Чарльз Локвуд - Топи их всех!
Накануне войны в экспериментальных целях были проведены ночные учения с одновременным участием в атаке нескольких подводных лодок. Однако связь оказалась не на должном уровне и не обеспечивала той безопасности, которая требуется в условиях мирного времени. Теперь все переменилось. На подводных лодках появились радиолокатор и высокочастотный радиотелефон. Ушли в прошлое старые трудоемкие методы зашифровки и расшифровки телеграмм. Ключом к решению проблемы была связь, а связь у нас была отличная. Короче говоря, мы имели все необходимое, не хватало только подводных лодок.
Тем не менее Браун и его помощники из отдела боевой подготовки штаба 4-го соединения подводных лодок приступили к претворению в жизнь идеи совместной атаки, создав для этого «Конвойный колледж», как они его назвали. Пол танцевального зала в офицерском клубе подводников в Пирл-Харборе был выложен черными и белыми плитами размером в один квадратный метр и напоминал огромную шахматную доску. На этой великолепной доске офицеры отдела боевой полготовки совместно с командирами подводных лодок и личным составом боевых постов управления торпедной стрельбой начали овладевать тактикой действий групп из трех подводных лодок.
Если не было торпедных стрельб в море, то в часы, отведенные на боевую подготовку, они ежедневно собирались в танцевальном зале, где, отгородившись ширмами, чтобы создать видимость боевой обстановки, и всецело полагаясь только на связь и лишь изредка поглядывая в «перископ» после «появления на горизонте судов противника», приступали к «уничтожению конвоя».
Впоследствии, заручившись согласием главнокомандующего Нимица, мы предупреждали конвои, следовавшие из Сан-Франциско в Пирл-Харбор, о том, что в сутки, предшествующие их прибытию, они будут «атакованы» нашими подводными лодками. Самолеты контр-адмирала Прайса с базы Канэохэ обнаруживали конвой на расстоянии 400–500 миль от Дайамонд-Хед, после чего в дело вступали «волчьи стаи». Нередко подводным лодкам грозило столкновение, но их командиры быстро постигали науку, и в этом им помогали радиолокационные установки, на экране которых суда конвоя были отлично видны и днем, и ночью. Эти учения много дали подводникам.
Неисправно действующие торпеды доставляли нам все больше неприятностей. Количество преждевременных взрывов возросло с пяти до девяти процентов. Командиры подводных лодок возвращались из боевого патрулирования, проклиная все на свете. Артиллерийское управление посылало к нам своих лучших специалистов, но и они не могли ничем помочь. В виде опыта восьми подводным лодкам было дано указание выключить магнитные взрыватели на один поход, а затем снова включить их, чтобы получить сравнительные данные.
Но и с плохо действующими торпедами наши подводные лодки продолжали топить суда противника. По послевоенным данным, в апреле подводными силами в южной и центральной частях Тихого океана было потоплено 18 судов. Поврежденных судов было, по-видимому, раза в два больше.
Рекорд в этом месяце был установлен подводной лодкой «Гаджон», которой командовал капитан-лейтенант Пост. 28 апреля она наткнулась в море Сулу на транспорт «Камакура Мару» тоннажем в 17520 тонн. Атака производилась ночью. «Гаджон» едва сумела догнать этот быстроходный транспорт, поэтому Пост был рад и тому, что ему удалось послать две торпеды под углом встречи 170 градусов вдогонку судну. Торпеды попали в корму транспорта, и он тотчас же оказался в бедственном положении. Еще не смолкли взрывы торпед, как «Камакура Мару» с сильным дифферентом на корму ушел под воду, и на поверхности остались только спасательные шлюпки, плоты да вопившие японцы. Очевидно, капитан плохо смотрел за дверями в водонепроницаемых переборках, ибо иначе трудно объяснить, почему двух попаданий в корму оказалось достаточно для потопления такого большого транспорта. «Гаджон» потопила также грузовое судно тоннажем в 5800 тонн и сторожевой катер. С последнего она подобрала трех филиппинцев.
Если бы у нас был учрежден приз «За лучшую фотографию месяца», то его следовало бы вручить капитан-лейтенанту Гроссу, командиру подводной лодки «Сивулф», за восемь превосходных снимков, сделанных через перископ во время потопления сторожевого катера № 39. Одна из фотографий с автографом командира «Сивулф» висит сейчас над моим письменным столом. Гросс возвратился из боевого патрулирования в заливе Лусон. Кроме катера, он потопил грузовое судно тоннажем в 4575 тонн северо-восточнее Марианских островов и эскадренный миноносец к юго-востоку от Формозы.
