Олег Козинкин - Хотят ли русские войны? Вся правда о Великой Отечественной, или Почему врут историки
(Примечание: «Привести снаряды в боевую готовность» – так говорилось на языке артиллеристов тех лет, сегодня звучит как «привести в окснар» – «привести выстрелы в окончательное снаряжение». Снаряды и гильзы («выстрелы»), калибра 122–152 мм хранятся в деревянном ящике («укупорке»), по два снаряда и две гильзы с пороховым зарядом («ПЗ»). В снаряды взрыватели при хранении не вкручиваются, хранятся в отдельных ящиках, в металлических коробках («цинках») и ввинчиваются в снаряд только перед стрельбой. Взрыватели вкручиваются в снаряды на базах и арсеналах, «приводятся в окснар», в специально оборудованных помещениях (цехах), укладываются в ящики и отправляются в части – либо на временный склад части, либо сразу на позиции. А расчёту орудия остаётся только достать снаряд и гильзу с «ПЗ» из ящика, протереть от смазки и стрельнуть по врагу. Также, при нахождении частей в лагерях, оборудуются ПОСы – пункты окончательного снаряжения (боеприпасов). Ставится палатка, или навес, и там и вкручиваются взрыватели в снаряд с помощью специальных инструментов-ключей.
Но в боевых условиях, тем более 21–22 июня, «окснаривание» может производиться и у орудий. Для этого спецножом, что хранится в этом же ящике, вскрывается «цинк» со взрывателями. Их очищают от пушечной смазки ветошью, из гнезда под взрыватель у снаряда выкручивают холостую пробку и спецключом вкручивают в него взрыватель. Делается это прямо в ящике – снаряд ставится на торец, в него вкручивается взрыватель, и снаряд снова укладывается в ящик. При этом «окснаренный» снаряд может храниться в ящике достаточно долго. Снаряд, даже если его уронить взрывателем об землю, не взорвётся. Только во время выстрела, от мощных перегрузок в канале ствола, взрыватель взводится и взрывается при ударе о цель. На позиции, перед выстрелом, на взрывателе спецключом делается установка: на «осколочное» либо на «фугасное» действие. При «осколочном» снаряд взорвётся при касании земли (а то и веток деревьев-кустарников). При «фугасном» – успеет зарыться в землю и вскрывает те же ДОТы, оставляя глубокие воронки. Можно «перевести» на русский язык эту фразу из книги Осокина и проще: «Привести снаряды в боевую готовность», означает всего лишь «подготовить снаряды (выстрелы) к стрельбе».
Кстати, в документах тех лет действительно так и говорили и писали – «привести снаряды в боевую готовность» (как, например, сегодня говорится «диверсионная группа», а тогда могли сказать «диверсантская группа»). В спецсообщении НКО № 4/37175 от 8 июля (М. Мельтюхов, «Начальный период войны в документах военной контрразведки [22 июня – 9 июля]»), о событиях тех дней на ЗФ (в Белоруссии) говорится: «…Со стороны Артуправления фронта в лице генерал-лейтенанта Клич действенных мер к упорядочению обеспечения частей боеприпасами не принималось. Имеющиеся в 28 стрелковом корпусе снаряды в боевую готовность приведены не были (недовернуты взрыватели); большинство поступивших в части мин (к минометам) не имели взрывателей…»
Заодно можно пояснить насчёт «недовернутого взрывателя». В этом случае остаётся зазор между взрывателем и взрывчатым веществом (ВВ) снаряда. При попадании снаряда в цель, даже если взрыватель и сработает, может не произойти инициация самого ВВ снаряда. Т. е. снаряд просто не взорвётся. Прочитав это «спецсообщение», хочется вспомнить такие забытые слова, как «диверсия», «саботаж», «вредительство». Но всё это могло произойти и проще.
Снаряды снаряжались взрывателями на каком-нибудь складе боеприпасов, а затем отправлялись в стрелковый корпус в закрытых ящиках. Ввинчивали же взрыватели наверняка обычные гражданские из местного населения, работающие по найму на складе. Сегодня таких рабочих называют служащие РА (Российской Армии). В большинстве своем эти рабочие – женщины. А уж кого набирали на тот склад, были ли это вчерашние граждане Польши из Западной Белоруссии, или это была халатность начальника цеха (участка) сборки боеприпасов, наверняка военного и, возможно, офицера, не проверившего качество сборки, – сейчас трудно сказать. Вот только в том «спецсообщении» НКО № 4/37175 подобных фактов слишком много и впору говорить уже не о простой халатности в ЗапОВО. И начальника Артуправления фронта генерал-лейтенанта Клича в итоге за подобные вещи (а также за то, что тяжёлая артиллерия в Белоруссии вообще на 22 июня отсутствовала в частях) и расстреляли. Начальники артиллерии соседних округов под трибунал не пошли…
Но зачем, по Осокину, отправлять в Германию потёртые боеприпасы из учебного центра-лагерей?! Для этого в округе артсклады есть, с новыми снарядами. Значит, бойцам выдают новенькие трусики для следования в Европу, но снаряды отправляют прямо с полигонов, потёртые? Тем более в учебном центре снарядов (выстрелов) при орудиях много не держат. А как раз для «войнушки» в Европе понадобится много снарядов. Ну, надо же хоть немного разбираться в том, о чём пытаешься вещать. В крайнем случае, спроси у того, кто служил в армии. Если уж выдали новые трусы, то и снаряды отправят новые. Однозначно…).
