Юрген Торвальд - Разгром на востоке. Поражение фашистской Германии. 1944-1945
Глава 5
Между реками
В то время, когда бушевало сражение за Восточную Пруссию, другое русское наступление развивалось на юге. Оно началось в большой петле Вислы между Варшавой и Балтийским морем, где река достигает своего самого западного пункта перед поворотом на север, и происходило на площади 240 километров между Вислой и Одером. Русские планировали взять территорию между реками к началу февраля. Тогда русские войска стояли бы в 80 километрах к востоку от Берлина. Командовал операцией маршал Жуков.
Центр немецкого фронта в этом секторе удерживала германская 2-я армия под командованием генерала Вейса. Войска Рокоссовского быстрым движением отбросили левый фланг 2-й армии на севере и отрезали его правый фланг от германских войск на юге. 9-я армия, к югу от петли Вислы, была разбита, и силы Жукова, теперь следуя по левому берегу реки, продвинулись на 125-километровом фронте от Бромберга до Лешно.
Генерал Вейс не видел альтернативы отводу своего правого крыла в цитадель Торн на Висле. При неустанном давлении шестидесяти приближающихся русских дивизий это отступление должно было быть произведено на такой скорости, что только маленькие части гражданского населения к западу от Нарева могли убежать. Не было никакого приказа на эвакуацию – за последней прокламацией партийных чиновников, объявивших, что победа была неизбежна, последовало их немедленное бегство.
Гражданские жители теперь бежали с запада вместе с отстающими войсками 2-й армии, к Торну. Дни были морозные. И снова дороги на запад и северо-запад заполнили потоки фургонов, людей и рогатого скота. Снова снег послужил многим саваном.
Едва правый фланг 2-й армии достиг Торна, Жуков закрыл город с юга. Два дня спустя его танки достигли Бромберга.
Торн был окружен 24 января. Но Гитлер отдал своему персоналу приказ, что Торн хорош, как цитадель Позен, и должен обороняться.
Генерала Людеке послали из Данцига в Торн 22 января. Он нашел горстку гарнизонных войск – рекрутированных ходячих больных и кадетов офицерской школы. Помимо польского населения, в городе было шестьсот немецких гражданских жителей. Другие немцы сбежали на запад в направлении Бромберга, и о них не было слышно. Торн также был цитаделью только по названию. Его боеприпасов в лучшем случае хватило бы на три дня сражения.
Войска Жукова и Рокоссовского обошли город с севера и юга. Но 1 февраля Людеке внезапно получил радиосообщение, приказывающее ему прорываться, пробивая себе путь на запад, к линиям 2-й армии. Раненых и гражданских жителей нужно вести с собой.
2 февраля войска Людеке были готовы. Он сформировал три колонны. Центральная колонна состояла из раненых и гражданских жителей. Снег был высоким, ветер – ледяным. Раненых и больных везли на санях, которые застряли несколько дней спустя в период распутицы. Вылазка на рассвете была успешной, и в сумерках войска Людеке с успехом продвинулись на запад. Но затем он получил другой приказ, отменяющий первый.
В новом приказе говорилось, что Людеке должен повернуть на север, пересечь Вислу вниз по течению и присоединиться к правому флангу 2-й армии.
5 февраля некоторые войска Людеке пересекли по льду Вислу. 7 февраля позиций 2-й армии достигли приблизительно девятнадцать тысяч из тридцати двух тысяч солдат и гражданских жителей, которые сделали вылазку из Торна. Судьба тринадцати тысяч других оставалась неизвестной, но говорили, что большинство гражданских погибло.
Альберт Форстер, окружной руководитель и имперский комиссар обороны Данцига и Западной Пруссии, устроил свои офисы в зданиях около церкви Святой Марии в Данциге. В то время как внешне здания остались неизменными, интерьеры были полностью преобразованы.
В свое время Форстер был, возможно, наименее нежелателен среди восточных окружных руководителей, так как был католиком. Его адъютант, Лангман, посещал мессу ежедневно. Форстер остался скромным человеком; ему всегда претило самонадеянное отношение Грэзера, не говоря уже о Кохе. Ему не было еще сорока. Он следовал своей цели – от слепой веры в Гитлера он все больше склонялся к тому, чтобы формировать собственные суждения и следовать им.
Хотя Форстер вступил в игру на востоке поздно, он бросил вызов популяционной политике Гиммлера и Бормана и вместо этого пробовал практиковать примирительную собственную политику. После первых эксцессов он старался избежать затруднений для польских жителей. Предпринимал постоянные усилия обеспечить равенство по крайней мере для большей их части. Возможно, задача у него была легче, чем у Грэзера, – район Форстера до 1918 г. был преобладающе немецким. Но его политика стоила ему доверия Гиммлера и Бормана, и Борман блокировал путь Форстера к Гитлеру, определенную веру в которого этот окружной руководитель сохранил почти до конца.
Форстер верил также в победу. Но его неблагоразумная надежда не препятствовала ему оказаться перед возможностью краха на востоке. И при этом он не потерял теплого чувства к людям. Он не мог закрыть глаза на опасности, угрожающие им, как делали Грэзер и Кох.
Без сомнения, Форстер колебался. Возможно, к решению своевременных приготовлений к спасению своего населения подвинули его более всего советы некоторых его старших помощников – в частности, фон Койделля, главного администратора района Мариенвердер, к югу от Данцига. В конце осени 1944 г., сразу после начала русского зимнего наступления, Форстер сделал фон Койделля своим помощником по связям в штабе 2-й армии, так чтобы он мог быть непосредственно информирован о событиях на фронте и, если потребуется, сумел вовремя предпринять меры по эвакуации. Эвакуация была спланирована во всех деталях, хотя фактические приготовления продвигались неравномерно в различных округах. Многое зависело от отношения местных чиновников, которые имели прямые каналы к Гиммлеру и Борману. В районе фон Койделля, Мариенвердере, приготовления были закончены.
Форстер, хорошо зная, что крах Восточного фронта означал бы наводнение беженцев из Восточной Пруссии, пробовал достичь понимания с Кохом, окружным руководителем Восточной Пруссии. Но Кох отказался обсуждать вопрос: «Ни один русский не вступит на землю Восточной Пруссии!»
События последовали более тяжелые, чем ожидал Форстер. Первые волны беженцев из Восточной Пруссии затопили Данциг и Западную Пруссию и угрожали блокировать все приготовления к эвакуации. Несколько дней спустя фон Койделль сообщил из штаба 2-й армии, что отступление 2-й армии предотвратить не удастся. Он потребовал начать эвакуацию населения Западной Пруссии, и Форстер согласился. Несмотря на дороги, забитые беженцами из Восточной Пруссии, жители Мариенвердера стали первыми, кто начал перемещаться. Некоторые из врагов Форстера, кто все еще продолжал демонстрировать, как безопасно они себя чувствуют, обнаружили этот факт и сообщили об этом Борману. Борман приказал, чтобы Форстер остановил эвакуацию; он утверждал, что Западная Пруссия не подвергается опасности, русские никогда не достигнут ее.
Форстер телефонировал фон Койделлю. Смущенный и беспомощный, он сказал в трубку:
– Койделль, во что вы впутываете меня? Русские не идут!
– Я не могу принудить вас эвакуироваться, – прозвучал ответ. – Но если вы не сделаете этого, то кровь, которая потечет, будет на вашей совести!
Форстер решил поддержать приказ об эвакуации. Таким образом приблизительно один миллион человек был перемещен из района Мариенвердер без потерь, и это несмотря на хаос, который создало бегство из Восточной Пруссии. Поскольку с конца января ежедневно прибывали семьдесят – восемьдесят тысяч человек, бегущих через Данциг в Западную Пруссию, поток этих несчастных становился все больше со дня на день.
20 января майор Рудольф Йенек из медицинского корпуса был на пути из Данцига в город Грауденц на Висле, чтобы достичь передовых эшелонов 2-й армии. Лежал глубокий снег, и утром температура понизилась намного ниже нуля. Майор обернул платок вокруг лица. Его водитель вынужден был останавливаться снова и снова, чтобы разогнать кровь в оцепеневших ногах.
В сообщении майора об этой поездке было записано:
«В долине Вислы, и к Эльбингу и к Мариенбургу, колонны восточных пруссаков стояли буквально колесо к колесу. Можно было едва видеть их лица. Многие из них натянули на голову картофельные мешки с отверстиями для глаз. Не было никакого приказа. Команды, собирающие отставших, подбирали солдат, многие из которых натянули гражданскую одежду поверх униформ для тепла и шли пешком или ехали на пустых зарядных ящиках.
Только некоторые из транспортных средств беженцев были крытыми. Некоторые фермеры, как будто в ожидании событий, устроили деревянные навесы на своих фургонах. Рядом с Мариенвердером я заметил фургон на резиновых шинах, полностью оборудованных для бегства. Он имел внутри пять маленьких коек для пятерых детей восточнопрусского фермера. Но большинство фургонов были открытыми, их загрузили в большой поспешности. Старики, больные люди и дети лежат, зарывшись во влажную от снега солому или под влажными, загрязненными перинами, иногда покрытыми палаткой.
