Нюрнбергский процесс - Нечаев Сергей Юрьевич

Один из главных организаторов масштабного террора в отношении польского и еврейского населения Польши Ганс Франк заявил, что немецкая вина была «стерта преступлениями, совершенными против немцев русскими, поляками и чехами». Он также призвал немецкий народ «вернуться к Богу».

Рейхсминистр вооружений и военного производства Альберт Шпеер назвал Гитлера виновником мировых бед и предупредил слушателей об опасностях современных технологий — о ядерной угрозе для цивилизации. Он завершил свою речь словами: «Да защитит Бог Германию и культуру Запада!»

Начальник штаба оперативного руководства верховного командования вермахта Альфред Йодль заявил: «Гитлер говорил мне в июле 1940 года о возможном столкновении с Россией. Он хотел опередить наступление русских, намечавшееся, по его словам, осенью следующего года. Гитлер был убежден в том, что Россия нападет на нас и что Англия подталкивает ее к этому. На обвинение в бомбежке Роттердама я отвечу, что потери там были не столь тяжелые, как при бомбежке Лейпцига, осуществленной союзниками тогда, когда они уже знали, что выиграли войну. Нападение на Россию основывалось на мнении политиков, что Россия не соблюдает пакт о ненападении».

Создатель «расовой теории» нацистов Альфред Розенберг в своем «последнем слове» сказал:

«Каждый американец трепещет перед властью прессы. Бедный Херст[7]! Только потому, что он опубликовал несколько моих статей и сфотографировался со мной, весь его газетный синдикат чуть ли не обанкротился <…> Вы твердите о наших преступлениях, а как насчет 300 тысяч уничтоженных атомной бомбой в Японии? И воздушных рейдах союзников над нашими городами? Ведь все это также было массовым убийством!»

Кстати, ссылки на американо-британские бомбардировки Германии, а также на ядерные удары по Хиросиме и Нагасаки были сделаны еще несколькими подсудимыми.

Рейхсминистр внутренних дел Германии Вильгельм Фрик сказал:

«Каждая раса имеет право защищать себя подобно тому, как это делали евреи в течение тысячелетий. У вас, в Америке, возникнет аналогичная проблема. Нюрнбергские расовые законы служили охранению арийской расы. Повешение… Что ж, я не ожидал ничего иного. Право всегда на стороне сильнейшего».

Идеолог расизма Юлиус Штрейхер тоже говорил о евреях:

«Этот процесс — триумф мирового еврейства. Они распнут меня. Я уверен. Трое судей — евреи. Я не мог убить жену и самого себя, когда мы были в Тироле в конце войны. Я решил, что должен нести свой крест. Не я создал еврейскую проблему: она существовала веками до меня. Я видел, как евреи проникали во все сферы германской жизни, и я сказал, что этому должен быть положен конец».

Коснулся еврейской темы и правитель Австрии, оккупированных Польши и Нидерландов Артур Зейсс-Инкварт: «Антисемитизм был силен в Польше в течение столетий. Там, а не в Германии, существовал клич: „Спасать веру — уничтожать евреев“».

Министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп был более многословным. Он заявил, что США и Великобритания в 1946 году столкнулись с теми же вопросами, с которыми Германия столкнулась в 1939 году: как остановить территориальные претензии и внешнеполитические амбиции СССР.

А закончил свое «последнее слово» он такими словами:

«Через несколько лет юристы всего мира отвергнут этот суд. Вы не можете вести процесс без соблюдения даже намека на законность.

Я был, конечно, одним из вернейших его [Гитлера. — Авт.] последователей. Фюрер обладал необычайной притягивающей силой. Нельзя понять это, если никогда лично не встречаться с ним. Все находились под влиянием его обаяния. Во время подписания Мюнхенского соглашения Даладье и Чемберлен испытали это на себе. Неужели вы не в состоянии ощутить огромной силы личности Гитлера? Не можете почувствовать, что он обладал способностью одним словом завоевывать людей?

