Евгений Лукин - Танки на Москву

Отчаявшись, Джохар Дудаев решил устроить всенародный трибунал среди руин Грозного – разрушенной, но непокоренной столицы Чеченской Республики Ичкерия.

– Мы будем судить их здесь, на месте преступлений, – заявил он. – Бесчисленные могилы, обугленные деревья и сама сожженная земля будут свидетелями. В зале заседаний суда за железной решеткой перед табличками с фамилиями обвиняемых положим наручники. Их будет судить весь чеченский народ. И любой чеченец будет иметь право привести приговор в исполнение!

Список высокопоставленных преступников для всенародного суда был уже готов, когда к нему проявил интерес сам Борис Ельцин. Через депутата Государственной думы Константина Борового он попытался узнать, какое место в этом списке занимает персона российского президента.

– Последнее, – ответил Дудаев.

– Почему?

– Потому что кроме позора и бесчестья, эта война ничего ему не принесла. Виноваты те, кто затеял это кровопролитие ради личной власти и личной выгоды.

Константин Боровой остался доволен ответом. Он доложил об этом куда следует – должно быть, там тоже выразили удовлетворение.

Константин Боровой происходил из семьи пламенных революционеров. Его дедушка по матери Иосиф Фаликзон – секретарь Иркутского горкома партии большевиков Алексей Снегов – был снят с должности из-за «семейственности и зажима самокритики», то есть культивирования клановых, тейповых отношений. Отец нашего депутата – Натан Боровой – работал секретарем Российской ассоциации пролетарских писателей, которая прославилась травлей русских классиков от Михаила Шолохова до Михаила Булгакова. Не чурался литературного творчества и сам Константин Боровой, сочинявший скабрезные частушки про своих коллег – депутатов Государственной думы второго созыва:

Из чеченского окопаПромышляет Вольский.Коммунистам лижет попуПрофсоюзник скользкий!

То не гром бушует в небе,То не хрен большой летит –Генерал товарищ ЛебедьО политике трендит.

Депутат Боровой появился в Чечне зимой 1996 года – сразу после избрания в высшее законодательное собрание страны. Сказал, что ему поручили вести переговоры о прекращении войны и установлении мира. Это выглядело странным, поскольку до него посреднические функции исполняли представители более высокого уровня – министры российского правительства или командующие объединенной группировкой войск. Но Джохар Дудаев никогда не уклонялся от контактов с политиками или журналистами, даже если они подозревались в тайном сотрудничестве с российскими спецслужбами. Он пользовался любой возможностью, чтобы довести нужную ему информацию или дезинформацию до заинтересованных лиц в Москве. В его положении глупо было бы отказываться от такого шанса.

Константин Боровой четырежды приезжал в Чечню и встречался с опальным президентом. Иногда его сопровождала стайка преданных журналистов. Иногда он появлялся на секретных чеченских базах один. Но чаще всего депутат общался с Джохаром Дудаевым по спутниковому телефону – чуть ли не каждый день. Впоследствии он делился сведениями о содержании этих бесед.

«Там было огромное количество конкретных вопросов, – рассказывал он. – Была миротворческая миссия ОБСЕ, с которой у Дудаева то получалось разговаривать, то не получалось. Там были очень конкретные вопросы взаимоотношений Дудаева с ливийским лидером Каддафи. Я объяснял, что этого делать нельзя, с моей точки зрения. Был момент, когда Джохар Мусаевич вдруг стал делать какие-то антиамериканские заявления. У нас был большой разговор на эту тему. Ну не было там никакого антиамериканизма! Может быть, это был “пас” в сторону Каддафи».

Вечером 21 апреля 1996 года Джохар Дудаев выехал в предгорья Гехи-Чу для телефонных переговоров. В поездке его сопровождала супруга. Алла Дудаева очень беспокоилась за мужа: ей постоянно снились зловещие сны. «Если умрем, то умрем вместе», – думала она. К тому же на этот раз ей хотелось связаться с американским радио «Свобода» и прочитать свои последние стихи:

Но доброта не побеждает:Кровавым войнам нет конца.Путь на Голгофу освещаютМундиры в рясах без лица.И неизвестно, чей приказ –Убить! – звучит на этот раз.

Легковушка, окрашенная в зеленый защитный цвет, въехала на неприметную поляну и встала между двумя небольшими холмами. Деревья, стоявшие на склонах, почти полностью закрыли машину – сверху ее невозможно было разглядеть. Джохар поставил дипломат со спутниковым телефоном «Инмарсат» на капот автомобиля и вытащил кабель антенны.