Эсминец оказался старым кораблем водоизмещением немногим больше 800 тонн. Гросс чувствовал себя виноватым в его потоплении, потому что в те времена у нас не хватало торпед и мы умышленно не атаковали эскадренные миноносцы. Считалось, что они не стоят торпеды. Но этот миноносец помешал выйти в атаку на отличную цель, и раздосадованный Гросс «дал ему на орехи». Это было изумительное зрелище. Торпеда взорвалась под передней трубой, и нос корабля стал плавно погружаться в воду. Приняв вертикальное положение, эсминец устремился в морскую пучину, оставив на поверхности лишь клубы черного дыма. Наши подводники вычеркнули из списков японского военно-морского флота около сотни таких эскортных кораблей.
Капитан-лейтенант Лоуренс, командир подводной лодки «Кингфиш», раньше времени возвратился из боевого патрулирования у берегов Формозы. Он доложил, что японским гидроакустикам удалось обнаружить его подводную лодку и что ей причинены серьезные повреждения. Лоуренс утверждал, что потопил доверху нагруженный транспорт, траулер и, возможно, грузовое судно. Согласно данным объединенного комитета армии и флота по учету потерь, он потопил только один транспорт «Такатихо Мару» тоннажем в 8154 тонны. В свою очередь подводная лодка получила серьезные повреждения во время ответной атаки эскортных кораблей, один из которых сбросил глубинные бомбы настолько близко, что от взрыва лодка упала на грунт на глубине 105 метров. Лоуренс счел за лучшее там и оставаться. Он остановил все механизмы и не двигался с места.
Во время следующей атаки эскортного корабля один из электриков находился в трюме кормового отсека, проверяя, нет ли там каких-нибудь повреждений. В этот самый момент в непосредственной близости от лодки со страшной силой разорвалось несколько глубинных бомб. С быстротой молнии электрик выскочил через дверь в центральный пост и стал клясться, что он видел, как из сальника на переборке вырвалось пламя. Те, кому он рассказал об этом, только недоверчиво покачали головами, но при следующем взрыве глубинных бомб инженер и два других электрика стали уверять, что и они видели пламя. Один ученый объяснил мне это явление, сказав, что они, по всей вероятности, видели звуковые волны, скорость которых приближалась к скорости света. Тем не менее люди с «Кингфиш», наблюдавшие это явление, продолжают утверждать, что видели пламя.
То, что «Кингфиш» смогла возвратиться в базу, — большая заслуга ее конструкторов и строителей. На корпусе подводной лодки образовались большие вмятины, а шпангоуты выпирали, как ребра у загнанной лошади. Мы отослали ее на ремонт в Мэр-Айленд.
Подводная лодка «Хэддок» также попала в тяжелое положение у островов Палау. Она прибавила к своему боевому счету два судна, одним из которых было «Арима Мару» (7389 тонн), и пару вмятин на обшивке боевой рубки. Первая, по нашему предположению, образовалась в результате взрыва глубинной бомбы в непосредственной близости от подводной лодки, когда она находилась на глубине 90 метров; вторая была получена на глубине 125 метров и, несомненно, появилась вследствие сильного давления воды.
«Хэддок» мы также отправили в Мэр-Айленд. Через некоторое время начальник управления кораблестроения и ремонта сообщил мне, что вмятины образовались вследствие просчета при проектировании боевой рубки. Если это и так, то здесь одна из очень немногих ошибок, допущенных при проектировании подводных лодок нашим отлично работавшим управлением кораблестроения, которое возглавлялось вице-адмиралом Нэдом Кокрейном.
Наши подводные корабли пока успешно выдерживали атаки противника, но японские глубинные бомбы день ото дня становились лучше. По-видимому, сведения, выболтанные в начале войны нашими газетами, начали приносить плоды для японцев. Как бы то ни было, глубинные бомбы взрывались теперь на большей глубине, и ходили слухи, что вес их боевого заряда доведен до 454 килограммов.
Подводная лодка «Пайк» прибыла в базу из боевого патрулирования в районе Маршалловых островов. Взрывами глубинных бомб, сброшенных противником довольно точно, была повреждена изоляция токонесущих кабелей главной станции управления электромоторами. Токи большой силы замкнулись на корпус, и лодке пришлось возвратиться в базу. Во всем этом происшествии отрадным явлением было только то, что сварные швы обшивки над электромоторным отсеком успешно выдержали испытание. До этого в кругах конструкторов и строителей было немало споров о том, будут ли сварные швы при бомбардировке подводной лодки такими же прочными, как и клепаные. Испытание, которому подверглась «Пайк», по-видимому, давало ответ на этот вопрос. Сварные швы определенно показали себя с самой лучшей стороны. Поставив станцию на амортизаторы и сменив кабели, подводники были снова готовы к выходу в море.
