Николай Александров - Мы из розыска…
— Чертовщина… — пробурчал Андрей. — Не повезет, так с самого начала. Слушай, тебе сегодня кошка не попадалась? Может, баба с пустыми ведрами? Чего такое фатальное нагромождение бед? Где теперь прикажешь искать телефон?
— А если опять воспользоваться рацией?
— Напрямую не получится. Если только через Филиппа…
— Давай попробуем. — Они пошли назад к дому, где стояла машина.
— Кстати, — снова подал голос Морозов, — хочешь, скажу интересную штуку? Мы когда алкаша в квартире тормошили, он сперва, как говорится, ни бе, ни ме, ни кукареку… Не в том был состоянии. Потом очухался немного и забормотал… Сначала ругался, что ментам на съедение его швырнули, а потом все про какой-то кетмень вскрикивал. Я понимаю, что-то вроде среднеазиатской тяпки…
— На туркмена похож? — насторожился Андрей.
— Кто его знает, чернявый вроде, смуглый…
Андрей остановился и посмотрел на товарища.
— По сводке о гастролерах фигурировал один тип — какой-то «Оглы»… Не он ли? У меня его снимок под стеклом лежит… Но есть еще одно интересное направление — надо с водителем посоветоваться…
— С Буренковым?
— Да. Он, кажется, раньше в таксопарке работал…
— Что из этого?
— Когда мы выносили пьяного, из квартиры напротив выглянул довольно осторожненький мужичок. Оказалось, он шофер такси. Недавно вернулся с работы, еще не ложился…
— Короче…
— Он видел Залихватову…
— Когда?
— Минуту, определимся… — Морозов посмотрел на часы — циферблат едва был виден в свете фонаря, — сейчас без десяти четыре… Стало быть, видел он ее чуть больше часа назад. Она садилась в машину с высоким светловолосым молодым человеком.
— Номер машины не запомнил?
— В том-то и дело, что на это он внимания не обратил…
— Тогда это не вариант!
— …но он знает водителя. Даже перекинулся, говорит, с ним парой слов. Зовут его Лешкой, Алексеем то есть… Они вместе однажды ремонтировались, и он утверждает, что машина из девятнадцатого… Радиофицированная.
— Что ж ты молчал, голова садовая! Надо рвать когти к диспетчерам в парк, поднимать вызовы, искать адрес по маршруту и выяснить, куда поехали…
Утехин колебался — с одной стороны, надо действовать, на счету каждая минута, с другой, все еще нет стопроцентной уверенности, что розыск идет по верному пути. Бросившись сломя голову в погоню за таксистом, можно безвозвратно потерять эти же самые минуты.
Алексей Буренков возился в двигателе. Из-под отброшенного капота светилась лампочка аварийного освещения. Выслушав ребят, он сразу же охладил их пыл:
— В таксопарк сейчас соваться бесполезно, — он вытер руки промасленной тряпкой. — У них сейчас самая запарка. Да и пересменка, наверное, уже была…
— Где он, девятнадцатый?
— На другом конце города — в Волгоградском районе, но ехать туда ни к чему.
— Почему? — недоумевал Морозов.
— Заказы принимает диспетчерская, расположенная в центре города.
— Может, сделать иначе… — пытался найти выход Утехин, — поехать в управление, позвонить коллегам, на чьей территории диспетчерский пункт, и попросить их…
— Интересно, как быстро они выйдут на этот заказ? — поинтересовался Олег.
— Будем надеяться на час-полтора… — задумчиво сказал Андрей. — У тебя там нет знакомого опера?
— Есть-то есть, — вспоминал Морозов. — Весь вопрос в том, кто сегодня дежурит…
Буренков завел двигатель и абсолютно спокойным и бесстрастным голосом предложил:
— Хотите, сделаем за двадцать минут?
Андрей и Олег удивленно уставились на шофера, пытаясь понять, шутит тот или говорит серьезно. Однако на лице Буренкова не было и тени насмешки:
— У меня там есть знакомая дежурная. Подъедем и все сделаем быстрее быстрого… Идет?
— Давно такого не видел, — фыркнул Морозов. — Какая-то фантастика…
Криминалисты позвонили только в пять утра. Они сообщили немало, но хотелось большего: на чашке обнаружен отчетливый след пальца. Похоже, что это был указательный палец правой руки. Узор завитковый, четкий, с большим количеством хорошо различимых деталей… На этом информация обрывалась. След пальца отдали эвээмщикам — теперь пусть они — боги математики, определяют, кому он может принадлежать. Пусть пороются в своей памяти: чем черт не шутит, вдруг попадал в поле зрения милиции этот ресторанный знакомый девушек? Больше ясности было с такси — в найденной записи о заказах конечным пунктом значился Банный переулок…
Судя по картам и справочникам, здесь давно не было никаких бань. Днем в этом переулке функционировало печально известное всей Москве квартирное бюро с его акулами-маклерами, выискивающими жертвы.
