В боях за Октябрь - Яков Ильич Весник
Июльские дни.
Прошло еще два с лишним месяца, приближались июльские дни. Много пережил за это время рабочий Петроград, многому научился. Приехал Ленин. Его знали, ждали. Отдельные передовики на заводах, старые большевики, — как на нашем «Айвазе» Никита Назаров, Самохин[1] и др., подготовляли массы к его приезду. Поняли же Ленина сразу все — с первых же выступлений его у Финляндского вокзала, когда Ленин сказал то, чего искали, оформил то, чего не умели выразить миллионы трудящихся. Закипела работа в большевистской организации и вокруг нее. Силы росли с бешеной быстротой. Желанный путь к Октябрю открылся для масс со всей ясностью и простотой после первых же речей Ленина, и этой ясности у рабочих уже не мог отнять никто. Марусю Спиридонову[2], такую «революционную», такую пламенную, у нас на заводе разбили, разоблачили рядовики-рабочие. В ответ на ее бурные и как будто революционные речи ей учинили допрос по простой и верной, требующей ясных ответов, программе, — о земле, о фабриках и о власти Советов. Не сошлись у нее при этих ответах концы с концами. Посмеялись над ней и ее революционностью айвазовцы, а старик-рабочий, финн Кокко, прямо посоветовал ей пойти и подучиться у Ленина.
Июльское выступление с поголовно большевистскими плакатами над головами питерских пролетариев с неожиданной для всех силой показало, что передовой отряд революции, трудящиеся Питера, выбрали дорогу к пролетарской революции и знают, что по лей они должны повести всю страну. В Питере все это было ясно. Но кроме Питера была еще громадная страна, которая с трудом поспевала за Петроградом в своем революционном развитии, а на фронте стояла многомиллионная армия, которую Временное правительство еще смогло двинуть в наступление. Для победы революции нужен был не только выбор удачного плана схватки с Временным правительством. Нужно также было, чтобы и вся трудовая Россия в городах, деревне и на фронте приняла руководство пролетарского Питера в предстоящей борьбе.
Таким образом момент для решительной борьбы с буржуазией и контрреволюцией еще не созрел. Меж тем буржуазия уже считала, что достаточно подготовилась к схватке. Временное правительство стянуло в Питер несколько верных ему казачьих частей, организовало юнкеров, студентов, привлекло к делу контрреволюционный офицерский союз и считало себя достаточно сильным, чтобы разгромить рабочее выступление. Мало того, такое выступление было бы даже выгодно ему сейчас, пока еще революционные силы не организованы. Буржуазия поэтому сама дожидалась такого выступления, подготовляя план разгрома под этим предлогом всей революции, и рабочий Питер сам невольно пошел навстречу этому плану. Революционные силы столицы слишком бурно росли, цели были так ясны, вера в победу была так тверда, что взрыв удержать было трудно. Первым восстал 3 июля пулеметный полк с требованием передачи всей власти Советам.
К этому дню Красная гвардия уже сильно изменила свой первоначальный, апрельский, вид. Несмотря на всевозможные стеснения и преследования Временного правительства и соглашателей, она выросла численно, была лучше сколочена, обучена. Из ее рядов ушли все колеблющиеся, ненадежные, откололись также эсеры, создавшие при заводах, а иногда и вне заводов свои боевые дружины. Красная гвардия благодаря этому стала почти сплошь большевистской. Имелись уже районные штабы, выделенные партией. Недостаток единого военного управления окупался строгим и налаженным руководством по партийной линии. Партия связывала в одно целое и согласовывала действия заводских комитетов, где уже прочно сидели рабочие-большевики, а завкомы руководили и Красной гвардией и всей жизнью завода в духе того или иного решения партии.
Наш «Айваз» 3 июля жил своей обычной жизнью. Все цеха работали. Завком и вся масса рабочих бережно охраняли от разрушения налаженное производство гиганта — будущее рабочее наследство.
Но вот часов в 9 утра пришли в завком человек 5 солдат 1-го пулеметного полка, здоровых ребят, обвешанных пулеметными лентами. Справившись, большевики ли в завкоме, они потребовали передачи им свободных грузовиков и созыва общего собрания, чтобы пригласить рабочих присоединиться к выступлению полка. Завкомщики согласились дать им грузовики, но в собрании отказали. Пулеметчикам заявили что надо иметь на выступление указание партии, указали также, что разрозненные выступления могут только ослабить рабочий класс. Пулеметчики не стали настаивать на собрании, но заявили, что партия вряд ли откажется присоединиться, потому что они, пулеметчики, идут на Временное правительство под большевистскими знаменами. Говорила же партия о власти Советам, так доколе же ждать?.. Силы достаточно… Надо поэтому смести это гнилое буржуазное правительство.
Уехали на грузовиках. Но вскоре весь завод узнал о посещении пулеметчиков. Рабочие зашумели, начали бросать работу и собираться в заводском дворе. Через час пришло распоряжение райкома быть в боевой готовности, но не выступать без приказа и послать делегатов на общегородскую конференцию На созванном общем собрании завода были большие споры. Многие высказывались за немедленное выступление, но все же большинство согласилось с тем, что разрозненно действовать нельзя и опасно и выбрали всей массой делегатов на общегородскую конференцию партии большевиков.
В стороне, у завкома, выстроилась Красная гвардия. Пока шла перекличка, начальнику Красной гвардии, только что вернувшемуся из Франции, рабочему Воробьеву [3] приходилось разрешать пристраиваться к шеренге все новым рабочим, не состоявшим ранее в отряде, но успевшим сбегать домой за оружием или вытащить из-под верстака винтовку. Никто не расходился домой. Мало того, на завод собрались и остальные 2 смены, и заводский двор кишел народом весь день. Ждали приказа и были наготове.
Общегородская конференция заседала в длинном неуютном мраморном зале дворца Кшесинской, где еще недавно любовница Николая танцевала в домашней обстановке перед царем. Только что ушли из дворца пулеметчики, убеждавшие большевиков немедленно присоединить массы рабочих к их восстанию. Спорили. Многие настаивали на общем и немедленном вооруженном восстании и немедленном свержении Временного правительства. Наконец заговорил маленький, щуплый Володарский, которого жадно слушали. Сила ума, убеждения, искусство речи этого человека действовали на всех неотразимо. Он увлекал слушателей своим размахом и ясностью мысли, своими точными, нужными большими словами и сам рос в глазах слушателей в большого сильного вождя революции, каким на самом деле и был пламенный, стойкий революционер т. Володарский.
Решили, что восстание преждевременно, но что революционное движение пулеметчиков надо усыновить, спасти его от разгрома и перевести все выступления на рельсы сильного общего рабочего и солдатского выступления.
Когда я вечером вернулся с конференции, то все новости о положении и
