А.Д. Дивайн - Миллион миль

Конвой дошел до цели.

Всюду, где только требовалась помощь, появлялся Королевский Флот. Всюду, где атаки становились особенно жестокими, мы имели достаточно сил, чтобы встретить их и отразить. Вся история морской войны была доказательством нашей готовности, дальновидного планирования и блестящей диспозиции. Наши потери оказались тяжелыми. «Саутгемптон» был новым современным крейсером, замены которому не имелось. «Илластриес» был тяжело поврежден и надолго вышел из строя. Но был отдан приказ: провести конвой любой ценой. И он прошел. Так завершился очередной эпизод долгой и сложной Средиземноморской кампании. И кто посмеет сказать, что значение победы не перевесило потери, которые мы понесли?

Когда мы возвращались в Гибралтар, погода испортилась. Зимние шторма налетали один за другим. Поэтому мы не слишком жалели, когда снова начала трещать кладка котлов. Но эта злобная клевета, будто мы подкупили старшего механика, чтобы он коло кирпичи! Эту сплетню запустил лидер нашей флотилии, которого мы обвинили в том, что он слишком много времени проводит в гавани. Разумеется, подобное обвинение вызвало гнев его кают-компании. Впрочем, после лишнего стакана джина они могли так подправить бортовой журнал, что выяснилось бы: они одни выходили в море!

Мы занялись ремонтом котлов, а я отправился в Танжер немного отдохнуть. Половина кают-компании отчаянно интриговала, чтобы раздобыть такое же разрешение, но не получила его. Поэтому на меня смотрели с откровенной неприязнью. Еще больше они обозлились, когда им пришлось выходить в море с конвоем в сильный западный шторм, а я любовался на все это из Танжера. Они устали от штормов.

Когда я вернулся на корабль, шторм все бушевал. Ветер хлестал Скалу и дул, казалось, со всех сторон сразу.

Мы получили приказ в 9 утра на следующий день выйти в море и приступить к патрулированию, но не смогли это сделать. Сильнейший ветер прижал нас к причалу, и мы не могли отвалить, не рискуя повредить корабль. Мы повторили попытку позднее, отошли от причала, но не смогли выйти из порта. Во второй раз мы вернулись на стоянку и укрылись от ветра.

Отсюда, в теплоте и уюте, мы смотрели, как возвращается с моря «Фоксхаунд» и пытается стать к бую. Эсминец спустил вельбот, но его тут же унесло. Они спустили второй, но ветер охотно уволок и его. Подошел буксир, однако у него не хватало угля, и он не мог оттащить «Фоксхаунд» к бую. Мы следили за этим, укрывшись за щитом орудия «Y» и хихикали над неудачными попытками товарищей. Это было лучше любой комедии, как заметил наш артиллерист.

«Фоксхаунд», стиснув зубы, отправился обратно в море, потеряв двух офицеров и две шлюпки. Мы гостеприимно приняли их, однако не посмели жалеть. Какое-то время было рискованно даже произносить слово «буй» в их присутствии.

24 января мы приступили к патрулированию. На этот раз была установлена новая линия патруля — между Гибралтаром и Тарифой. Мы познакомились с новыми береговыми ориентирами.

За время патрулирования мало что произошло. Раз или два появлялся дежурный разведчик. Он спикировал достаточно близко к нам, но все-таки на безопасном расстоянии. Что этим хотели сказать летчики Виши — знает один бог.

28 января мы снова были на берегу, а 29 — снова в море вместе с группой эсминцев. На этот раз нас ждало новое приключение, от которого завибрировали даже стальные нервы капитанов. Впрочем, нашего это не касается. Я подозревал, что у него вообще нет нервов.

Задание было сложным. Прежде всего, эсминцы должны были перекрыть вход в Гибралтарский пролив. В течение ночи 4 корабля должны были ходить там взад и вперед, чтобы атаковать торпедами «Шарнхорст» и «Гнейзенау», если они появятся. Об этом стало известно немедленно, а позднее операцию назвали «Посмертный Крест Виктории». Существовала определенная возможность, что немцы попытаются прорваться в Средиземное море, чтобы соединиться с итальянцами.

Мы на эсминцах смотрели на это крайне мрачно.

Однако ночью не случилось ничего. «Шарнхорст» и «Гнейзенау» к счастью (для кого?) были далеко.

Глава 15.

Генуя

Мы вернулись 30 января, но еще до конца месяца мы опять отправились на восток. Уже с самого начала всем стало понятно, что этот поход будет отличаться от других. Матросский телеграф оповестил, что мы будем кого-то обстреливать. Это предположение было сделано на основании боекомплекта, который принял «Ринаун». После рассказов артиллеристов по нижним палубам поползли слухи, которые оказались очень близкими к правде. Однако я не думаю, чтобы они догадывались, что именно мы будем обстреливать.

