное положение. Повторный анализ имеющихся в наличии транспортных судов продемонстрировал, что на это направление еще 156 судов можно было перебросить, но только за счет сокращения количества войск и техники, перебрасываемых в Европу. На тот момент в качестве задачи армии на Европейском театре был поставлен план «Раундап», которым предусматривалось нанесение удара через пролив Ла-Манш в 1943 г. Предоставление большего числа судов на нужды русских означало, как считали представители армии, что на территорию Англии будет перевезено на 375 тыс. военнослужащих США меньше33.
В середине января в Касабланке Рузвельт, Гопкинс и высшие военные представители США встретились с Черчиллем и его военными советниками. После полета над африканской пустыней, о которой Гопкинс отозвался в том ключе, что «вряд ли стоило бы воевать за эту территорию», самолет неожиданно оказался над плодородными землями Северной Африки, которые выглядели так, «как должен бы выглядеть Сад Эдема, а может, и лучше». Рузвельт и Гопкинс остановились в строении, которое Гопкинс назвал «подобием бунгало в Калифорнии». В другом похожем строении по соседству устроился Черчилль. В течение десяти дней Рузвельт, Черчилль, Гопкинс и начальники штабов обсуждали военное положение. Программа помощи русским оказалась для них одной из основных проблем. Более высоким по сравнению с ней приоритетом пользовалась только программа борьбы с подводными лодками противника, а также операция «Хаски» (высадка в Сицилии). Все это сводило к минимуму возможности реализации назначенного на 1943 г. вторжения через пролив Ла-Манш. Неоткуда было взять суда для обеспечения плана «Раундап». Комитет начальников штабов разработал график поставок по ленд-лизу в Россию, который 23 января они представили Рузвельту и Черчиллю. В заключительной части документа давалось заключение: «Таким образом, будут полностью выполнены обязательства по поставкам в рамках Второго протокола до конца календарного 1943 г.» 25 января Черчилль «в его неизменном ярком купальном халате, спальных тапочках и с сигарой, с которой он не расставался», помахивая тростью перед лицами операторов и репортеров, которые пытались сфотографировать его в этом причудливом костюме, провожал на аэродроме Рузвельта и Гопкинса. Черчилль говорил о тяжелом пути союзников, но буквально излучал уверенность. Кашляющий Рузвельт производил впечатление очень уставшего человека. Черчилль пообещал прислать обоим картины Атласских гор, которые он намеревался написать, глядя из башни на своей вилле. После того как его самолет коснулся американской земли, как о хорошем предзнаменовании Рузвельт узнал о победе советских войск под Сталинградом34.
