Марк Солонин - Другая хронология катастрофы 1941. Падение "сталинских соколов"
Незавершённость развёртывания и неотмобилизованность войск округа была усугублена странной беспечностью командования Западного ОВО. По сей день не удалось обнаружить (что, однако, не может – при сохраняющейся ситуации с закрытостью архивов бывшего СССР – служить основанием для категорических утверждений) документы, которые бы свидетельствовали о решительных действиях по повышению боеготовности войск в последние предвоенные дни – подобно тому, что пыталось сделать командование соседнего, Прибалтийского ОВО.
Несмотря на то, что сосредоточение немецких войск у границы было достаточно точно выявлено разведкой, несмотря на отчётливо слышимый гул моторов выдвигающихся к границе танковых колонн вермахта, командующий Западным ОВО генерал армии Д. Г. Павлов так и не принял все возможные в рамках его полномочий (и ограничений, накладываемых «большой игрой» Кремля) меры для приведения вверенных ему войск в боеготовое состояние. Некоторые решения руководства округа – такие, как вывод многих зенитных частей на окружной полигон восточнее Минска, сосредоточение двух десятков артиллерийских полков 10-й армии на полигоне Червоный Бор вблизи границы, размещение в казармах Брестской крепости двух стрелковых дивизий, размещение 22-й танковой дивизии (14-й МК) в просматриваемом противником военном городке у самой линии пограничных столбов – вовсе не находят рационального объяснения и на протяжении многих лет остаются предметом ожесточённых споров в мемуарной и публицистической литературе…
Очертания границы (выдающийся далеко на запад «белостокский выступ»), характер местности и дорожная сеть (непроходимый район лесов и болот в районе Белостока и южнее его, наличие магистральных автодорог Брест – Минск и Вильнюс – Минск) подсказывали вполне очевидный план действий немецких войск: нанесение двух мощных ударов подвижными соединениями под основания «белостокского выступа» с последующим окружением советских войск. Варианты возможны были лишь в определении глубины оперативного прорыва и, соответственно, размеров образуемого «котла».
Советское командование, как можно судить по содержанию Плана прикрытия ЗапОВО, предполагало, что противник нанесёт удары по направлениям Сувалки – Лида, Сувалки – Белосток, Седльце – Бельск, Брест – Барановичи; другими словами, предполагалось, что глубина ударов противника не выйдет за пределы т.н. «Западной Белоруссии». Командование Группы армий «Центр» и 3-й танковой группы вермахта предлагало гораздо более решительный вариант действий, с ударом 3-й ТГр через Вильнюс на Полоцк и Витебск, 2-й ТГр от Бреста на Бобруйск, Рогачев с последующим окружением всей группировки советских войск, находящихся к западу от линии рек Западная Двина и Днепр. Однако Верховное командование вермахта отклонило эти предложения как авантюристичные и решило «ограничиться» окружением войск Западного фронта со смыканием немецких танковых клиньев в районе Минска.
В составе ГА «Центр» насчитывалось 31 пехотная, 9 танковых, 1 кавалерийская и 7 «расчётных» (с учётом отдельных моторизованных частей и соединений ваффен-СС) моторизованных дивизий. Формально говоря, численное превосходство вермахта было весьма скромным – 48 немецких дивизий против 43 советских (две кавдивизии Красной Армии учтены здесь как одна «расчётная дивизия»). На стороне наступающих (вермахта) не было и количественного превосходства в танках. Так, в составе четырёх мехкорпусов Западного фронта (т.е. не считая формирующиеся 17-й и 20-й МК, не считая танковые полки кавалерийских дивизий и сотни лёгких плавающих танков в составе стрелковых дивизий) было 2345 танков, а на вооружении танковых дивизий ГА «Центр» числилось суммарно 1936 танков (к этому числу следует также добавить порядка 280 САУ разных типов в составе отдельных дивизионов «штурмовых орудий» и самоходных «истребителей танков»).
В такой ситуации исход оборонительной операции в Белоруссии (если принимать во внимание лишь военно-оперативные соображения, оставляя за скобками всё остальное) определялся главным образом двумя факторами.
Во-первых, способностью частей и соединений первого оперативного эшелона Западного фронта задержать, опираясь на естественные (реки Буг, Бебжа, Неман) и рукотворные (порядка 500 дотов Гродненского, Осовецкого, Замбровского и Брестского укрепрайонов) оборонительные рубежи, наступление численно превосходящих сил противника на 3 – 4 дня.
Это позволило бы завершить основную часть мобилизационных мероприятий (плановые – разумеется, полностью сорванные в реальности – сроки отмобилизования составляли 1 – 2 дня для стрелковых дивизий, 3 – 5 дней для танковых и моторизованных), доукомплектовать войска приписным составом и автотранспортом, а также значительно уплотнить оборону за счёт выхода к фронту 11 свежих стрелковых дивизий «второго эшелона». С точки зрения советских уставов того времени (ПУ-39) оборона против численно превосходящих сил противника рассматривалась как норма, а вовсе не как особые «форс-мажорные» обстоятельства («п. 369. Оборона преследует цель упорным сопротивлением разбить или связать наступление превосходных сил противника меньшими силами… п. 370. Оборона должна противостоять превосходным силам наступающего противника, располагающего мощными средствами подавления…»).
Во-вторых, способностью 6-го мехкорпуса нанести мощный контрудар. Этот практически полностью укомплектованный мехкорпус дислоцировался в районе Белостока (т.е. в самом центре «выступа») и ещё до начала боевых действий получил 1131 танк (в том числе 452 новейших Т-34 и KB), 294 трактора/тягача, 4779 автомашин и 1042 мотоцикла. Вероятно, самым многообещающим мог бы стать удар 6-го МК по направлению на Варшаву, до которой от тогдашней западной границы оставалось менее 100 км по шоссе.
В Варшаве находился штаб ГА «Центр», важнейшие базы тылового снабжения, крупный железнодорожный узел. Остановить этот удар противнику было, по сути дела, нечем. Решительно массируя силы на направлениях главного удара (т.е. у оснований «белостокского выступа»), немецкое командование с неизбежностью ослабило центр своего оперативного построения, где 10 вытянутых «в нитку» пехотных дивизий прикрывали участок границы протяжённостью в 150 км. По всем канонам военной науки выдержать сосредоточенный удар тысячи танков такая «нитка» не могла.
В реальности возможность нанесения контрудара по линии Белосток – Варшава даже не обсуждалась (по крайней мере, об этом ничего не известно – ни из документов, ни из мемуарной литературы). 6-й мехкорпус был направлен сначала на юг, к Вельску, а затем – в прямо противоположном направлении, на Гродно. Фактически контрудар конно-механизированной группы Западного фронта (6-й и 11-й мехкорпуса, 6-й кавкорпус) свёлся к разрозненным и неуверенным попыткам остановить продвижение немецкой пехоты в районе южнее Гродно (у местечек Сидра, Кузница, Индура), которые противник оценил как «отдельные атаки (по 10 – 20танков) местного значения». (182)
Вечером 25 июня командование Западного фронта отдало приказ об общем отходе на линию Лида – Слоним – Пинск, однако для деморализованных и уже практически неуправляемых войск этот приказ послужил лишь толчком к началу беспорядочного отступления. 26 июня командующий Группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Ф. Бок записывает в своём дневнике: «Противник демонстрирует признаки полной дезорганизации». (183) В тот же день в донесении штаба 9-й армии вермахта появляется следующая фраза: «Обнаружение в лесах неповреждённых танков без экипажей позволяет сделать вывод о том, что они [экипажи] ожидают в надёжных укрытиях момента для нападения». (184) Фантазии немецких генералов не хватило на то, чтобы предположить другую причину появления на обочинах лесных дорог брошенных танков…
27 – 28 июня немецкие «танковые клинья» сомкнулись у Минска. В полосе Белосток – Минск возник гигантский (площадью порядка 60 тыс. кв. км, что чуть меньше территории Бельгии и Голландии, вместе взятых) «котёл» окружения. 1 июля утреннее донесение штаба 4-й армии вермахта констатировало: «Упорные бои продолжаются только под Зельвой, в других районах противник оказывал незначительное сопротивление, отчасти наблюдались признаки полной его деморализации. Количество пленных и трофеев увеличивается, общее их число пока трудно установить». (185) 3 июля в оперативной сводке штаба Группы армий «Центр» были приведены следующие цифры: «На сегодня взято в плен, уничтожено или захвачено: 116 тыс. военнопленных, 1505 орудий, 1964 танка, 327 самолётов. Количество их всё увеличивается. Другие трофеи учёту не поддаются. По неполным данным, потери 4-й и 9-й армий, 3-й танковой группы составляют: 2876 убитых, 7514 раненых, 965 пропавших без вести». (186)
К 5 июля в документах штаба ГА «Центр» число пленных возрастает до 217 тысяч. (187) В итоговом донесении штаба ГА «Центр», составленном в конце сентября 1941 года, утверждается, что в районе Белосток – Минск было уничтожено или захвачено 3188 танков, 1830 орудий, взято в плен 338,5 тыс. человек. (188) Эти цифры вполне согласуются с общеизвестными оценками советских историков, в соответствии с которыми безвозвратные потери (убитые плюс пропавшие без вести) личного состава Западного фронта к 9 июля составили 341 тыс. человек, а учтённое количество раненых составило 77 тыс. человек. (189) Принимая во внимание обычное для войн 20-го столетия соотношение числа убитых и раненых как 1 к 3, а также тот факт, что потери противника в этой операции оказались в десятки раз меньшими, предположение о том, что безвозвратные потери войск Западного фронта состояли главным образом из пленных, представляется вполне реалистичным.
