Мария Гимбутас - Балты. Люди янтарного моря

В VI и VII веках серебряные украшения отличались особой изысканностью. Неизвестно, откуда поступало серебро для их изготовления. Слитки могли привозить по Днепру, по «янтарному пути» через Центральную Европу или через Балтийское море и Швецию. Выделяются массивные круглые серебряные браслеты, утончавшиеся к концам, и ожерелья, изготовленные из серебряной проволоки, с совмещающимися концами, равно как и другие с находящими друг на друга прищипленными концами.

Рис. 48. Солярные и лунарные мотивы на фибулах из Восточной Пруссии

На местное происхождение изделий указывает характерный декор: полоски, круги, полукруги, спирали, точки, крошечные треугольники и ромбы. Серебряные чехлы для рогов изготавливали из серебряных пластин с горизонтальными лентами с выгравированным орнаментом, иногда состоявшим из ряда схематично изображенных человеческих фигурок или оленей.

Вдохновленные образцами скандинавского искусства, курши добавили новые формы и декоративные мотивы. В VII веке на концах огромных крестовидных фибул появились головки змей, и с тех пор схематические изображения оставались мотивом народного искусства Балтии вплоть до XII века. Так называемые фибулы с головой совы были распространены у куршей в VIII и IX веках и продолжали развиваться путем имитации на фибуле щитов, полумесяцев и треугольных зубцов. Они часто встречаются в VI–VII веках в Готланде.

Поражает количество серебра, которым владели богатые люди. Некоторые из ожерелий отличались особой величиной – одно из них из западной части Латвии весило около 1 кг, другое было сделано из переплетенной проволоки длиной 130 см. Его длина вполне позволяла обернуть голову лошади. Склонность к роскоши притупила чувство изящного, и изделия VII–VIII веков стали отличаться определенной примитивностью.

Перемены проявились и в значительном увеличении производства оружия. Изменения в вооружении и возраставшая роль кавалерии наблюдались прежде всего у тех племен, которые подвергались нападениям агрессивных соседей.

В погребениях литовских и судовянских воинов часто встречаются щиты с круглыми железными выпуклостями полусферической или конической формы в середине, железные сабли длиной примерно 50 см с широким лезвием и деревянной рукояткой, железные наконечники копий ромбовидной или листовидной формы, стремена, части уздечек и другие детали конской упряжи.

Рис. 49. Фибула в форме головы совы. Бронза с серебряным напылением (IX в.). Лубана, Латвия

Возможно, хорошо вооруженная кавалерия этих племен остановила постоянные набеги со стороны славянских народов и помешала проникновению на свои племенные территории. Жившие у Балтийского моря курши сталкивались с возраставшей опасностью со стороны Скандинавии, их могилы говорят о том, что это было беспокойное время.

Тут же, в погребениях воинов, обнаруживаем шпоры, фрагменты уздечек, наконечники для копий и щиты, равно как и косы, топоры с соединением, ножи и украшения. Часто вместе с павшим воином хоронили и его лошадь. В болоте Тиры около Руцавы (запад Латвии) обнаружили неповрежденный деревянный щит, обтянутый с обеих сторон кожей, в центре которого сохранился полусферический железный выступ. Щит относится к началу или середине IX века, то есть к периоду ожесточенных битв между куршами, датчанами и шведами.

Славянское движение к северу было внешним проявлением нестабильности в Южной Руси и отразило перемены в этнической структуре. Вторжение гуннов в 375 году сокрушило власть готского государства. Освободившись от влияния готов, славянское племя антов заняло Северное Причерноморье от низовьев Дуная до Азовского моря.

Постоянные вторжения печенегов, булгар и особенно аваров, которые в первой половине VI века доходили до границы густых лесов, расположенных вдоль реки Десны и верховьев Оки, завершились проникновением славян в земли западных балтов и финноугров, где они практически не встретили должного отпора.

К 400 году н. э. интенсивная торговля между балтами и финноуграми, достигшая расцвета в IV веке, прервалась. Некоторые холмовые поселения и укрепления, находившиеся в Прибалтийском регионе, были покинуты, в других видны разрушения, вызванные пожарами. Сохранившиеся остатки поселений свидетельствуют об упадке материальной культуры, являясь косвенными свидетельствами тех невзгод, что обрушились на балтийские племена.

