Проза. Книга 2 - Александр Тимофеевич Филичкин
Поэтому, все писатели тогдашних времён делали столько копий, сколько возможно. Нужно сказать, что пятая копия читалась весьма тяжело, а шестую делали лишь в исключительных случаях.
По тогдашней традиции, один экземпляр редакция обязательно оставляла себе. Так сказать для архива. Если рукопись их не устраивала, то второй они возвращали по почте безутешному автору.
Можно себе такое представить сейчас? Ведь ридеры, даже не подтверждают факт получения вашего «нетленного произведения». Хотя, это мог бы делать компьютер при получении «электронной посылки» от вас. Нужно его только правильно запрограммировать.
С другой стороны, людей можно понять. Ведь раньше писателей было значительно меньше, чем в настоящее время, а все потому, что данное дело являлось весьма трудоёмким занятием.
Сначала все сочини. Потом, преврати свои почеркушки в божеский вид. А если тебе, что-то вдруг не понравилось, то приходилось перепечатывать лист, а то и главу целиком. Иначе сбивалась нумеровка страниц.
Мало того, любую очеПатку, нужно было, соскабливать лезвием безопасной бритвы на всех копиях текста, и вписывать туда нужную букву какой-либо ручкой, шариковой или, например, перьевой.
Сейчас всё проще простого. При помощи бытового компьютера, можно легко заменить каждое слово, перетасовать предложения, абзацы и главы. Причём, документ всегда будет выглядеть очень опрятно. Без заметных помарок.
Остается лишь отослать его на электронную почту издательства. Благодаря прогрессу в науке и технике, количество авторов выросло во множество раз. Меж тем, как число «бумажных» изданий сократилось на пару порядков.
Итак, чтобы послать своё произведенье в редакцию, мне нужно было, изо всех сил лупить по маленьким клавишам. При этом, в моей тесной комнате стоял оглушительный треск печатной машинки. Уже через час у меня сильно болели подушечки пальцев, и я бросал эту работу.
Самое грустное, что мой первый роман так и не появился на свет. Все издательства мне отказали. Потом я женился, родилась прекрасная дочка, и мне уже стало не до писания прозы. Еле хватало свободного времени на семью и работу.
Переполненный грустью, я сунул печатный прибор в огромную сумку, вернул его доброй хозяйке и продолжил обычную жизнь. «Москву» я тогда тоже не стал покупать. С деньгами было не густо.
В память о той давней поре, я до сих пор сильно стучу по клавишам компа, словно передо мною стоит «Удервуд». То большое устройство, что солдаты советской страны привезли, как трофей из разгромленной в 1945 году фашистской Германии.
То, что кому суждено
В огромный цех машиностроительного завода въехал электрокар. На платформе машины лежала заготовка огромной детали. Она представляла собой толстостенную трубу длиною в два человеческих роста и диаметром около тридцати сантиметров.
Транспортная тележка плавно затормозила в широком проходе между станками и застыла на месте. Откуда-то появился мужчина, который держал в руках пульт управления подъёмником.
Он подошёл ближе и нажал на крупную кнопку. Небольшая кран-балка пришла в движение. Она медленно прокатилась по рельсам и замерла над доставленным грузом.
Человек дал другую команду. Электроталь подвинулся влево и немного стравил прочный трос. Крановщик взял внушительный крюк и зацепил за монтажную петлю, расположенную на одном конце массивной болванки.
Вновь зашумели электромоторы. Завращалась лебёдка, и стальной канат натянулся. Весящая несколько сот килограммов, труба шевельнулась, и начала не спеша, подниматься одним своим краем.
Наконец, она встала почти вертикально и, немного покачиваясь, повисла над опустевшей платформой. Электрокар выскользнул из-под заготовки, развернулся и выехал из гигантского цеха.
Кран-балка тронулась с места и понесла тяжёлую ношу вглубь помещения. Крановщик шагал следом за ней и, нажимая на разные кнопки, управлял перемещением.
Через десяток секунд, где-то под крышей послышался металлический скрежет, и подъёмный механизм резко встал. Увлекаемая силой инерции, труба качнулась немного вперёд, остановилась и, словно маятник устремилась назад.
Амплитуда её колебания достигла своей крайней позиции. Раздался подозрительный треск. Стальной трос неожиданно лопнул, словно прогнившая нить. Груз сорвался с лебёдки и, продолжая движение, полетел на крановщика.
Вслед за тем страшным событием последовал целый ряд совершенно невероятных счастливых случайностей. Нижний конец заготовки врезался в пол и очень точно попал между ступнями рабочего.
Острая кромка детали влетела в неглубокую выбоину. Труба наклонилась налево и, не задев человека, с оглушительным шумом упала плашмя. Она покатилась по пустому проходу, к счастью, ни на кого не наткнулась, а ударилась о станину кузнечного пресса и замерла.
Когда всё закончилось, замерший от испуга, рабочий побледнел, как свежевыпавший снег. От пережитых волнений он лишился сознания, покачнулся и стал валиться назад, словно подрубленный столб.
Стоявший рядом, станочник подскочил к падающему навзничь мужчине. Товарищ подхватил его сзади под мышки, и не дал упасть головой на бетон. Спустя пару мгновений, бедолага очнулся. Он освободился от дружеских рук и, покачиваясь из стороны в сторону, поплёлся в бытовки.
Следом за виновником драмы вошли трое рабочих, которые видели всё, что случилось в цеху. Кто-то открыл свой металлический шкафчик. Он достал из тайного места бутылку сорокоградусной водки, откупорил её и налил полный стакан ошеломлённому крановщику.
Тот рассеянно поблагодарил. Он принял посудину, заполненную до самых краёв, и, не чувствую какого-то вкуса, выпил залпом двести пятьдесят граммов огненной жидкости.
Покачав головой, он отказался от ломтика хлеба, протянутого верным приятелем, и сказал сиплым голосом: — Видимо, мне опять не суждено умереть. Лет двадцать назад, я ехал с друзьями в машине.
Навстречу повернул грузовик и врезался в нос легковушки. Сидевшие рядом со мной, три человека сгорели в салоне, а меня удивительным образом швырнуло наружу. Я свалился в кювет и получил лишь небольшие ушибы.
Лет десять назад, я работал на буровой в Западной части Сибири. Под ней вдруг возник глубокий провал. Вышка завалилась на бок, и погибло шесть человек. Меня отбросило в сторону, а я снова отделался лёгкими травмами.
Владелец бутылки, взял опустевший стакан крановщика, вылил в него всю ту водку, что осталась в наличии, и одним махом опрокинул в себя.
Стоявший поблизости, мастер с осуждением сказал: — Тебе ведь полдня ещё, нужно работать.
— Да у меня эта доза не видна ни в едином глазу. — отмахнулся станочник.
Чтоб увести разговор от неожиданной смерти, кто-то спросил: — А сколько ты должен принять, чтобы быть в стельку пьяным?
— Один пузырь для меня нет ничто. — без всякой тени бахвальства, ответил мужчина. В его голосе даже послышалось сожаление по данному поводу. Мужчина вздохнул и продолжил: — Каждый вечер, я перед ужином, принимаю на грудь поллитровку. Чаще всего, этим дело никогда не кончается. Иногда, выпиваю литр
