Можно сказать товарищ? Переписка Петера Хакса с Куртом Госвайлером (1996-2003) - Петер Хакс
*Ваш январский доклад у Флегеля – доклад о ревизионизме в коммунистическом движении. Госвайлер читал его 24 января 1998 г. в Кёльне на конференции Левой партии. Тема конференции: «Ревизионизм, “демократический социализм”, концепции социализма». Текст доклада был напечатан в offen-siv, 1998, № 2, с. 14–35. Франк Флегель – издатель журнала offen-siv.
(8)
*Георг Кнеплер (1906–2003) – музыкант и музыковед, аккомпаниатор Карла Крауса (1928–1931), позже капельмейстер, репетитор и дирижёр Венской Народной оперы, сотрудник Бертольта Брехта и Ханса Эйслера (1932–1933). В 1934 г. вступил в Компартию Австрии, бежал в Англию, в 1946 г. вернулся в Вену, работал референтом КПА по вопросам культуры. В 1949 г. переехал в Берлин, столицу ГДР, где до 1959 г. был ректором Высшей музыкальной школы им. Ханса Эйслера, а позже руководил кафедрой музыковедения в Университете им. Гумбольдта. Знаменит своими трудами по истории музыки: Musikgeschichte des 20. Jahrhunderts, Berlin 1961 (2 Bände); Geschichte als Weg zum Musikverständnis, Leipzig 1977; Karl Kraus liest Offenbach, Berlin 1984.
*“Красное лето разное” – стихотворение Петера Хакса из цикла «Нынешнее время»: Переведено по тексту Собрания сочинений Хакса: HW I, 307. Перевод Э.Венгеровой
КРАСНОЕ ЛЕТО РАЗНОЕ
На северных долготах и широтах
Германии народу не сидится.
Заполнил транспорт он, как банку – шпроты,
В гостиницы и кемпинги стремится.
А в Пруссии привыкли коммунисты
Не смешиваться с чернью, жить иначе.
В одеждах легких, в дорогих батистах,
Они проводят отпуск свой на дачах.
Любуются своими цветниками,
В беседках вина тонкие вкушают,
Соседей в гости даже приглашают
И в гости иногда заходят сами.
Смакуют чай из драгоценной чашки,
Завидуя роскошеству соседа,
О классовой борьбе ведут беседу,
Пока павлин их, в боевой раскраске,
Кричит истошно у дыры в заборе,
Вперед шагает и уходит к морю.
*…заметки 1953 года* – К этому письму была приложена машинописная копия приведенного ниже текста. Некоторые места в нем Госвайлер выделил курсивом.
3 книги
Илья Эренбург: Оттепель.
Эренбург может претендовать на сомнительную честь литературного основоположника неотроцкистской контрреволюции.
Это не оттепель, а скверная слякотная погода. Идеологическое содержание: Отход от революционной партийности, воспевание мещанской идиллии: положительный герой – художник, который десятилетиями героически сопротивляется требованию создавать картины на темы социализма, а вместо этого упорно продолжает писать портреты и натюрморты. Разумеется, он хороший живописец, настоящий мастер именно потому, что отказывается принимать заказы.
Отрицательный герой (но по сути, жертва «ужасного» периода «зимы») – другой художник, который принимал любые заказы и писал безвкусную халтуру, прекрасно зная, что она никуда не годится. Это приносило ему деньги и почёт, пока он не впал в немилость за то, что однажды раскритиковал одного еще более успешного халтурщика.
Оттепель приводит к тому, что теперь, наконец, признается правильным настоящее искусство (пейзажи, натюрморты и портреты), поскольку наступило новое время, с «ужасным прошлым» покончено навсегда, сейчас все свободно вздохнут и станут счастливыми…
Другие положительные герои.
Честный, дельный инженер Коротеев. Но он, разумеется, жертва «сталинизма». В 1936 г. был арестован его отчим, разумеется, несправедливо. Сам инженер был исключён из комсомола. После войны кто-то уводит у него из-под носа аспирантуру, потому что «этот кто-то дал кому-то на лапу». И вместо аспирантуры его распределяют на завод.
Главный инженер Соколовский. Разумеется, он тоже честный, дельный и, разумеется, «жертва». Его по ложному доносу уволили с завода. У него сплошные неприятности. Жена бросила его, забрала дочку и уехала в капиталистическую заграницу. Всегда находятся люди, которые «разоблачают» его как империалистического агента. Поэтому он разумеется, брюзга и циник.
Доктор Шерер – женщина честная и хороший врач и, разумеется, жертва. Послe процесса над врачами-вредителями подвергается всяческим подозрениям и наветам.
Другие отрицательные герои.
Журавлёв – директор завода: не то чтобы бездарь, но карьерист, бездушный лицемер; он, правда, эффективно руководит заводом, но за счет рабочих. Явный прототип успешного руководителя производства сталинского времени. Разумеется, с наступлением оттепели его настигает заслуженная кара. Добрая жена бросает его и уходит к честному и дельному Коротееву. А его самого (тоже из-за оттепели) увольняют и понижают в должности.
Хитров – подручный Журавлева. Уже сама его фамилия говорит, что парень он хитрый, трус и подхалим, и держит нос по ветру.
Трифонов – второй секретарь горкома партии: бюрократ, человек в футляре, чья единственная забота – поддерживать свой авторитет недоступностью, он не доверяет никому, кто честно высказывает свое мнение, и клюет на любую лесть и краснобайство. Автору он нужен для того, чтобы, так сказать, продемонстрировать разницу между руководителем старого сталинского стиля (первый секретарь Ушков) и руководителем нового образца (Дионин).
«Ушков всегда говорил все ясно и прямо. А если отвечал не сразу, я знал, что он позвонит в Москву. А Дионин говорит: «Ты завотделом. У тебя полномочия. Сам решай такие вопросы», с. 194.
По логике Эренбурга, до оттепели все стали сплошь карьеристами, лизоблюдами, бесхарактерными подпевалами, неумёхами и т. п., а волевые, честные, дельные люди были загнаны в угол и подвергались преследованиям. Странно только, что сам Эренбург, даже в такое ужасное время удостоился почестей! Неужели и он принадлежал к числу бесхарактерных приспособленцев вроде Хитрова? По крайней мере, этой книгой он как писатель деградировал до рекламы Хрущева. (О многом говорит и упоминание о том, что Соколовский избежал несправедливого обвинительного приговора благодаря заступничеству некоего секретаря в ЦК).
Эта писанина и в художественном отношении – чушь и не выдерживает никакого сравнения с ранними вещами Эренбурга. Там, где речь не идет о клевете на прошлое и рекламе Хрущева, она банальна и смехотворна. Сплошь любовные пары, которым требуются годы, чтобы заметить, что они влюблены друг в друга, и потому они годами страшно и совершенно напрасно изводят друг друга. Тоже мне, открытие для советской литературы – тема «садовой беседки»!
С первой до последней страницы все пропитано мелкобуржуазной (разумеется, «прогрессивно» приукрашенной) пошлостью, подавленными чувствами и мещанскими надеждами на «разрядку напряженности» в мире: «… американцы хотели идти с нами на переговоры, кажется, начинает побеждать здравый смысл, русские стали бы ездить в Америку, а американцы в Россию…», с. 292.
Спрашивается, как могли произойти подобные чудеса? Как человек, написавший «Не переводя дыхание», «Бурю», «Случай в Париже» – как мог он написать такое нечто, как «Оттепель»? Каков он, настоящий Эренбург: ранний –