Я всегда выступал за союз между Германией и Россией. Что касается Англии, то она могла легко предотвратить войну. Если бы только сказала полякам, что они должны соблюдать мир, то можно было бы избежать всей войны. Но Британия проводила свою давнюю политику балансирования в Европе. Наши требования были вполне приемлемыми. Стоило ли воевать из-за них? Мы, немцы, особенный народ; мы чересчур лояльны.

Люди, кажется, не понимают этого.

Мы могли бы разрешить еврейскую проблему мирными средствами. Путем квот, либо отправкой их [евреев. — Авт.] на Восток или Мадагаскар.

Германия не нарушила Мюнхенского соглашения. Наша ошибка заключалась лишь в том, что мы проиграли войну. Можно напомнить, что Америка использовала армию для подавления оппозиции 150 раз за последние 150 лет.

И вы проводили неограниченную войну на всем Тихом океане, к которому Америка в реальности имеет весьма косвенное отношение. А когда мы взяли под свой протекторат Богемию и Моравию, принадлежавшие Германии тысячу лет, это было названо агрессией!»

Начальник штаба верховного командования вермахта Вильгельм Кейтель признал свою вину в том, что он «был не в состоянии предотвратить то, что следовало предотвратить».

Один из организаторов военной экономики нацистской Германии Ялмар Шахт признал свою ошибку в том, что он не сразу увидел преступную природу Гитлера.

Главнокомандующий военно-морским флотом нацистской Германии Карл Дёниц заявил, что верно вел подводную войну: он сказал, что снова повторил бы все то, что уже сделал.

«Правая рука» Геббельса Ганс Фриче предостерег: «Если вы полагаете, что это — конец, то вы ошибаетесь. Мы присутствуем при рождении гитлеровской легенды».

Вальтер Функ, Франц фон Папен и Константин фон Нейрат не отрицали факт преступлений, но объявили, что лично их совесть чиста.

Председатель суда Джеффри Лоуренс завершил заседание упоминанием работы адвокатов: он напомнил собравшимся о том, в каких обстоятельствах адвокаты подсудимых были вынуждены работать несколько последних месяцев. Он уточнил, что после окончания процесса адвокаты перейдут под защиту Союзнического контрольного совета.

И разбирательство было отложено на неопределенный срок — до тех пор, пока трибунал не будет готов огласить окончательные приговоры.

Вынесение приговора

Работа над юридическими проблемами приговора была начата за несколько месяцев до последнего выступления обвиняемых — 10 апреля 1946 года. И вот теперь, 1 сентября 1946 года, судьи переместились из зала суда в небольшой конференц-зал Дворца юстиции, где на следующий день начали обсуждать черновой вариант приговора.

Председатель суда Джеффри Лоуренс полагал, что форма и стиль окончательного приговора должны быть последовательными, то есть написанными одним человеком. Соответственно, британский судья Уильям Норман Биркетт, ранее составлявший большую часть публичных заявлений и постановлений трибунала, был наиболее очевидным кандидатом на роль такого автора.

При этом понятно, что работа судей сопровождалась многочисленными разногласиями как по поводу каждого из пунктов обвинения, так и по вопросам виновности отдельных людей и организаций. Необходим был компромисс, и среди судей по этому поводу шла усиленная «торговля».

Наиболее острые споры вызвало обвинение в заговоре. Кроме того, вопреки позиции советских судей, остальные члены Международного военного трибунала пришли к выводу, что обвинение не смогло доказать, что Генеральный штаб, Верховное командование вермахта и Имперский кабинет вообще являлись организациями. В результате судьи постановили, что они не были группами в юридическом смысле, подразумевавшемся в уставе Международного военного трибунала, и это стало формальным основанием для непризнания их преступными организациями.

Дело против СА[8], то есть против «штурмовиков» или «коричневорубашечников» (по аналогии с итальянскими «чернорубашечниками»), также было прекращено якобы из-за отсутствия сплоченности в данном формировании.