Первые признаки славянской экспансии на север пока еще не подтверждены в достаточной степени археологическими находками. Слишком незначительным оказалось количество погребений и поселений. Однако здесь и там появлялись единичные курганы и поселения, аналогичные тем, что встречались в районе Киева и на Волыни и даже в славянских землях Центральной Европы, которые нельзя считать балтийскими. Похоже, что территория между Киевом и Новгородом между V и VIII веками последовательно занимали различные племенные группы.

Поселения, состоявшие из полуподземных жилищ (землянок) с глиняными полами и стенами, погребальные принадлежности в круглых, конических или продолговатых курганах, деревянные конструкции, расположенные внутри курганов, грубая и полированная керамика, похожая на изделия из района Киева и Волыни, а также из Богемии и Моравии, стали отличительными элементами славянской культуры, распространившимися в землях, расположенных к северу от Киева и Воронежа.

Ряд сходных погребений и поселений обнаружены на Волыни, в среднем Поднепровье и в районе верхнего Дона близ Воронежа, они датируются от VI до IX века и бесспорно признаются славянскими. Они обозначаются как «поселения пражского типа» в Волыни, «холмистые укрепления роменского типа» (расположенные вдоль низовьев Десны), вдоль рек Сейм, Сула и Ворскла и «холмовые укрепления борщевского типа» на верхнем Дону и верхней Оке.

Отдельные различия в типах погребений указывают, что они могли относиться к нескольким западным племенам, древлянам, полянам и вятичам. Сведения о них сохранились со времен первых исторических записей. Датировка ранних погребений и деревень основывается исключительно на сопоставлении их керамики с той, что известна по находкам в Богемии и Моравии, и позволяет отнести эти захоронения и поселения к VI–VII векам. Если некоторые из курганов и холмовых укреплений могут быть датированы даже V веком, то очевидно, что необходимы и дальнейшие разыскания. Ведь в погребениях не обнаружены металлические предметы соответствующего времени.

Ранние признаки пребывания славян на севере обнаружены на территории Пскова, на востоке Эстонии и Латвии и к югу от Чудского озера, в бассейне реки Великой. Здесь найдены длинные, узкие погребальные курганы с кремационными могилами и весьма редкой погребальной утварью, определяемые как принадлежащие племени кривичей.

Датировка V веком основывается на находках круглых и выпуклых орнаментированных бронзовых пластин, щипчиков и браслетов, утончающихся к концам. Аналогичные образцы встречаются в финноугорских каменных курганах в Эстонии. Скорее всего, первые кривичи заняли холмовое поселение в Пскове, и их культура наложилась на финноугорский слой так называемого дьяковского типа, а неукрепленные поселения, расположенные вдоль верховьев реки Великой, сменили балтийские холмовые поселения с гладкой и шершавой керамикой. В этих поселениях встречаются керамика и металлические предметы такого типа, какие находят в длинных курганах.

Странно, что первые курганы и поселения, приписываемые этому племени, расположены так далеко на севере, а не в верхнем течении реки Двины и на территориях Смоленска и Полоцка, где кривичи отмечаются с VII и вплоть до XIII столетия. Очевидно, что во время своих экспансий они не использовали днепровский маршрут, скорее всего приходя через верховья реки Неман и через земли носителей балтийской гребенчатой керамики.

И все же немногочисленные археологические находки не позволяют говорить о заселении кривичами современной Восточной Белоруссии. Однако имеются определенные лингвистические свидетельства, позволяющие предположить, что именно отсюда распространялись кривичи. Скажем, это ранние славянские заимствования из балтийских языков (например, название реки Мерец из литовского Меркис, притока верхнего Немана, которое лингвисты относят к IX веку) и отношения между ранними псковским и польским диалектами.

В современных районах Смоленска и Полоцка длинные курганы кривичского типа датируются начиная с VIII века, и только некоторые относят их к более раннему периоду. Многие курганы в этих районах содержат исключительно балтийские находки латгальского типа.

Они датируются V–XII веками. Даже южнее Смоленска, Москвы и Калуги вдоль притоков реки Жиздры и верхнего течения Десны ряд раскопанных курганных погребений и холмовых укреплений балтийского типа содержит находки сходные с теми, что встречаются в Восточной Латвии, или идентичные им. Датируются эти объекты даже XII веком.