– Отойди к оврагу, – попросил он супругу. – Ты еще успеешь покорить слушателей своей поэзией.

Свита уже находилась на почтительном расстоянии, чтобы не слышать, с кем и о чем говорит президент. Дудаев поймал сигнал спутника и набрал номер телефона Борового.

– Здравствуйте, Константин Натанович. Как самочувствие?

– Спасибо, Джохар Мусаевич. Меня сейчас очень волнует ситуация с началом мирных переговоров.

– Я вам должен сообщить, что вчера закончился Общенациональный конгресс чеченского народа. На нем принято решение о невозможности переговоров с теми, кто совершил преступления против человечности на территории Чеченской Республики Ичкерия.

– Кто конкретно имеется в виду?

– Списки этих преступников будут опубликованы в ближайшее время.

– Каково было настроение на конгрессе?

– Очень радикальное. Большое количество молодых людей объединились в организацию «Джихад» и готовятся к мести, к приведению в исполнение приговоров против военных преступников.

– Мне кажется, что это очень опасно. Сейчас наметились пути разрешения кризиса, начало переговоров.

– Я уже много раз вам говорил, что это не чеченский кризис, а русско-чеченская война.

– Возможно ли, что начнет налаживаться диалог с теми, кого вы называете национал-предателями? Эти люди готовы на цивилизованный контакт.

– Я знаю. Они уже ищут прямых контактов со мной. Завгаев, Хаджиев и Автурханов уже ползают вокруг… Кстати, в ближайшее время может быть очень горячо в Москве. Вы сами-то в центре живете?

– В центре. Более того, в соседнем доме с Министерством внутренних дел.

– Лучше бы вам сменить на время место жительства.

– Для меня это неприемлемо, Джохар Мусаевич.

– Россия должна пожалеть о том, что она делает…

Разговор неожиданно прервался.

Алла Дудаева отошла к глубокому оврагу. Из оврага тянуло холодом и сыростью. Вечернее солнце медленно опускалось за горы. Верхушки деревьев золотились теплым солнечным светом. Птичий хор радостно звенел в весеннем воздухе. И только одна птица издавала странные звуки, напоминавшие то ли плач, то ли стон.

– Ваха, ты же старый охотник, все горы облазил, – обратилась она к президентскому охраннику. – Что за птица так плачет, так надрывается?

Охранник прислушался, но ничего не сказал – отошел к легковушке. Из-за высоких облаков донесся тонкий, еле различимый гул. Над горами кружился самолет дальнего радиолокационного дозора. Он ловил электронные излучения, исходящие со спутникового телефона, и передавал точные координаты. Получив целеуказание, подлетевшие к месту штурмовики выпустили две ракеты с лазерными головками наведения. Первая ракета попала в легковушку и разнесла ее в клочья. Вторая ракета воткнулась в землю рядом, но не разорвалась.

Взрывная волна сбросила женщину в овраг. Боковым зрением она успела увидеть лишь желтое пламя, вспыхнувшее над машиной. Выбравшись из оврага, Алла Дудаева оглянулась – на поляне никого не было. И легковушки зеленого защитного цвета тоже не было – вместо нее дымилась груда искореженного металла. Ничего не видя, она двинулась вперед. И вдруг словно споткнулась – перед ней лежал Джохар. Его лицо было бледным, глаза недвижно застыли, а с губ слетал последний вздох. Она ощупала все тело – повреждений нигде не было. И только на голове, с правой стороны затылка, зияла огромная кровоточащая впадина. Джохар Дудаев умирал – молча, не издав ни единого стона, как подобает чеченскому волку.

Подошел охранник, встал на колени перед Джохаром.

– Это плакала кукушка, – прошептал он. – Она предрекала смерть.

В горном селении Гехи-Чу начался тезет – обряд чеченских похорон. Джохар лежал на ковре в чистой, проветренной комнате. Его бледный лоб украшала зеленая лента с арабской вязью, опаленные волосы были убраны под белую ткань. На левой стороне лица горела огненная печать от ракетного удара. В ногах сидела Алла Дудаева и тихо распевала печальные стихи:

О, мой прекрасный бедуин,С каких песков, с каких равнинЛетит горячий суховей…

Проститься с Джохаром Дудаевым приехали его друзья и соратники. Вице-президент Зелимхан Яндарбиев присел у изголовья и прочитал короткие суры из Корана. Полевой командир Шамиль Басаев долго плакал и молился. Один за другим, не переставая, приходили боевые товарищи Джохара, отдавали ему честь и соболезновали вдове.