Мария Петровых - Избранное
Снова врозь
В смежном купе без конца вспоминали кого-то,Кто-то кричал, о бутылку стаканом звеня:— Нет, ты пойми!.. — и смолкал, побежденный дремотой…Снова тоска по тебе охватила меня.
Долго ли мне суждено задыхаться от муки?Долго ль в тоске изнывать, покидая твой дом?Долго ль придется писать мне стихи о разлуке,А не о встрече, о счастье остаться вдвоем?
Снова в дороге, во власти наскучивших странствий,Глядя в окно, вспоминать, вспоминать, вспоминать…Словно страницы, листая степные пространства,Я к перечитанному возвращаюсь опять.
Как я любил это прежде! Какие приманкиВ окнах вагонных мелькали, пленяя, маня!Нынче хочу одного: миновав полустанки,Выйти на станции, где ты встречаешь меня.
Поезд все дальше и дальше стремится упрямо.Люди в вагоне притихли, готовясь ко сну.Четко колеса стучат, словно ты телеграммыШлешь мне вослед… Получу ли хотя бы одну?(… … … … … … … … … … … …… … … … … … … … …)
Вечер туманом плывет над долиною дальней.Скоро за окнами не различишь ничего.В поезде кто-то поет заунывно, печально,Словно тоска по тебе извела и его.
Поезд все дальше и дальше несется во мраке.Мимо летят перелески в чеканной резьбе.Я от тебя удаляюсь, а рощи, оврагиМчатся назад, второпях возвращаясь к тебе.
«Я был с тобой в последнее мгновенье…»
Я был с тобой в последнее мгновенье.Не плачу я, но горько и упрямоЯ не хочу, чтоб ты ушла в забвенье,Мама!Твоею щедрою душой согретый,Как ты, ищу добра неутомимо.Я без тебя не одинок — во мне тыЖивешь… таинственной, непостижимой.Живешь во мне, хоть сумерки нависли.И жаждешь света жаждою всесильной,Но все пути моей бессонной мыслиВдруг преграждает камень твой могильный…
Родина
Земля называется «Родиной»,Если любишь ее глубоко,Бережешь как зеницу ока,Бережешь пуще жизни самóй.Но еще дороже становитсяТа земля, когда издалёкаТы кричишь в тоске одинокой: — Я хочу вернуться домой!
Из еврейской поэзии
Самуил Галкин (1897–1960)
Как может статься?
Все чаще думаешь: покрасовался, будет!Ты разве первенец для мира иль меньшой?Что ж баловать тебя?.. И словно кто принудитБезмолвно вопрошать смятенною душой:Как может статься, что тебя не станет?
Пугает седина, блеснув меж темных прядок.С улыбкою шаги замедлишь ты не раз,Чтоб дух перевести… Во всем царил порядок,И лишь впервые мир встревожился сейчас:Как может статься, что тебя не станет?
Ты не свершил, что мог? Похвальна страсть к итогам.Исполнить нужно долг? Нет спору, а притом —И вспомнить многое и позабыть о многом,И лишь поэтому ты думаешь о том:Как может статься, что тебя не станет?
Пусть это жалкий страх, но не считаю благомИсчезновение за крайнею чертой,И день томлюсь в тоске пред неизбежным шагом,И только ночь прервет теченье мысли той:Как может статься, что тебя не станет?
Не лжет, кто говорит, что, не тая протеста,Навстречу вечности он радостно идет,И счастлив, что другим освобождает место,И никогда себе вопрос не задает:Как может статься, что его не станет?
А я покаюсь вам, покуда век не дожит:Не только белый свет сочту в числе утрат,Но даже муравья, которого страшатМои шаги сейчас, но он, чуть видный, можетОстаться здесь, когда меня не станет.
«Но кто ж из нас двоих осиротеет?..»
Но кто ж из нас двоих осиротеет?Я втихомолку эту мысль гоню,И все же у тебя не раз на днюОт этой мысли сердце холодеет.
Как дерева кора и сердцевина,Мы нераздельны, словно есть законЕдиным взором видеть даль времен,Былое помнить памятью единой.
«Я верю, друг, признаниям твоим…»
Я верю, друг, признаниям твоим,Что стало сердце у тебя глухим —И слышит и не слышит… бесполезныМои слова пред глухотой железной.
Вот ты стоишь с поникшей головой,С тоской в глазах, где черный пламень твойДо срока гаснет, и улыбки милойЯ вижу тень, что на губах застыла.
Я помолюсь, чтобы очнулась ты,Чтоб сердце вырвалось из глухоты,Чтоб светлый взгляд, улыбкою согретый,Невольно мне простил молитву эту.
Рахиль Баумволь (р. 1914)
«Я брожу в лесу зеленом…»
Я брожу в лесу зеленом,Для тебя ищу подарки,Что получше примечаюВ темной чаще в полдень яркий.
Шишки, заячью капусту,Лютик, папоротник стройный.Я возьму в лесу зеленомВсе, что здесь тебя достойно.
Тут и желуди, и смолы,Горицвет, шиповник алый…Щедрость леса и радушьеЛишь сегодня я узнала.
Не скупясь, мне отдает онСолнце в трепетных просветах.Птицы мне приносят в клювахМягкий мох из гнезд прогретых
Сладкий мед приносят пчелы,Ветер мягкой пеленоюТополиный пух летучийРасстилает предо мною.
Как я лесу благодарна!Ничего здесь не взяла я.Чтоб травинки не поранить,Я на цыпочках ступаю.
Не порвать бы паутину,Что связует с веткой ветку,С одуванчика не сдуть быСветло-дымчатую сетку.
Головой не затенять быЯркий луч в листве зеленой.Я тебе несу в подарокЛишь один мой взгляд влюбленный.
Исаак Борисов (1923–1972)
«Я сам себя на трудный путь обрек…»
Я сам себя на трудный путь обрек —Путь к сердцу твоему, что бьется рядом.Встречаю каждый день тревожным взглядомИ все иных ищу к тебе дорог.И чудится — они уводят самиОт облачка дыханья твоего…Горит костер, и к небу рвется пламя,Но только дым доходит до него.
«В чаще тихой и прохладной…»
В чаще тихой и прохладнойКапля бьет о влажный лист…Что-то на небе неладно —День с утра тревожно-мглист.
Мечутся по перепутьямДождь и ветер вразнобой,Словно хочется вернуть имТо, что ночь взяла с собой:
Тихий, чистый, молчаливыйСумрак двух закрытых глаз,Тех, что плачут в миг счастливыйИ не плачут в горький час.
«Богатства юности с трудом…»
