Леонид Иванов - Правда о «Смерш»
По долгу службы мне не раз приходилось бывать на этом плацдарме. Трудность посещения плацдарма состояла в том, что немец нещадно и настойчиво обстреливал эту переправу, практически не делая никаких перерывов, Но для меня все обходилось благополучно,
В целом войска армии находились на Днестре довольно длительное время, вели тяжелую позиционную борьбу — начиная с середины апреля и кончая началом августа 1944 года, когда войска фронта пошли в решительное наступление. Это была известная сегодня Ясско-Кишиневская операция.
Отдел контрразведки «Смерш» 5-й ударной армии находился тогда в крупном селе Глинное, располагавшемся неподалеку от Днестра.
Противник, понимая, что советское командование готовит на этом направлении крупное наступление, вел активную разведку. Он часто засылал свою агентуру через линию фронта, но чаще на парашютах забрасывал в тыл своих агентов. Выброска агентов, как правило, совершалась в ночное время или под раннее утро, когда парашютистов труднее обнаружить.
Контрразведка «Смерш» проводила активную многостороннюю работу по поиску и задержанию таких агентов. В прифронтовой полосе систематически проводились так называемые «прочески» с целью выявления и проверки подозрительных лиц. «Прочески» часто давали свои положительные, часто неожиданные результаты. Соответствующая, постоянная и активная работа велась с местным населением. Целенаправленно использовался полк регулировщиков, водители автотранспорта, связисты, бойцы заградительных отрядов, сотрудники комендатур, роты охраны отделов «Смерш» и многие другие подразделения.
В итоге этой кропотливой и упорной работы удавалось обезвредить опасных агентов немецких разведорганов, прошедших серьезную подготовку в разведывательных школах, одетых в форму солдат и офицеров Советской Армии, имевших чаще. всего безукоризненные поддельные документы и надежные средства связи, прекрасно вооруженных.
Где-то в июле 1944 года от одного пастуха был получен сигнал, что в прифронтовой полосе, в районе поселка Фрунзенское, он в ночное время услышал гул самолетов и наблюдал, как приземлилось несколько парашютистов.
Сигнал был серьезный. Войска готовились к Ясско-Кишиневской операции, и заброска группы парашютистов в наш ближний тыл вызвала у командования серьезную тревогу. Мне, по линии ОКР «Смерш» армии, было поручено обеспечить необходимую работу по их поиску и задержанию. Естественно, сразу возник вопрос, а правду ли говорит пастух. Не приснилась ли ему вся эта высадка. Или он говорит неправду с умыслом, чтобы отвлечь от работы квалифицированных контрразведчиков. Несколько раз говорили с пастухом, и он твердо стоял на своем, клялся и божился, что видел самолет и парашютистов. Тогда мы выехали к месту предполагаемой высадки, чтобы искать парашюты. Из опыта мы знали, что после высадки парашютисты обычно закапывали свои парашюты на склоне оврагов, в кустарниках, болотах и т. д.
Мы стали тщательно осматривать местность. Особое внимание обращали на склоны оврагов, на разные земляные бугорки, взрыхленную почву и т. д. Вскоре на одном из склонов оврага нам удалось найти пять закопанных парашютов. Теперь сомнений не было, что высадка действительно состоялась.
Но что делать, как искать высаженный десант, ведь никаких примет, тем более фамилий, известно не было. Мы пошли по единственному возможному, на наш взгляд, пути. Были созданы четыре оперативных поисковых подгруппы с оперативным работником «Смерш» во главе. Подгруппы были соответственно направлены от места высадки в северном, южном, западном и восточном направлениях. Перед ними была поставлена одна-единственная задача: опрашивать местных жителей — не видели ли они каких-либо посторонних лиц, которые своим поведением вызвали какое-то подозрение. Такой способ наших действий вскоре оправдал себя.
Через день-два одной из подгрупп удалось получить данные от косаря о подозрительном поведении двоих человек в красноармейской форме. На вопрос, откуда они идут, они ответили, указав направление, что из Глинного, хотя Глинное было в противоположной стороне. Военнослужащие предложили косарю закурить и дали ему сигарету, что в условиях военного времени было большой роскошью — наши военнослужащие курили махорку. При появлении на горизонте военной машины они засуетились, заспешили и быстро ушли, непрерывно оглядываясь по сторонам.
