Такси! Такси! - Анатолий Захарович Рубинов
- Диспетчер, - звонит начальник службы движения, - когда придет Жигунов, пусть зайдет сначала ко мне.
С путевкой в руках, встревоженный, приходит Костя Жигунов.
- Что-нибудь случилось?
- Ничего, зайдем в тренажерскую.
Костя Жигунов - самый известный в парке водитель. На нескольких авторалли он прославил свой парк - занимал первые места. Честь и хвала ему за это, но не слишком ли успокаивают беспрерывные победы?
Костя любит тренажер, просит поставить ему самую сложную пластинку. Это действительно пластинка, прозрачная, вогнутая, похожая на огромное блюдо. На нем мелко нарисованы дороги, леса, повороты, подъемы и спуски. По ‹блюду› ходит ролик, над ним горит яркий пучок света. Оптическая система отражает увиденное светом на экран, перед которым сидит шофер в ‹кабине›. Впрочем, можно писать слово кабина без кавычек - это действительно кабина, но стоит она на полу, с настоящей баранкой, тормозами, коробкой передач.
Такси готовятся к выходу на линию.
Шофер включает мотор, он, правда, электрический, и, коли уж не везет сам, приводит в движение дорогу. Через карданную передачу он управляет ее движением: вращает, передвигает блюдо то быстрее, то медленнее, вольный выбирать путь, каждый раз другой, невидимо для себя перемещает ролики. И водителю на цветном экране видятся улицы, проселки, шоссе, они кажутся подлинными. Они лучше настоящих - на них можно безопасно выделывать любые фигуры, пускаться в рискованные виражи. Костя Жигунов так и делает. Он улыбается во весь рот. Мелькают деревья, шоссе становится чуть ли не на дыбы, повороты, которые отважно делает Жигунов, смертельно опасны.
- Ах, хорошо, до чего хорошо! - наслаждается Костя азартом гонки. Только здесь, в этой темной комнате с цветным экраном да на соревнованиях может он отвести свою жаждущую скоростей и риска душу.
Как ни придирчив инструктор, сколько-нибудь серьезное замечание Жигунову сделать не может: водит отчаянно, но по всем правилам! На всякий случай наставляет:
- Слишком рискованно! Если бы это было на улице, давно перевернулся бы колесами вверх. Очень ты рискуешь, Костя. Я боюсь за тебя.
Предостережения никогда не лишни, но, говоря откровенно, инструктор радуется мастерству Кости, его удивительному самообладанию, точности. В жизни таксиста это очень важно.
…Парк между тем жил своей обычной сложной, не видимой для посторонних жизнью. Были не только радости, но и огорчения. Где-то на людном месте застряла, остановилась, как вкопанная, недавно отремонтированная машина. Диагноз поставил сам водитель - полетело сцепление. Это означало, что надо высаживать пассажиров, искать ближайший телефон-автомат и звонить в аварийную команду. Оттуда очень скоро пришел буксир. Из него вышел шофер с насмешливой улыбкой, пошел к дверце кузова за «оглоблей» и незлобиво поздравил:
- Честь имею! Расковалась?
Он ловко соединил «оглоблей» свою машину и такси. Покорно плетущаяся «Волга» вздрагивала, наезжая на круглые металлические люки - шофер буксира не мог обеспечить «Волге» комфортной езды, и таксист мог только крепко сжимать руль, следуя поворотам, которые делала машина, тащившая безжизненный автомобиль. Водитель тягача был, очевидно, человеком бывалым. Хотя он принадлежал городской службе и ездил по всем паркам, не только таксомоторным, приволок испустившую дух «Волгу» прямо к въезду в цех текущего ремонта парка.
Это цех «неудачников». Любая вышедшая внезапно из строя машина приезжает сама или доставляется с чужой помощью сюда. По огромному помещению с асфальтовым полом ходят между автомобилями удрученные люди: время потеряно напрасно, не удается выполнить дневную норму, а многим вдобавок неясно пока, не будет ли стоимость ремонта отнесена за их счет, поскольку они отчетливо представляют себе, что, например, в столкновении, которое привело их сюда, некого больше винить, кроме самих себя.
К новому «пациенту» подошел неразговорчивый мастер, взялся за капот. Шофер живо встал, заискивающе поднял капот. То был совсем еще молодой шофер, и мастер сразу понял, что суетиться ему было незачем: в случившемся не было никакой его вины. Впрочем, возможно, шофер просто проявлял почтение к человеку в черном халате, который тонко знал капризы автомашин и по шуму мотора точно угадывал неисправность.
В цехе находилось с десяток машин, которые надо было отремонтировать, и одна, назначенная для разборки. Каждая стояла на гидравлическом подъемнике, и легким движением можно было заставить ее всплыть над головами, чтобы спокойно осмотреть машину снизу. Вспыхивали зарницы электросварки. Стукали по металлу гаечные ключи.
Цех текущего ремонта действует круглые сутки, и слесари его готовы ко всяким неожиданностям. Поэтому ремонтники спокойны и деловиты. Только взволнованным неудачей шоферам кажется, что они медлительны и немножко важничают. Иногда даже рассердит, что они не принимают близко к сердцу внезапную поломку. Но разве было бы больному лучше, если бы врач бледнел от испуга, когда ему покажут изувеченного человека? Хорошему, вдумчивому мастеру, который ставит заболевшей машине диагноз и лечит ее, лучше быть несуетливым, рассудительным. Не потому ли в агрегатном участке, где копаются в снятых с автомобилей моторах, слесари поставили большой аквариум с рыбками, чтобы подчеркнуть, как важны здесь спокойствие и уверенность? Пахнет бензином, маслом, металлом, у слесарей почернели руки, а от окна на них по-домашнему смотрят удивленные круглые рыбьи глаза, золотистые рыбки, по балетному извиваясь, грациозно плавают, не боясь ни запахов, ни стука. По всей видимости, рыбкам живется здесь не так уж плохо - аквариум ухоженный, в нем зеленые джунгли водорослей, от него тянется спокойный электрический свет. Неторопливые обитатели аквариума, всплывая и погружаясь, смотрят в цех и, возможно, недоумевают: ну зачем нервничать, когда так хорошо?
Однако хорошо здесь далеко не всем. В соседнее помещение, где медницко-сварочный участок, то и дело доставляют изувеченные машины. Впрочем, одни помяты слегка,