Мы начали гадать. Гадание стало любимым занятием в первые 2 дня. Достаточно давно младшие офицеры флотилии уже решили, что «было бы неплохо» обстрелять Геную. Вероятность такой бомбардировки казалась нам достаточно высокой, но все равно оставалась лишь вероятностью.

Солнечными днями, когда эсминец болтался в патруле, мы обсуждали это, стоя на мостике. Одни утверждали, что войти в Генуэзский залив невозможно, так как он будет сильно заминирован. Мы пытались это опровергнуть, заявляя, что глубины слишком велики для минных постановок. Мы даже принялись обсуждать такие абстрактные вещи, как фашистский темперамент и итальянский национальный характер. Мы старались определить расстояние, с которого можно совершить вылазку и пытались возражать сторонникам авиации. Те заявляли, что любой флот, который осмелится войти во вражеские воды, будет неминуемо уничтожен ударами с воздуха.

Но теперь, по нашему мнению, наступил подходящий момент. Сразу после Таранто сложилась исключительно благоприятная ситуация, так как итальянцы все еще должны были находиться под впечатлением тяжелого удара, полученного их флотом. Муссолини заявил, что атака Таранто не надломила дух его флота. Но если мы сумеем провести рейд в самое сердце итальянских вод, нанеся удар по одному из двух важнейших портов и крупному промышленному центру, не нанесем ли мы тем самым удар прямо в сердце всей Италии?

Но после Таранто прошли уже несколько недель, мы бомбили итальянцев в Кальяри, но по-прежнему не трогали Геную. Рождество было отмечено очередной вылазкой на восток и эпизодом с «Хиппером». Мы занимались сопровождением конвоев, но так и не получили возможности испробовать свои силы всерьез.

Ведь мы были первым и последним ударным соединением Королевского Флота. Мы имели самый быстроходный и самый сильный из наших линейных крейсеров. Мы имели один из самых новых авианосцев и несколько новейших крейсеров. Мы явно не предназначались для того, чтобы таскаться за тихоходными конвоями, как бы это важно ни было. Временами мы начинали ворчать. Ведь было так много разных вещей, которыми мы могли бы заняться. Когда генерал Уэйвелл начал свое победоносное наступление в Ливии, мы ничем не могли ему помочь, кроме как сопровождать конвои с подкреплениями. Ливия находилась на другом конце моря. Средиземноморский флот с удовольствием подключился к операции, обстреливая отступающие итальянские войска, отбивая воздушные налеты и нанося удары по морским коммуникациям противника. Дерна была захвачена в первый же день после нашего выхода в море. После захвата Бар-дии и Тобрука, после того, как Уэйвелл подошел к Дерне, мы надеялись, что нам тоже разрешат проводить какие-то активные операции. Сторонники обстрела Генуи полагали, что пора войти в Лигурийское море.

И вот настал этот день. На этот раз с нами не было конвоя. Мы получили полную свободу действий. Наша эскадра прошла мимо Балеарских островов. Это было впечатляющее зрелище. Мы еще ни разу не видели их высокие скалистые пики и длинную зазубренную линию берега.

Мы прошли Балеарские острова, держась как можно дальше к северу, а на рассвете в воскресенье «Арк Ройял» поднял ударную группу. Это была странная и необычная атака. «Суордфиши» были вооружены торпедами, однако их целью были не корабли противника. Они должны были атаковать огромную дамбу электростанции Тирсо на севере Сардинии, которая снабжала электричеством весь остров. Самолеты должны были попытаться торпедировать дамбу.

Атака провалилась.

Самолеты вышли на цель. Они атаковали ее, хотя совершенно неожиданно были встречены зенитным огнем. Самолеты летели над долиной, прижимаясь буквально к самой поверхности водохранилища. Их торпеды пошли правильно, но что-то все-таки помешало. Может быть, они увязли в иле, а может быть — в противоторпедных сетях.

Торпедоносцы благополучно вернулись на корабль, но к этому времени погода заметно ухудшилась.

После того как закончится война, экипаж «Файрдрейка», весь целиком, отправится в одно из этих наглых туристических бюро, которые советуют отдыхать зимой на солнечном Средиземном море. Мы перебьем все стеклянные витрины и переломаем тяжелые кресла. Мы сожжем все рекламные проспекты Ниццы и Монте-Карло и поколотим сладкоголосых адвокатов, которые советуют такую чушь.