Сталинград. Крах операции "Блау" - Пауль Карель
Следующий день, 18 августа, был объявлен днем отдыха. Горные егеря должны были постепенно адаптироваться к высоте. Покорение вершины должно было начаться 19 августа, но оно сорвалось из-за внезапно налетевшей снежной бури. И 20 августа суровая непогода с градом задержала их в этом отеле на Эльбрусе. Лишь 21 августа обещало быть прекрасным днем с ярким утренним солнцем.
В 3.00 восхождение началось: капитан Грот и его шестнадцать солдат и капитан Геммерлер со своей пятеркой приступили к выполнению непосредственной задачи. В 6.00 погода испортилась. С Черного моря подул ветер. Туман и снежная буря встали на защиту вершины Эльбруса — великана. В крошечной хижине два офицера со своими солдатами пережидали непогоду. Повернуть назад? Ну нет. Не таковы горные егеря! Итак, вперед и вверх! Марш в условиях сильно разреженного воздуха и сильной стужи становится авантюрной гонкой. Глаза забиты снегом. Буря завывает над заледеневшим горным склоном. Видимость — не более 10 метров.
В 11.00 ледяная стена была преодолена. Капитан Геммерлер стоял на самой высокой точке, достигнутой отрядом. Впереди вновь начинался легкий склон. Старший фельдфебель Кюммерле воткнул древко флага вооруженных сил рейха глубоко в снег. Затем были установлены древки со штандартами 1-й и 4-й горно-стрелковых дивизий с изображением эдельвейса и горечавки. Все обмениваются рукопожатиями, и подразделение быстро карабкается по восточной стене, где буря несколько тише. И мир с удивлением внимает известию о том, что над высочайшей вершиной Кавказа реет немецкий флаг.
Восхождение на вершину Эльбруса, совершенное немецкими горными егерями в ужасную погоду на совершенно незнакомую им гору с ходу, явилось чрезвычайным достижением в истории альпинизма. Его не умаляет и тот факт, что несколько дней спустя специальный корреспондент при корпусе, доктор Рюммлер, в условиях хорошей погоды установил, что, вероятно, егеря были не на тригонометрической точке, а на 38 метров ниже, потому что 21 августа ошиблись из-за бури и тумана.
Вернемся, однако, к боям на высокогорных перевалах. В то время как горные егеря с великим трудом преодолевали Клухорский перевал и старую заброшенную Сухумскую Военную дорогу, 4-я австро-баварская горно-стрелковая дивизия генерал-майора Эгльзеера на правом фланге шла через высокогорные перевалы главного хребта.
Силами двух батальонов 91-го полка горных егерей под командованием полковника фон Шгеттнера были взяты перевалы Санчар и Алустраху на высоте 2600 и 3000 м. Тем самым они преодолели гребень горной системы. Затем — вниз, к перевалам предгорий, в субтропические леса на сухумских холмах.
Майор Шульце со своим батальоном горных егерей штурмовал Бгаларский перевал и вышел к поросшим лесом склонам, круто спадавшим к плоскому побережью. До цели оставалось всего двадцать километров.
Егеря преодолели 200 км гористой местности и высокогорья. Они вели бои минимальными силами на высотах свыше 3000 м, одолевали противника во множестве самых различных ситуаций, штурмом брали опасные ледники, головокружительные скальные высоты, заледенелые, овеваемые бурями склоны гор и позиции противника в скалах, до той поры считавшиеся неприступными. Теперь они стояли вплотную к цели.
В полушаге от побережья боевая группа фон Штеттнера на своей ключевой позиции имела 2 орудия; на каждое — по 25 выстрелов. «Вышлите боеприпасы, — радирует он. — Разве нет самолетов? Разве не придут к нам альпийские стрелки со своими мулами?»
Нет, самолетов не было. А альпийские стрелки маршем шли к Дону, на Сталинград.
Полковник Штеттнер, командир доблестного 91-го полка горных егерей, стоял в долине Бзыби в 20 км от Сухуми, а майор фон Хиршфельд — в долине Клыч, в 40 км от побережья.
97-я горно-стрелковая дивизия под командованием генерал-майора Руофф продвинулась с боями к Туапсе на расстояние 50 км от города. Вместе с ней сражались валлоны из добровольческой бригады «Валлония» под командованием подполковника Люсьена Липпера.
421-й пехотный полк, выполняя задачу на острие атаки, пробился к Туапсе на расстояние в 30 км от города по прямой. Так обстояли дела в конце августа 1942 года. Немецкие вооруженные силы добились невероятных успехов и находились вблизи цели, обозначенной Гитлером в плане «Блау». Они сражались в субтропических долинах по ту сторону перевалов Кавказа, они видели своими глазами Черноморское побережье и Каспийское море, захватили первые нефтеразработки советского нефтяного царства, они вели бои на 44-й и 43-й параллелях — самые южные точки, которые когда-либо достигали немецкие сухопутные войска на Восточном фронте. Они уже держались за ручку двери, открывавшей вход в Астрахань, самой южной конечной цели на линии Астрахань — Архангельск, намеченной планом «Барбаросса», и стояли у Сталинграда на крутом волжском берегу. Вместе с ними на полях сражения между Черным и Балтийским морями воевали не только европейские союзники Германии и добровольческие соединения, но также казаки, туркмены, калмыки сражались против сталинской Красной Армии и Советского Союза.
Удастся ли им последний прыжок в несколько километров до Туапсе? И расстояние от Майкопа до Батуми на турецкой границе? И 120 км до Астрахани в дельте Волги у Каспийского моря, цели войны и конечного её пункта в соответствии с планом «Барбаросса»? Удастся ли, как удавалось все в эти последние недели?
В войсках царило оптимистическое настроение. Однако штабисты выглядели озабоченными. Ударные части и соединения группы армий «А» были ослаблены тяжелыми многодневными боями, линии подвоза и снабжения были растянуты далеко за пределы возможного и исключали возможность импровизации. Силы Люфтваффе были расколоты из-за их одновременного применения в районе Дона и на Кавказе. Советские ВВС вдруг стали господствовать в воздухе. Советская артиллерия также имела превосходство. У немцев не хватало двух десятков истребителей, 5 — 6 батальонов и двух сотен голов вьючных животных. Теперь, когда предстояло принять важное решение, их не было в наличии.
Так обстояло дело и на других фронтах: везде ощущались нехватки. Везде, где война достигла апогея и почти достигнутыми были все решающие цели: под Эль-Аламейном за сотню километров от Нила Роммель взывал о
