Гюнтер Продьоль - Криминальные сенсации (Часть 1)
С явным удовольствием Людке рассказывает о том, что ему нравятся хорошо сложенные женщины. "Такие, у которых все на месте…" — стоит дословно в протоколе. Больше говорить он отказывается. Когда расспросы ему надоедают и он чувствует голод, то говорит, не долго думая: "Если мне не дадут поесть, я вообще больше не скажу ни слова!"
Комиссар прерывает допрос и отсылает обер-секретаря Хейнцмюллера и стенографистку домой. Следующей записью в деле он объясняет эту меру: "У меня создалось впечатление, что присутствие нескольких человек сковывает Людке. Мне показалось также, что обычная форма ведения допроса неприемлема для него. Сперва нужно было попытаться установить с ним определенный личный контакт; следовало создать некую атмосферу доверительности, чтобы иметь возможность обсудить с ним щекотливые вопросы дела".
После этого он допрашивает Бруно Людке до половины второго ночи. О чем они говорили в эти ночные часы, осталось неизвестным. Свидетелей не было, протокол не велся, и обоих участников этой чреватой последствиями беседы сегодня уже нет в живых. О ночном разговоре вообще стало известно лишь потому, что имеется запись в журнале караульной службы полицейской тюрьмы, согласно которой дежурный вахмистр в 1 час 30 минут ночи отконвоировал Людке из кабинета комиссара Франца в камеру.
На следующее утро обер-секретаря Хейнцмюллера, стенографистку, а позже и других сотрудников комиссии по расследованию убийств ожидает ряд сюрпризов.
Будучи в прекрасном расположении духа, комиссар Франц объявляет им, что убийство Реснер раскрыто.
— Каким образом? Разве Людке успел уже сделать признание? — изумленно спрашивает Хейнцмюллер.
Франц таинственно улыбается.
— Еще нет, но сегодня он признается, я в этом совершенно уверен.
Хейнцмюллер и стенографистка не успевают даже снять пальто. Комиссар Франц назначил на утро выезд следственной группы на место совершения преступления, на участок 56 Кепеникского городского леса.
По пути туда их ожидает новый сюрприз! Бруно Людке словно преобразился. За ночь его строптивое, подчеркнуто враждебное поведение исчезло, и теперь он относится к Францу как к старому доброму приятелю. Он даже обращается к нему на ты, на что обер-секретарь лишь удивленно качает головой. Еще прежде, чем они доехали до Кепеника, Людке делает в машине предсказанное Францем признание. Улыбаясь, Бруно сознается в том, что убил фрау Реснер!
Дословно его признание не известно — в протоколах оно не сохранилось. Запись в деле сообщает об этой поездке лишь следующее: "В присутствии обер-секретаря уголовной полиции Хейнцмюллера Людке признался в совершении преступления, однако заявил, что не может вспомнить точных подробностей, но будет в состоянии сделать это на месте".
На месте преступления Бруно делает признание, которое во всех деталях совпадает с делом, заведенным комиссаром Францем при обнаружении убитой. Где и как лежал труп, в каком состоянии была одежда убитой, где в кустах были спрятаны ее туфли — все это Франц и его сотрудники описали в протоколе осмотра места преступления 31 января 1943 года, что было зафиксировано в фотографиях и зарисовках. Эти детали и фигурируют в признании Бруно Людке, которое он делает в присутствии обер-секретаря Хейнцмюллера и стенографистки. Правда, не в форме связного рассказа, а в виде своеобразной игры в вопросы и ответы с комиссаром Францем.
Позже он сознается в содеянном перед остальными сотрудниками комиссии по расследованию убийств, перед советником Тоготце, перед господами из Главного имперского управления безопасности и вообще перед всяким, к кому бы Франц его ни приводил. Только об одном не говорит Бруно Людке: куда девалась сумочка фрау Реснер. Сначала он утверждает, что выбросил ее в определенном месте городского леса. Обозначенный участок обыскивают со всей тщательностью, но ничего не обнаруживают. После этого Бруно признается, что спрятал сумочку в конюшне, расположенной на земельном участке его родителей. Там производится обыск. В фильме об убийце-маньяке Людке сумочку находят в конюшне в ящике с сечкой. В действительности же уголовная полиция напрасно переворачивает вверх дном конюшню, дом и весь участок. Сумочки там нет. Когда затем комиссар Франц, усовещивая Людке, настоятельно призывает его сказать наконец, где же он оставил сумочку, Бруно начинает сердиться и бросает раздраженно:
"Да не знаю я, куда она девалась!"