«Банная, банный, банщик… — мусолил в уме Утехин прилипчивое слово, пытаясь вникнуть в смысл, вспоминая, что есть в этом злополучном месте. — Два или три магазина, кажется, ремонт обуви, парикмахерская…» — Ничего толкового не вспоминалось.
«Ума — два гумна, а баня без крыши…» — невесело вздохнул сидящий на заднем сиденье Морозов — ему тоже никак не удавалось ухватить нить рассуждений… Что-то, проливающее свет, может, отгадка, было рядом.
Буренков с невозмутимым видом крутил баранку да попыхивал очередной папиросой. Время шло к утру, а глядя на него, нельзя было сказать, что сутки его дежурства подходят к концу. Осталась сущая ерунда, меньше четырех часов…
— Есть! — Утехин хлопнул ладонью по лбу. — Рижский вокзал!
— Что? При чем здесь Рижский вокзал?
— Помнишь сезонку, Каина и маршрут Рига — Тукумс? А теперь твои слова — грозил каким-то кетменем… Не тяпкой среднеазиатской он грозил, а чем-то вроде Каина! Ясно тебе?
Буренков недоверчиво посмотрел на оперативников:
— Меняем направление на Рижский вокзал?
— Давай, Леха, давай, — одобрительно хлопнул его по плечу Морозов. — Если мне не изменяет память, первый поезд на Ригу уходит в шесть сорок…
— То есть до отхода осталось всего двенадцать минут! — сообразил Утехин и тоже хлопнул водителя по плечу. — Вся надежда на тебя, сворачивай и дуй кратчайшим путем!
Резко завизжали тормоза. Алексей в крутом вираже бросил машину рывком в темный переулок, и сразу же двигатель взвыл на высоких оборотах. Светало.
Машин на улице стало больше — легковушек, такси, служебных со всякими «мигалками» на крышах…
«Газик» резко подбрасывало на ухабах, довольно заметно заносило в сторону при поворотах на мокром асфальте.
Вдруг мотор «запел» на высокой ноте, и наступила полная тишина.
— Что? Что? — одновременно выпалили Морозов и Утехин.
Буренков пулей выскочил из застывшей посреди проезжей части машины, поднял капот, подергал за какой-то проводок и горько произнес одно-единственное слово: «Бензин».
— Что бензин?
— Кончился, черт его дери! — чуть не плакал водитель. — Говорил я Филиппу, чтобы дал двадцать литров, а на этом старье, — он пнул ботинком скат, — за ночь десять литров ухайдакали…
— Бежим! — не раздумывая прохрипел Утехин. — Здесь дворами и выскакиваем прямо к подъездным путям… До отправления семь с половиной минут… Быстрее!
И они побежали. Утехин, словно спортсмен на дистанции, размеренно выкидывал длинные ноги, бежал так, как учили — вдох через нос, выдох через рот. Сзади наступал на пятки Олег. За спиной остался сквер, улица, площадь… Когда Андрей добежал до дальнего края платформы, по радиотрансляции раздался голос, возвещавший об отправлении скорого поезда. Натужно взревел протяжный гудок электровоза, торопивший провожающих и замешкавшихся на платформе пассажиров.
Утехин успел добежать до последнего вагона уже тронувшегося поезда и, невзирая на протест проводницы, вскочил в полураспахнутую дверь. Обернувшись, он посмотрел на платформу — Олегу оставалось до двери еще чуть-чуть. Левой рукой Андрей намертво вцепился в поручень, а правой втянул Морозова.
— Вы что, — кричала проводница, — с ума посходили!.. Да за такое дело меня с работы уволят… Прыгать на ходу… Совсем очумели! Не пассажиры, а сущее наказание. Что, опоздали? Ваши билеты!
Ребята отошли в глубину тамбура, позволили женщине беспрепятственно закрыть дверь. Морозов достал было сигареты и собирался закурить, но Андрей сделал ему знак рукой — подожди. Надо потерпеть, пока она успокоится.
Женщина повернулась к розыскникам:
— Билеты!
— Когда у него первая остановка, мамаша? — еще не отдышавшись как следует, с трудом переводя дыхание, произнес Андрей. — Наверное, часа через два?
— Что? — опешила проводница. — Я вам сейчас покажу мамашу… Сынки выискались… — Неизвестно откуда в ее руке оказалась кочерга. Ни Андрей, ни Морозов еще ничего не успели сказать, а женщина уже пятилась задом к двери, ведущей в вагон. Андрей торопливо раскрыл удостоверение с золотым тиснением: «Московский уголовный розыск». Женщина по инерции продолжала ворчать:
