Александр Бобров - От Волыни до Подыни – легендарный Брусиловский
Памятник погибшим в Первой мировой войне на территории Венгрии
Немцы, однако, на этом не угомонились и вывезли достопримечательный вагон (вместе с мемориальной доской) в Германию, как военный трофей. Почти все военные годы он простоял в Берлине и лишь в 44-м его, от греха подальше отослали в деревушку в Тюрингии. Незадолго до конца войны эсэсовцы его уничтожили и даже закопали в землю остатки – боялись, что теперь уже их заставят подписывать очередную капитуляцию в историческом вагоне. Но зачем Сталину и Жукову нужен был штабной вагон: перед ними была одна цель – столица рейха, все его дворцы и пригороды!
После окончания войны дотошные французы заставили пленных немцев – восстановить музей в Компьене, а уничтоженный вагон заменили копией. Теперь там вновь музей – восстановлена обстановка заседаний переговорщиков с табличками: кто и где сидел и факсимильными копиями документов. Такая вот судьба обычного вагона-ресторана…
История переполнена символами, но что особенно потрясает: полную и безоговорочную капитуляцию фашистской Германии в присутствии маршала Жукова и подписывал тот же Кейтель! Правда, Гитлер был уже мёртв и поручить ничего не мог. В 1945 году 8 мая в Карсхорсте (предместье Берлина) в 22.43 по центрально-европейскому времени (00.53 9 мая – по московскому) был подписан окончательный Акт о безоговорочной капитуляции фашистской Германии и её вооруженных сил. Под окончательным Актом стоят подписи генерал-фельдмаршала В.Кейтеля, главнокомандующего германскими ВМС адмирала Фон Фридебурга, генерала-полковника авиации Г. Штумпфа. Со стороны союзников Акт подписан Г.К. Жуковым и британским маршалом А.Теддером. В качестве свидетелей расписались представители США и Франции. Как видим, французского генерала в числе принимавших капитуляцию – нет, что хоть чуть-чуть успокоило Кейтеля: «Как и вы победители?», – воскликнул он при входе в зал унижения, где присутствовал главком французской армией генерал Ж. де Латтр де Тассиньи. Круг истории – замкнулся. Вернее, завершилась Вторая мировая война, которую многие историки и политики считают продолжением Первой.
Великими в ХХ веке называли две войны. Первая мировая получила имя «мировой» значительно позже, и только после Второй мировой ее обозначили как «первую». В советское время о ней забывали, именовали «империалистической». А изначально, на волне патриотизма в России, ее называли Великой войной, Второй Отечественной или Великой Отечественной. Но какое ещё всеохватное название можно придумать для страшной схватки с невиданным врагом – фашизмом? Даже странно сетовать по этому поводу: в истории параллельные названия не живут: в сознание народа не просто было вбито, а органически влилось: Отечественная война 1812 года (хотя ведь взятие Парижа нашими войсками состоялось в 1814 году). Мы должны в 2014 году отметить 200-летие полной победы над завоевателем Европы – Наполеонам и войсками его коалиции, но, убеждён, что праздника не будет – его затмит 100-летие начала Первой мировой войны: президент России Владимир Путин утвердил 1 августа в качестве дня памяти погибших в Первой мировой войне. Соответствующие поправки в федеральный закон «О днях воинской славы и памятных датах России» были приняты депутатами Госдумы 18 декабря 2012 года, а уже 26 числа их одобрил Совет Федерации. Ранее официального дня памяти погибших в Первой мировой войне в России не было. Ещё в послании президент констатировал, что в России «до сих пор нет ни одного достойного общенационального памятника героям Первой мировой войны», и предложил «возродить имена наиболее прославленных полков, воинских частей, соединений прошлых эпох, и советской, и более поздних эпох, таких подразделений, как Преображенский, Семёновский полки».
Инициатива президента была воспринята положительно и начала реализовываться оперативно. Теперь и план празднования на государственном уровне есть, и средства заложены. Так, министр культуры Владимир Мединский сразу начал с рабочего визита во Францию. Он встретился с соотечественниками, провел презентацию проекта памятника российским воинам, павшим в Первой мировой войне, и обсудил вопросы организации совместных российско-французских мероприятий, посвященных 100-летию одного из крупнейших вооруженных конфликтов в истории человечества.»Раньше мы не участвовали в подобного рода комитетах и комиссиях и никогда не отмечали ни 50-летие, ни другие годовщины, связанные с этой войной. Наша страна понесла в ней самые большие потери, участвовала в коалиции победителей, но при этом сама себя объявила побежденной – в силу внутренних катаклизмов. Сейчас Россия возвращает себе свою историю», – отметил Владимир Мединский, снова впадая в грубую историческую ошибку: никакой побеждённой Советская Россия себя не признавала, а победительницей быть просто не могла. Об этом подробнее – дальше, но хочется сразу отметить наметившуюся тенденцию сожалеть об «упущенной победе».
