Николай Александров - Мы из розыска…
Теперь дело за шкафом. Эти две створки можно не смотреть — не трогал. Так видно. Вот с третьей надо повозиться.
Открыл торчащим из замка ключом. Затем запускал руку в глубину полки и сбрасывал белье на пол. А, собственно говоря, зачем сбрасывал? Ага, более или менее ясно. Белье лежит на полу, лежало на полке. Между полкой и бельем бумага постелена. Так чище будет, думает хозяйка, и стелет бумагу. В бумагу можно ароматную отдушку для белья положить, а можно и деньги… Стереотип мышления, а преступник это учел. Значит, искал деньги. А в вазочке? Там, пожалуй, могло быть золото… Кстати, и это коллекционное колечко из платины могло лежать в этой вазе. Надо будет сразу, как следователь опросит хозяйку, попросить ее быстренько по вещам пробежаться. Интересно, что исчезло… Исчезло же что-то. А говорила — брать нечего. Сколько одной старины в стиле «ретро»! Унести трудно, это факт.
Дверь шкафа обработана. Следов много, только давность их недельная. Ни одного сегодняшнего. Да и те, что есть, с мелким рисунком — женские или детские. Узор хорошо проработался, а следы высоко — ребенок не достанет. Акселератов отбросим, пожалуй: для них большой рост необязательно означает большой ум — стало быть, могли залезть, но тогда пальцы бы были крупнее. Пальцы с морщинками, может быть, от стирки или от работы с землей. Пожалуй, все равно, корнеплоды — земля. Можно сделать вывод — эти пальцы нас не интересуют. Хозяйкины пальцы.
Костя поднял с пола ворох выброшенного белья и, стараясь не испачкать, осторожно переложил на кровать. «Чего лишний раз марать. Да и под ним осмотреть надо. Чем черт не шутит, а вдруг там что-то лежит. Хорошо бы паспорт преступника. Ну, это уж, брат Константин, ты размечтался. Такого случая давно не было, только в школе однажды, как курьезный пример, преподаватель рассказывал. Тогда злоумышленник, правда, не паспорт забыл, а памятную записку от жены — что ему купить надо, написанную на обороте конверта с адресом».
Но кое-что преступник о себе сообщил. Дверь, например, одним ударом выбить — сила нужна. С разбега и плечом в дверь. Не с помощью ключа или ломика какого-нибудь. Сильный мужик — не пьет, не курит. Не пьет, это точно — импортный коньяк на него никакого впечатления не произвел. А курить, может быть, и курит. Не доказано. Ничего, разберемся!
Эх, покурить бы сейчас. Но в квартире нельзя. При исполнении все же…
«А хорошо бы и пуговицу к его пальто пришить, — вернулся Константин к своим прерванным мыслям, — крепко пришить. Если, конечно, это от его пальто».
Все же работа эксперта сродни творчеству художника. С каждым штрихом, с каждой обнаруженной мелочью портрет преступника становится отчетливей. Нашел что-то интересное — мазок кистью по холсту, еще нашел — еще штрих… Чуть-чуть добавил информации, и портрет почти готов. Почерк становится яснее. Мало соберешь интересного, относящегося к делу, не хватит информации, и вместо портрета одни размытые очертания…
Совершенно неожиданно Костя чихнул. Раз, другой, третий… Б-р-р-р… Что за наваждение, простыл? Он подошел к наполовину зашторенному темно-вишневой гардиной окну. «Так вот еще один, крохотный такой штришок, но яркий…» Он отодвинул плотную штору. В комнату хлынул, загоняя по углам полумрак, достаточно яркий свет осеннего дня.
За шторой скрывалась дверь на балкон, она была приоткрыта. В образовавшуюся щель с улицы нещадно дул холодный, влажный воздух.
«В прихожей дверь выбита, на балконе приоткрыта, а хозяйка говорит, все запирала… Ветер же так и бьет по ногам. Сквозняк! Типичный сквозняк! Вот где тещины носки пригодились бы, но без них я к этой двери пришел гораздо быстрее. Вот оно, необходимое дополнение к портрету. Он выходил на балкон, но зачем?
Гардина как гардина. Обычная. За ней тюлевая шторка. На окне гераньки всякие или как их там еще называют… Дверь крашеная, белая. Ручки повернуты. Закрыто было только на одну среднюю — верхняя и нижняя открыты давно, на них пыль… Так! Более или менее ясно. Что еще?»
И он снова полез за носовым платком.
Под дверью, рядом с плинтусом, лежал мокрый, со следами грязи, желтенький березовый листок. Его серединку закрывала пришлепочка грязи, дополнив цветочную гамму осени нейтральным серо-грязным окрасом.
За дверью балкон, заваленный старыми, видимо, ненужными вещами. Он отделен от соседнего балкона тоненькой, сравнительно невысокой перегородкой, которая содрогалась от порывов ветра и жалостно постукивала в креплениях, издавая при этом глухой неприятный звук.
Внизу на уровне второго этажа протянулась широкая замусоренная крыша хозяйственного магазина с какими-то кирпичными выступами, колпаками вентиляторов и прочими строительными хитростями.
Вернувшись в комнату, Константин понял свою ошибку. Вернее, это была даже не ошибка, а просто невнимательность, но и на нее у него не было права. Расслабился? Потерял бдительность? Нет! Просто не смог сразу почувствовать разницу в температуре в комнате и прихожей. А разница была. В комнате холоднее.
Достав из оперативного чемодана пинцет и маленький пакетик, Константин с величайшей осторожностью подцепил с пола березовый листок и положил на стол рядом с чемоданом.
— Как дела, криминалистика? — В комнату вошел следователь. — Может, мы протокол продолжим? Пора бы сюда перебазироваться. Нашел что-нибудь?
— Да хвастаться особенно нечем, но кое-что есть. Перебирайтесь, почти все осмотрел.
— Слушай, Кость, а как со следами? Сам знаешь…
— Будут следы!
Теперь он знал, где сейчас появится след. Достав карманный фонарик, посветил на глянцевую, окрашенную белой масляной краской поверхность. Точно! Правда, пока он не виден…
Взяв со стола баночку и кисть, он подошел к балконной двери. Взмах, взмах, еще взмах… На белом фоне наличника балконной двери сначала еле заметно, а потом все более и более отчетливо проявились отпечатки ладони и четырех пальцев руки. Большой палец в общую картину отпечатка не попал. А бог с ним, не в нем счастье…
Ручонка у него симпатичная. В перчатки двенадцатого размера не влезет, пожалуй. В боксерскую бы ей, в самый раз!
«Все правильно, — решил Снегирев, — только здесь они и должны были быть. Дверь на балкон весьма трудно открывается, и ему пришлось опереться о наличник».
— Саша, — обратился он к следователю, — белье я переложил на кровать, пусть хозяйка посмотрит, что пропало. В первую очередь в шкафу и в вазочке. К счастью, большой беды он не успел натворить. Спугнули его, я думаю. Обратите, хозяйка, внимание на деньги и драгоценности. Денег много было дома?
— Да какие там деньги, — с некоторым испугом произнесла та, — рублей двадцать с мелочью. Зарплата-то, — она смотрела на следователя, — я говорила уже вам, послезавтра. Так деньги целы. На кухне они, в буфете, — женщина подошла к тумбочке, стоящей у кровати, — а вазу, скажите, можно посмотреть?
— Посмотрите, но руками не трогайте, пожалуйста… Я на минутку выскочу на лестницу, перекурю. Я быстренько… Только… — он замялся, — на столе, рядом с чемоданом, кульки не трогайте пока… И след тоже… Я сейчас.
Мысль о симпатичной ручонке и листике на балконе не давала покоя: «Подумай, подумай…»
Хрустя осколками зеленой пластмассы от аппарата, он вышел на площадку. Пролетом ниже на лестнице стояли двое — оперуполномоченный и какой-то мужчина лет пятидесяти, в свитере и спортивных брюках с лампасами. Мужчина что-то рассказывал, Дмитрий Иванович, кивая, слушал. Со стороны можно было подумать, что встретились два соседа.
— Дмитрий Иванович, дай закурить, — выпалил Константин, только появившись.
Алексеев удивленно округлил глаза. Да и было отчего: во-первых, все знали, что эксперт практически не курил, только в экстренных ситуациях, а такая не предвиделась… Во-вторых, где всегда присущая ему вежливость? Прерывать беседу с посторонним, да еще на повышенных тонах — это не в его правилах.
— Извините, пожалуйста, — обратился оперативник к мужчине, — я сейчас к вам подойду. Только перетолкую…
— Может, я у себя буду, в квартире? А вы потом зайдете, если понадоблюсь.
— Хорошо, хорошо, спасибо вам, Петр Михайлович, большое спасибо. В общем-то все более или менее ясно.
Снегирев нетерпеливо ждал.
— Что у тебя произошло, как с печки свалился? Курить будешь или это только «политес»?
— Не знаю, с чего начать…
Константин сунул сигарету в рот, прикурил и довольно неумело затянулся голубоватым дымком.
— Слушай, тут такое дело. Мне кажется, что этот хмырь здесь. Подожди, не перебивай, — опережая недоверчивый жест Дмитрия Ивановича, выпалил Константин, — голову даю на отсечение.
— Да с чего ты взял? Расскажи подробнее.
— Понимаешь, мне кажется, что из квартиры нет обратного следа…
— А где он, по-твоему, может быть? — ошарашенно спросил розыскник.