По показаниям косаря, на солдатском мешке у одного из красноармейцев было написано чернильным карандашом число 23.
Указанное поведение этих «красноармейцев» вызвало серьезные основания подозревать их в возможной. причастности к разыскиваемым парашютистам. Важной уликой для их поиска явилась цифра 23 на вещевом мешке. Эта улика стала основной в дальнейших поисках.
Для ясности следует отметить, что на фронте каждый красноармеец, имея вещмешок, надписывал на нем свою фамилию или ставил на нем какую-либо цифру. Это делалось для того, чтобы не перепутать одинаковые внешне вещмешки.
Особое внимание было обращено на поиск красноармейца с таким вещмешком в 194-м армейском запасном полку. Такие полки были при каждой армии. Через них проходили тысячи солдат. Одни поступали из тыла по мобилизации, другие из госпиталей после ранения и т. д. Их некоторое время обучали военному делу и потом маршевыми ротами отправляли на передовую, в полки и дивизии.
Так вот, в 194-м запасном полку, входившем в состав 5-й ударной армии, проводилась особо тщательная работа по поиску красноармейца с мешком, на котором было написано число 23. Вскоре в этом полку был обнаружен солдат, на вещмешке которого была указанная цифра. При проверке его красноармейской книжки было установлено, что скрепки сделаны из блестящей нержавеющей стали, на листах нет следов ржавчины.
Стали его допрашивать. Он заявил, что находился в военном госпитале в Тамбове, откуда прибыл после излечения осколочного ранения в ногу. Попросили показать следы раны на ноге. Следы от ран действительно были. Задали вопросы: что из себя представляет здание госпиталя в Тамбове, на каком этаже он лежал, номер палаты, имена медсестер и тому подобное. На все вопросы он дал ответы. Запросили Тамбов. Как и ожидалось, данные не подтвердились. Но и после этого «красноармеец» стоял на своем и не признавался, что является агентом-парашютистом. И только после того как был привезен косарь и проведено опознание, он признался, что является агентом гитлеровской разведки, и дал подробные показания на четырех остальных шпионов.
В течение нескольких дней все остальные агенты были задержаны и разоблачены. Один из них, «капитан», успел получить направление в отделе кадров армии в оперативный отдел штаба 32-го стрелкового корпуса (!). По пути в штаб он был снят с кузова грузовой машины. Двое оказались диверсантами и имели задание взорвать важный железнодорожный мост в районе Балты. Они попали в засаду, устроенную возле моста. У агентов были изъяты магнитные мины, оружие, радиопередатчики, большое количество советских денег. Таким образом, за одну неделю была изъята опасная, подготовленная группа агентов и диверсантов.
Другой пример. Как я уже писал выше, войска армии готовились к наступлению, и командование было особенно заинтересовано в том, чтобы данные о подготовке этой стратегической операции не попали к противнику. Через зафронтовую агентуру и по другим нашим каналам поступили сведения о том, что в 49-й гвардейской стрелковой дивизии, ведущей бои на плацдарме Днестра, действует опасный агент абвера. Были получены его фамилия, имя и отчество, а также информация, что перед войной он работал поваром в ресторане «Метрополь». Данных было вполне достаточно для розыска и задержания. Как обычно в таких ситуациях, дали шифрограмму в отдел контрразведки дивизии о задержании этого агента и этапировании его в ОКР «Смерш» армии. По истечении пяти дней получили ответ, что такого человека в дивизии нет.
Мы забеспокоились. По указанию начальника отдела армии я выехал в отдел дивизии.
С большими трудностями, на рассвете, мне удалось переправиться на плацдарм и явиться в ОКР «Смерш» 49-й гвардейской стрелковой дивизии, начальником которого был подполковник Васильев. Чтобы найти разыскиваемого шпиона, я дал команду собрать списки всех военнослужащих, которые есть в наличии, а также списки убитых, раненых, убывших в командировки.
На это ушло два-три дня. После этого я лично перепроверил все списки. Разыскиваемого агента среди личного состава дивизии не было. Делать больше нечего, на рассвете решил убыть.
Перед отъездом мы сели позавтракать в землянке начальника отдела Васильева. Я обратил внимание на удивительное для боевых условий высокое качество завтрака. Поинтересовался: кто готовил?
Васильев ответил, что недавно у него во взводе охраны ОКР «Смерш» появился новый солдат, работавший поваром до войны. У меня сразу возник вопрос:
