Джон Террейн - Великая война. Первая мировая – предпосылки и развитие
Битти немедленно провел маневр, стараясь отрезать Хиппера от его береговых баз, допуская для себя опасность столкновения со всем флотом открытого моря. Джеллико в это время увеличил скорость для того, чтобы его поддержать. Хиппер лег на обратный курс, чтобы соединиться с Шеером, и две эскадры линейных крейсеров (6 британских и 5 немецких единиц) шли параллельным курсом на восток-юго-восток, когда в 3 часа 48 минут пополудни они открыли встречный огонь с расстояния в 18 тысяч ярдов. За первую четверть часа боя германцы одержали значительный успех; за три четверти часа они полностью изменили первоначальное неравенство сил. Импульсивность Битти и хронические для королевского флота ошибки в передаче сигналов сразу лишили его поддержки четырех дредноутов контр-адмирала Эван-Томаса. Свой вклад в это также внесли дефекты в вооружении и оборудовании. Немецкие бортовые залпы нанесли первые удары и закончили пристрелку раньше, чем смогли пристреляться британцы; хуже всего, что из-за тактической ошибки один из немецких кораблей вообще остался необстрелянным. В 4 часа обнаружились первые результаты: взорвался «Индефетигебл», при этом погибло свыше 1000 офицеров и матросов. Двадцать пять минут спустя за ним последовала «Куин Мэри», лучший по вооружению корабль в эскадре Битти, унося с собой еще 1200 человек. Это был первый кризис в ходе сражения. Немцы получали серьезные повреждения, но благодаря своей более мощной броне оставались на плаву и сражались, а Битти потерял треть своих линейных крейсеров. Но в бой вступила эскадра Эван-Томаса, обладавшая 15-дюймовыми орудиями, да и дух Битти был по-прежнему неукротим.
Простой обыватель не может представить себе и осознать масштаб и ход такого действия, как этот бой. Максимальная скорость британских кораблей была 27 узлов, немецких – 26,5 узла; конечно, это не соответствует средней скорости кораблей в ходе самого боя, но дает представление о том, что, когда вскоре появился флот открытого моря, противоборствующие эскадры сближались со скоростью 43 мили в час. Расстояния были соизмеримыми: Эван-Томас находился в 8 милях позади Битти, хотя и шел под его командой; при такой скорости он мог пройти это расстояние за двенадцать минут. Решение необходимо было принять быстро. Все это время посреди дыма орудийных выстрелов и огромных водяных фонтанов от «недолетов» и «перелетов» легкие крейсеры и эсминцы противников вступали в схватки и стреляли из своих небольших орудий, угрожая поразить цели торпедами. Когда командор Гудинаф с крейсера «Саутгемптон» в 4 часа 33 минуты пополудни обнаружил главные силы Шеера, он сообщил: «Имею контакт с вражеским военным флотом, подходящим с юго-востока курсом на север». С того момента, когда Битти и Джеллико приняли этот сигнал, началась вторая стадия сражения.
Вопрос теперь состоял в том, сумеют ли англичане использовать свое большое стратегическое преимущество так, чтобы возместить их тактические неудачи. Новый ряд проблем, связанный с несовершенством английской сигнализации, свалился на Джеллико. Задача Битти была относительно простой: завлечь немцев в капкан Гранд-Флита. Его более высокая скорость позволила ему оторваться от Шеера, хотя эскадра Эван-Томаса из-за еще одной ошибки в передаче сигнала отвернула слишком поздно и какое-то время была против головной линии немецких кораблей. Это были самые новые и мощные корабли не только в королевском флоте, но и в мире. Положение их оправдало худшие ожидания. Все четыре получили повреждения, причем «Уорснайт» настолько серьезные, что вынужден был выйти из боя. Однако их тяжелые орудия не были повреждены германскими снарядами.
В 18 часов 1 минуту была установлена визуальная связь между линейными крейсерами Битти и дредноутами Джеллико, и тогда командующий Гранд-Флитом смог принять рискованное решение о развертывании в боевую линию своих 24 линейных кораблей.
Они продвигались до тех пор шестью отделениями, каждое в колонне из четырех кораблей, в целом составляя фронт в 4 мили длиной; для боя они должны были перестроиться в одну линию – это действие требовало не менее тридцати минут. Вопрос был: в какую сторону разворачиваться? При такой скорости и таких дистанциях ошибка могла иметь непоправимые последствия. Только от визуального сигнала Битти Джеллико получил жизненно важную для него информацию и сразу принял решение развернуться к востоку. Это давало ему два очевидных преимущества (при условии, что немцы пойдут прежним курсом): он перекрыл бы им направление отхода и мог бы стать поперек курса – наиболее эффективный тактический прием.
Видимость, которая уже была плохой из-за черного дыма труб более 250 судов, начала ухудшаться. В течение последующих сорока пяти минут маневрирование было беспорядочным; результаты двадцати минут боя – противоречивыми. Сначала основная нагрузка пришлась на легкие силы – крейсеры и эсминцы, сновавшие между линиями гигантов. Немцы добились первого успеха, тяжело повредив крейсер «Честер»; но положение полностью изменилось с подходом 3-й эскадры линейных крейсеров адмирала Худа, быстро лишившей хода крейсер «Висбаден». Внезапное появление Хиппера и начала линии Шеера вновь изменило баланс: тяжело поврежден был британский крейсер «Уорриор» и уничтожен «Дефенс».
Затем в 6 часов 23 минуты пополудни «Эйджин-курт», замыкающий корабль линии Джеллико, открыл огонь, подхваченный соседними дредноутами. Когда тяжелые снаряды англичан упали вокруг головных кораблей Шеера, он понял, что случилось худшее: он завел свой флот в такую западню, о которой часто рассуждали германские военно-морские теоретики. Он не стал тратить время на размышления по поводу дальнейших действий; ему только осталось как можно быстрее отворачивать, чтобы удрать. В этом флоту открытого моря очень помогла ухудшившаяся видимость, а в момент наибольшей опасности их ободрил новый значительный успех. Флагманский корабль адмирала Худа «Инвинсибл» внезапно взорвался – это был уже третий британский линейный крейсер за этот день. Несколько крупных взрывов последовали друг за другом, из разламывающегося корпуса вырвались тучи угольной пыли, огромные языки пламени охватили корабль, мачты упали, корабль раскололся надвое, и огромная туча черного дыма поднялась к небу. Когда она рассеялась, из воды торчали нос и корма корабля, как бы отмечая то место, где лежит адмирал. Только шестерым из команды, включавшей в себя 1026 матросов и офицеров, удалось спастись. Таков был мрачный эпилог фантазий Фишера, давшего стране быстроходные, хорошо вооруженные, но лишенные надежного бронирования крейсеры.
К 6 часам 45 минутам пополудни контакт между основными силами был потерян, но сражение еще не закончилось. Сперва немцы отвернули на юг, затем на запад в сторону Англии. Десять минут спустя Джеллико узнал о действиях Шеера и тоже двинулся к югу. Продержавшись двадцать минут на западном курсе, Шеер сделал поворот на 180 градусов и направился на восток, надеясь отсечь хвост эскадры Джеллико и потрепать его арьергард. Вместо этого он угодил прямо в центр линии. Второй раз за день Джеллико оказался в удачной позиции, в его пользу было и преимущество освещения, поэтому немецкие корабли получили тяжелые повреждения. Шеер снова был вынужден повернуть на запад. На сей раз он прикрыл свой отход маневром, которому в военно-морской теории придавали почти волшебные свойства: он приказал своим эсминцам произвести массированную торпедную атаку на британскую линию. Реакция Джеллико вызвала серьезную критику его способа руководства сражением. Опасаясь торпед, он отвел линию своих линейных кораблей.
Наиболее острым критиком Джеллико стал Уинстон Черчилль; именно он смог в полном объеме очертить рамки проблем, стоявших перед адмиралом, и природу дилеммы, с которой тот столкнулся: «Ничего подобного этому частному случаю не происходило ранее, и ничего не случится в будущем. «Приемы Нельсона» – результат долгих лет борьбы между сильнейшими флотами того времени. Гений Нельсона позволял ему правильно рассчитать последствия любого решения. Но этот гений опирался на полученный им практический опыт. Перед Трафальгарским сражением он проделывал те же действия в меньшем масштабе. Нельсон не должен был думать о подводной угрозе. Он чувствовал, что знает то, что может произойти в результате действий флота. Джеллико не знал. Никто не знал. Он только знал, что даже полная победа не улучшит решительным образом уже благоприятную военную ситуацию на море, а полное поражение будет равносильно проигрышу войны. Он был готов принять бой тогда, когда это нужно ему, но не был готов оказаться в серьезной опасности. Сражение должно было продолжаться, пока он этого хотел, и закончиться, когда он этого пожелает».
Обладание самыми большими в мире военно-морскими силами давало еще одно преимущество: возможность выбора военно-морских операций. Отход Джеллико сорвал намерения германских миноносцев. Из 32 торпед, что были выпущены по Гранд-Флиту, ни одна не достигла цели. Но контакт с немцами вновь был потерян, а ночь быстро приближалась. А волнения этого дня еще не утихли. В 7 часов 45 минут пополудни Битти сумел послать сообщение о местонахождении флота открытого моря и его курсе – на юго-запад. В 7.50 он убеждал Гранд-Флит следовать за ним, чтобы отрезать противника, но ухудшившиеся условия освещения сделали это невозможным. Тем не менее к восьми часам немцы и британцы сошлись курсами, что должно было поставить англичан в удобное положение третий раз за этот день. Однако стычка на флангах предупредила Шеера об опасности, и он снова отошел на запад.