Среди массы материалов по делу эпизод с сумочкой просто теряется. Ни у кого не возникает мысли о том, что Бруно Людке потому ничего не может сказать о ее местонахождении, что об этом ничего не знает и комиссар Франц. Все подробности убийства изложены в деле, только о том, где оставил сумочку убийца фрау Реснер, не говорится ни в одном протоколе. Но если Бруно Людке действительно убийца, то должен знать и это, поскольку он якобы помнил куда более сложные детали преступления. В последующие месяцы Людке демонстрирует такие феноменальные способности своей памяти, что любой мастер мнемотехники позеленел бы от зависти. Вот только куда девалась сумочка фрау Реснер — никак не может вспомнить. Это одна из важнейших косвенных улик, доказывающих, что Людке никоим образом не мог быть убийцей Реснер!
Однако такие выводы в апреле 1943 года еще никто не делает. В комиссии по расследованию убийств ни у кого нет времени для подобных критических умозаключений, поскольку Бруно Людке загружает ее сотрудников все новыми признаниями в убийствах. В течение нескольких дней он признается еще в семи убийствах, не называя, впрочем, подробностей. То, как он это делает, характеризует ценность этих признаний, и прежде всего методику, с помощью которой Бруно "подготавливается" к признаниям.
В сообщении о допросе 22 марта 1943 года говорится: "Людке напомнили о том, что он и раньше приставал к различным женщинам с безнравственными домогательствами. Его внимание было обращено на возможность того, что и в этих случаях, как и в деле Реснер, он применял силу, чтобы заставить женщин уступить его домогательствам. Людке ответил на это, что, возможно, он задушил еще нескольких женщин. Чтобы вспомнить подробности, ему необходимо, по его словам, поразмыслить в спокойной обстановке. Он пообещал сказать завтра больше".
Между этой записью в деле и следующим официальным протоколом допроса Людке о других убийствах снова проходит лишь одна ночь. Ночь, в течение которой Бруно приводят из его камеры в рабочий кабинет комиссара Франца и лишь после полуночи возвращают обратно. Никто не присутствует при этой беседе, никто не ведет протокол. Лишь записи в журнале караульной службы дежурного вахмистра в полицейской тюрьме дали возможность установить позже, что в ночь с 22 на 23 апреля 1943 года между 20 часами 30 минутами и 2 часами 10 минутами Бруно Людке был на допросе у комиссара уголовной полиции Франца.
На следующее утро Бруно Людке признается в убийстве еще двух женщин. Он не может сказать точно, где и когда, но готов показать на местах преступлений более подробно, как все произошло. На следующий день Франц вместе с сотрудниками своей комиссии везет Людке в эти места, расположенные вблизи Кенигс-Вустерхаузена и Вернсдорфа. Слово в слово, как в деле, основательно проштудированном тем временем комиссаром Францем, Бруно рассказывает здесь, что 2 апреля 1941 года в лесу под Кенигс-Вустерхаузеном он задушил шнуром двадцатичетырехлетнюю Кэт Мундт, а затем мертвую изнасиловал. После этого он приводит комиссию в окрестности Вернсдорфа, чтобы признаться в том, что он здесь семь с половиной лет назад заколол ножом и изнасиловал шестидесятилетнюю торговку Берту Шульц. Он описывает убийство с таким количеством ужасных подробностей, показывает место преступления с таким знанием дела, что сотрудникам комиссии стоило бы, пожалуй, задуматься о том, как это возможно, чтобы слабоумный Бруно Людке, который еще вчера не был даже в состоянии назвать, где были совершены убийства, сегодня без запинки говорит о вещах, которые произошли более семи лет назад. Он так бегло отвечает на вопросы комиссара, что остальные криминалисты просто поражены феноменальной памятью умственно отсталого преступника. Они забывают даже о том, что в своем признании накануне Бруно употребил слово "задавил", то есть задушил обеих женщин, и ни слова не говорил о ноже.
В правдивости его признаний сотрудники уголовной полиции так убеждены потому, что — как отмечено и отмечается далее в делах — Людке привел комиссию точно к месту совершения преступления и его описание самого преступления полностью совпадает с данными, содержащимися в деле. Как и в случае с делом Реснер, опять никто не обращает внимания на то, что комиссар Франц уже несколько дней, а то и недель досконально знаком с этими делами, в которых содержатся карты местности и фотографии.