Уверен, что никакой победы ни противники, ни – главное! – союзники России и не дали бы одержать.
Например, историк и публицист Михаил Тюренков в своей статье «Первая мировая. Рок или случай?» написал кратко и доходчиво: «Главенствовавшая на протяжении семи десятилетий советская трактовка Первой мировой банальна, хотя и не лишена оснований: «Империалистическая война между двумя коалициями капиталистических держав за передел ранее уже поделенного мира, капитала и порабощения народов». Да, если посмотреть на проблему с материалистических позиций, объясняющих любое историческое событие через экономическую призму, примерно так оно и было. Если же обратиться к геополитике и принять теорию конфликта цивилизаций, все выглядит несколько иначе. Впрочем, для доказательства того, что Первая мировая не была неизбежной, можно обойтись без методологических тонкостей. Достаточно двух фактов, о которых на уроках истории говорить не принято».
Историк эти факты, которые я в основном принимаю, перечисляет. Итак, первый. На момент начала войны ни с Германией, ни с Австро-Венгрией у России не было неразрешимых противоречий. Можно сколь угодно долго размышлять о» вечно бабьем» в русской душе, как это делал в 1914 году, противопоставляя русских и немцев, философ Николай Бердяев, или напротив, подобно его оппоненту Василию Розанову, рассуждать о проснувшемся с началом войны богатырском русском духе, факт остается фактом. При целом ряде внешнеполитических разногласий между русскими и немцами, все эти противоречия напоминали споры соседей в большой коммунальной квартире континентальной Европы. Куда серьезнее была глобальная геополитическая «Большая игра», которая разворачивалась между Россией и Великобританией в течение всего XIX века и продолжается сегодня в несколько измененном формате и с привлечением новых игроков. Что же касается извечной для русско-турецких отношений темы черноморских проливов и покровительства над южно-славянскими народами, то после Русско-турецкой войны 1877—78 годов острота этих вопросов была уже не столь значительной. И подогревалось последнее исключительно фактом германского влияния на Османскую империю, причиной серьезной внешнеполитической «ревности» со стороны Англии и Франции.
Второй факт – конспирологический, которые сегодня либералами-западниками встречается обычно в штыки. Но это было очевидно для многих историков как раз русской эмиграции, знавшим Запад. Об этом доказательно ещё с 70-х годов писал известный советский историк Николай Яковлев. Речь идет о пресловутом «масонском следе» в развязывании Первой мировой войны, а в дальнейшем и Февральской революции 1917 года. Быть может, не стоит абсолютизировать этот момент, но нельзя не признать: целый ряд ключевых представителей российского политического спектра начала XX века – от радикалов (социалистов-революционеров и социал-демократов) до либералов (кадетов и октябристов) – входили в масонские ложи. Среди политических масонов того времени допускался полный плюрализм мнений, но в одном эти люди оставались едины: отрицательном отношении ко всем мировым империям, кроме Британской, и сугубом презрении к русской монархии. Последняя, при всех ее недостатках, к 1914 году во многом оправилась от политического кризиса начала века, а в экономическом плане и вовсе достигла небывалых прежде успехов. И только затяжная война и новая революция могли остановить рост российского влияния. Сложно сказать, насколько масоны повлияли на развязывание войны и революции, но то, что наиболее известные их представители (причем как либералы, так и революционеры) в 1914 году выступили с резко антигерманских позиций, а спустя два года – с не меньшей яростью потребовали свержения монархии, наводит на определенные мысли.
«Разумеется, – уточняет автор, – было бы неверным сводить всю Первую мировую к этим двум моментам. Так, любой специалист-историк может сходу перечислить десяток экономических и политических факторов, подтолкнувших её начало. Которые, однако, объясняют все, что угодно, но только не неизбежность начала самой войны. Войны, против замалчивания уроков которой, выступая в Совете Федерации, предостерег президент России Владимир Путин».