Вечером 21 июня стала отходить (!) пехотаот границы, оставляя «наши вспомогательные части без пехотного прикрытия» и пограничников, которые, в случае нападения немцев, становились «лёгкой добычей агрессора в первый же день войны».
К ночи 21-го комполка приказал расчётам дежурить у орудий! Офицеры получили команду «ещё раз проверить и уложить в чемоданы походные вещи». И по этой фразе Осокин сделал свой вывод, что офицеры проверяли чемоданы для поездки в Германию. Увы, всё несколько проще. «Тревожный чемоданчик» у офицера – это не дорожный чемодан курортника. И размер, и содержимое этого «чемоданчика» рассчитаны не для путешествий в Европу. «Тревожный чемоданчик» берётся в случае даже учебной тревоги (!) и тем более при убытии в летние лагеря (бельё, портянки, туалетные принадлежности, пару тетрадей для политзанятий и прочую мелочь).
Начисто отвергая возможность военного заговора среди высших офицеров РККА в июне 1941-го, Осокин в своей книге приводит воспоминания очевидцев тех дней, из которых следует, что где-то за неделю до 22-го июня в Прибалтике начались мероприятия по повышению боевой готовности войск Прибалтийского особого округа. Но при этом начался и открытый саботаж, невыполнениедиректив НКО и ГШ, поступающих из Москвы. И чем ближе к границе стояли части, тем сильнее это проявлялось. Об этом написал даже немецкий автор П. Карель, которого это и поразило: «…Если в Москве знали о неизбежном немецком вторжении, как объяснить тот факт, что на передовой советские наземные войска и военная авиация буквально безмятежно спали, тогда как в тылу были сделаны все приготовления к войне?» А правда, если на границе «разоружали» по приказу «параноика» Сталина войска, чтоб выполнить «соглашение с Гитлером по переброске войск РККА к Ла-Маншу», то зачем повышали боеготовность частей в центральных районах?!
Если в округе у генерала Д. Г. Павлова (который ещё в Испании «удивлялся», зачем, мол, сжигать книгу Троцкого, пусть народ почитает), в Белоруссии, это делалось чуть не по команде самого Павлова (который на следствии признавал свою «халатность»), то в Прибалтике, похоже, этим занимались офицеры штаба округа, как некий генерал, прибывший 20 (возможно, и 19) июня с проверкой в эти части и потребовавший снять прицелы с пушек и «сдать для проверки в окружную мастерскую в Риге». Это примерно в 300 км от лагеря. При этом «генерал был немногословен, угрюм, сердит». Видимо, нелегко даётся предательство. Можно, конечно, попробовать списать действия этого конкретного генерала на то, что ему так приказали из Москвы, но, увы, не даёт Москва (Сталин) команды на внеплановые проверки «прицельных устройств пушек» в отдельных артиллерийских частях. А вот команды сдать боеприпасы на склады 21 июня в ПрибОВО отдавались.
(Примечание: У каждого прибора, изделия, или вида вооружения в армии, так же как и в гражданских отраслях народного хозяйства, есть сроки эксплуатации – «срок технической пригодности» (СТП), определяемые некой «Инструкцией по эксплуатации». Согласно этим срокам планируются и поверки. У тех же боеприпасов проверке подвергаются выбранные образцы в количестве нескольких процентов от партии в несколько сотен или тысяч штук, раз в несколько лет. Для приборов и механизмов (как и для тех же прицелов пушек) существуют свои сроки поверки, но никакого отношения Москва к плановым срокам этих поверок не имеет. Это устанавливается на местах. Внеплановые проверки видов вооружения, отдельных партий боеприпасов могут производиться по командам из Москвы (Генштаба, различных Управлений, типа ГАУ) в случае отказа тех же снарядов при стрельбе. Но прицелы к пушкам – конструкция штучная. Если конкретный прицел к конкретному орудию вышел из строя (разбился при эксплуатации, или сбились его настройки), то остальные такие же прицелы на других орудиях какой-то внеплановой проверке (с отправкой в окружную лабораторию-мастерскую за 300 км) не подвергаются. Отвезут неисправный прицел на ремонт и не более.
