Уильям Куликан - Персы и мидяне. Подданные империи Ахеменидов
В клинописных текстах зафиксировано, что нашествие собственно киммерийцев угрожало Урарту в 707 г., а Ассирии – в правление Ассархаддона (681–668 гг. до н. э.). Им может быть приписано появление в ассортименте Луристана ручек для оселков, плоских металлических чаш с приклепанными ручками-петлями и U-образных застежек для поясов со спиральными окончаниями. Все эти предметы имеют аналогии в конечной фазе (F или галынтат В) центральноевропейского бронзового века, начавшегося приблизительно в 800 г. до н. э., и в доэтрусской Италии того же периода.
Все заимствования у пришельцев и все нововведения вскоре преобразились, часто с утонченностью и изяществом, исконно луристанским «звериным» стилем (рис. 2). Псалии удил отливались в форме крылатых лошадей, горных козлов, быков и кабанов, изредка в виде замысловатых групп фигур с несущим животных демоном или с животными вокруг священного дерева.
Рис. 2. а-в – удила; г – небольшой амулет.
Лурисган. VIII–VII в. до н. э.
Горные козлы, лошади, львицы, пятнистые леопарды, возможно, и тигры были излюбленными животными для художников. Их выбрали не только из-за их тесной связи с жизнью иранского охотника – горный козел по-прежнему оставался «царской добычей», львы были известны в Месопотамии, леопарда, несомненно, знали в горах, а изящные лошади приручались и носили бубенцы на хомутах, – но также из-за космизма иранской религии, самым ранним свидетельством которой стали эти бронзовые изделия. На них показываются мрачные бородатые боги и злые рогатые демоны в сопровождении животных: горного козла, символа мужественности и господства, зверя из семейства кошачьих, представлявшего жестокость и страх, или лошади, символа богатства и высокого положения. Возникают и другие животные: небольшие олени, дикие козлы, медведи, зайцы, но одомашненные овцы и крупный рогатый скот встречаются редко. Эти группы животных и демонов, воспроизведенные на удилах, вотивных[1] булавочных головках и культовых штандартах, свидетельствуют об анимистических и шаманских верованиях, которые кочевые охотники выносили из контактов с природой. В этой религии человеческие отношения были тесно связаны с дикой природой, но постоянное повторение набора иконографических тем и определенная последовательность в выборе декоративных мотивов, разумеется, предполагает существование священной жреческой касты, для которых кузнецы были официальными «доверенными художниками».
Из литых металлических предметов наиболее замысловатыми являются так называемые «культовые штандарты». Каждый из них состоит из центральной человекоподобной фигуры, имеющей почти цилиндрическую форму высотой приблизительно девять дюймов, с обеих сторон которой располагается пара слегка изогнутых рельефных животных семейства кошачьих, тянущих головы к голове стоящей между ними человекоподобной фигуры. Обычно эта фигура, раскидывая руки, сжимает кошачьи шеи, а к их спинам часто прикреплены второстепенные животные (собаки или хищные птицы). Таким образом формируется единая и не лишенная изящества группа (рис. 3). Известно более 50 культовых штандартов, и в большинстве предметов центральная человекоподобная фигура обладает женскими или, по крайней мере, двуполыми чертами. Иногда она кладет руки себе на грудь в позе плодовитости; она господствует над царством животных и вскармливает их, как львов (царей зверей) и ястребов, так и собак, преследующих львов и поддерживающих, так сказать, равновесие в природе. Это космическая фигура, и мы, не погружаясь слишком глубоко в неизвестность, должны считать ее воплощением главного животворного принципа для богов, людей и животных. Ее плодовитость символизируется рогами муфлона или фаллическим наконечником на голове, ее материнство – человеческими головами (тремя или большим числом), прикрепленными ниже, головами, представляющими либо низших членов в божественной иерархии, либо человеческую или божественную жизнь, происходящую из ее лона.
Рис. 3. Бронзовый культовый штандарт из Луристана. VIII–VII в. до н. э. Высота -1 1/2 дюйма. Художественный музей Цинциннати.
Абсолютно иной аспект поздней луристанской культуры, важный для прояснения картины доисторических истоков мидийской и ахеменидской цивилизации, был открыт при раскопках храма в Сурх-Думе. Там в 1938 г. Э. Шмидт раскопал примитивное здание с многочисленными пожертвованиями ex-voto, главным образом булавок с круглыми головками-дисками, имевшими рельефные украшения, которые относятся к иконографической традиции, существенно отличающейся от литых металлических изделий (рис. 4). Эти булавки, как и выпуклости в центре щитов и пряжки для поясов, теперь хорошо известны; значительное их число обнаружено в Сурх-Думе, Кух-и-Даште и в окружающем равнину Пиш-и-Кух районе южнее Кермана. Вопреки обычно высказываемой гипотезе они показали, что мастера, создававшие булавки, частично были знакомы с такой же жизнью охотников и с теми же самыми демонами, что и литейщики по металлу: можно легко указать на некоторые аналогии в мотивах и одежде. Тем не менее искусство создания булавочных головок и других предметов, выполненных гравировкой или чеканкой по металлу, было преимущественно искусством жреческой касты, которую интересовали изображения космических верований и религиозных церемоний. Стиль этих изображений находился под некоторым воздействием искусства Ассирии, привлекал методы, которые, как известно теперь, не ограничивались одним Луристаном, но также практиковались в персидском Курдистане, Азербайджане и в долинах Эльбруса к югу от Каспийского моря, и включал элементы дизайна из металлообрабатывающих центров Урарту на озере Ван. Современные данные указывают, что декоративные и иконографические элементы, свойственные булавкам и пластинам стиля Сурх-Дума, гораздо больше распространены в горных долинах Западного Ирана, чем луристанские литые изделия, но подробнее их значение будет обсуждаться в следующей главе.
Чтобы поместить эту древнейшую рельефную отделку металла в среду доахеменидской цивилизации, достаточно обрисовать вероятную интерпретацию изображенных на изделиях групп индоарийских религиозных тем. Рене Дюссо первым разглядел на булавочных головках и поясных пластинках изображение праздника хаомы и специфических культов бога Митры; он осознал, что некоторые фигуры держат бар сомы, пучки священных ветвей, которые носили с собой верующие до эпохи зороастризма.
Рис. 4. Бронзовые вотивные булавки. Сурх-Дум. VIII–VII в. до н. э. Диаметры – около 3 дюймов.
Рис. 5. Колчан с рельефом. Кух-и-Дашт. Метрополитен-музей, Нью-Йорк. Высота – 21 дюйм.
Как свидетельствуют дошедшие до нас немногочисленные литературные произведения касситов, дополненные массой теофорических имен собственных, они поклонялись богам солнца и войны «Ригведы», Сурье и Маруте, Бурье, богу бури, и, возможно, ведийскому Индре, также упоминаемому в митаннийских текстах. Они разделяли тройную иерархию божеств ранней ведийской религии (подразделявшихся на богов неба, воздуха и земли), которую позднее одухотворил зороастризм. Луристанская бронзовая пластина с колчана из Кух-и-Дашта с ее тремя полосами, изображающими божественные фигуры, очевидно, должна иллюстрировать эту концепцию (рис. 5). Боги-близнецы на верхней полосе (небо) – вероятно Митра (Митрас) и Варуна, тесно связанные верховные боги мирового устройства. Митра изображен со своим космическим быком, Варуна – с небольшим квадратным алтарем огня. Под ними на центральной полосе (воздух) находится Индра, глава ведийских марут, богов силы, бури и войны. Индру, как и в «Ригведе», здесь тоже сопровождают львы и хищная птица (сенъя), и, поскольку Индра равносилен богу войны и охоты Нинурте из аккадских текстов, чтобы продемонстрировать свою второстепенную роль бога охоты, он держит двух убитых козлов. На нижнем элементе композиции (земля) показаны близнецы-Насатьи, целители, восстановители здоровья и боги плодородия. Здесь они изображены в процессе омоложения старика Чьяваны, держащего свою новую, хорошо причесанную голову и собирающегося поместить ее на место.
Рис. 6. Ножны с рельефной отделкой. Луристан. Частная коллекция. Высота – 24 дюйма.
Повторение этого тройного разбиения поля на похожие части показывает, что даже если космическая интерпретация ошибочна, то, по крайней мере, объяснение этих тем лежит в плоскости, полностью чуждой месопотамской религии. То же самое можно сказать о чаще представленной и более спорной теме: рогатый и бородатый бог в просторном платье и с повисшими крыльями несет на плечах две одинаковые фигуры людей или драконов и в то же время держит в протянутых руках побеги растений (рис. 6). Наиболее полно эта фигура представлена на серебряной полоске из Музея Цинциннати, но известны и другие подобные изображения – на булавочных головках и выпуклостях в центре щитов.
