Татьяна Веденская - Квартирный вопрос, или Байки черного маклера
В общем, где-то к весне девяносто девятого года, в муках и за положенное количество часов, на свет народился черный маклер Таня. Вес – не скажу, даже не спрашивайте. Рост – сто шестьдесят пять сантиметров. Офис на «Тургеневской» – маленькая комнатка в нежилой четырехкомнатной квартире, второй этаж, окна – на Рождественский бульвар. Я сняла эту комнатку за двести долларов в месяц, но в те годы, как показала практика, даже это надо было отрабатывать в поте лица.
О том периоде работы многого не расскажешь. Сделки шли тяжело, даже мучительно. Продать хотели многие – купить не мог никто. Я опустилась тогда даже до прямых обменов, что вообще-то нерентабельно в высшей мере. Купля-продажа всегда была волшебной палочкой, позволявшей переселить клиента именно туда, куда он хочет. Схема простая.
ДАНО: у вас двушка с окнами на улицу на проспекте Буденного. Шумно, зато близко к центру. И у вас, к примеру, есть доплата в размере пяти тысяч долларов.
НАДО: А вам нужна трешка в Перове. Но у вас маленький ребенок, и вам нужен рядом садик и окна чтобы во двор. И вообще, желательно, чтобы неподалеку был какой-то парк.
НАДО РИЕЛТОРУ: комиссию. Причем желательно не меньше трех тысяч долларов, так как работы с обменом – на полгода, и за меньшие деньги и возиться не хочется. Сейчас, кстати, вообще комиссии риелторов выросли в разы, но тогда же был Кризис. Так что трешка – и все. А лучше – все пять штук.
ОБМЕН: Это значит, что надо найти людей, живущих в именно такой трешке в Перове, какая подойдет клиентам, и уговорить их практически без доплаты поменять ее на нашу двушку. Спрашивается: а как вообще много трешек с окнами, двором и парком? Возможно, штук пять наберется максимум. Реально подойдут одна или две максимум. А теперь ВНИМАНИЕ! Как вы думаете, есть ли шанс, что именно этим одной или двум нужна двушка на проспекте Буденного? Хотите знать реальные шансы? Ноль! Шансов нет. Потому что им, скорее всего, нужны две однушки в Жулебине. Или однушка в Жулебине и двушка в Одинцове. Или… могу продолжать бесконечно. И что же, ничего не делать? Ну уж нет.
КУПЛЯ-ПРОДАЖА: Берем двушку на Буденного и находим покупателя. И не торопимся, не делаем большой скидки, а наоборот – накручиваем все по максимуму, добиваем покупателя аргументами: близость к центру и чистые документы или еще что-то. Короче, находим. И у нас в руках (потенциально) теперь есть некая сумма денег. Добавляем туда доплату. Постепенно доносим до сведения клиента, что пяти тысяч никак не хватит, что нужно десять. Затем находим для искомой трешки в Перове однушку в Жулебине и двушку в Одинцове. Все! Дело сделано. Мучительно, долго, кропотливо – но день сделки настанет. Шансов на это – восемьдесят процентов. А при правильной работе риелтора все девяносто.
Именно поэтому на совершение обменов напрямую в девяносто девятом году я решилась больше от отчаяния. Я поменяла группу товарищей с «Речного вокзала» на «Водный стадион». Однушка на однушку – это было еще нормально. Я махнула, не глядя, «Щелковскую» на «Кантемировскую» с доплатой. Это было уже почти чудо. В тот год я делала все, что могла. И если бы я не была Черным Маклером, комиссии за работу мне бы не хватило даже на еду. А так – я выживала.
К слову сказать, маклером я была условно не совсем черным. Скорее таким, сереньким. Существовала я вполне официально, что создавало мне кучу проблем. У нас в стране всегда так – хочешь быть белым и пушистым – плати. Я оформила себе предпринимательское свидетельство и моментально стала всем должна. По жизни. Я говорила подруге Диле:
– Я понимаю, что должна платить налоги. Я могу это понять, хотя никто, кажется, их не платит. Но почему я должна платить еще до того, как что-то заработаю!
– Это твоя родина, моя милая, – улыбалась Диляра. – Может, лучше было обойтись без свидетельства?
– Тогда бы люди боялись со мной работать, – вздыхала я.
На момент девяносто девятого года частный предприниматель, желающий вести риелторскую деятельность, был обязан: иметь трехлетний опыт работы в этой области; пройти специализированный экзамен при комитете муниципального жилья; получить статус брокера; получить лицензию.
И то, и другое, и третье с четвертым требовало денег. Второе же дополнительно требовало еще и знаний, причем каких именно – решали деятели из комитета. Я помню, как пришла узнать про этот экзамен, а мне выкатили список вопросов длиной в километр.
– Гражданское право? – кивнула я. С ГК РФ я давно уже дружила, знала его наизусть.
– Да.
– Административное? Трудовое? Зачем? – немного смутилась я.
– Надо, – пожали плечами в комиссии.
– Земельный кодекс? Градостроительный? Закон об инвестициях? Строительные нормативы? – Я вчитывалась в список и удивлялась. Большинство риелторов, с которыми я сталкивалась, даже о существовании Гражданского кодекса ничего не знали. – Зачем так много?
– Знаете, милая девушка, – ласково улыбнулся мне секретарь, – зачем в армии заставляют полы чистить зубными щетками?
– Чтобы… дрогнули, – пробормотала я и признала.
Пришлось купить книг, накачать файлов из Интернета, обложиться шпаргалками и зазубрить то, что никогда не могло мне пригодиться в реальной жизни. Однако экзамен я сдала. Причем с первого раза. Возможно, зря я в свое время не пошла учиться на юриста, а якшалась с рок-музыкантами. Но… чего уж теперь сожалеть.
Я заняла денег, оплатила лицензию, предоставила брокерскую карточку и рекомендации из «Баута». Спасибо Юре, еще раз он мне помог. Таким образом, я стала одной из первых работать черным маклером, и вместо того чтобы грабить людей на большой дороге, получила полностью легальные документы, разрешающие вести черную деятельность на законной основе. Как потом показала практика, мои усилия по легализации собственной деятельности были никому не нужны. Люди либо верят тебе, либо нет. В первом случае им вообще не нужны никакие бумажки. Во втором – они ничем не могут помочь. Таков уж наш российский менталитет. Правовой нигилизм цветет буйным цветом. Но… мне бумажки придавали тогда уверенности в себе, а это не так и мало для начинающего Черного Маклера. В черном-черном городе.
Лицо кавказской национальности
Я любила работать на Рождественском бульваре. Маленький уютный офис, соседи – туристическое агентство, девчонки, с которыми всегда можно было поболтать и выпить чайку. Кухня, на которой разрешали курить. Из окна на кухне открывался вид на милый московский двор. Я обзавелась компьютером, факсом, столом… правда, офис, несмотря на микроскопический размер, все равно казался пустоватым и бедным. Но – кризис. Никто ничего другого и не ждал. Я работала, то есть теперь могла играть в сапера или раскладывать пасьянс-косынку на правах босса хоть весь день. Телефон звонил редко, сделки тоже случались нечасто, так что брезговать не приходилось ничем. Однажды, где-то в середине августа девяносто девятого года, я подписала договор на продажу двушки на первом этаже панельной девятиэтажки на улице Шоссейная. Квартира была в ужасном состоянии, и мы, конечно, решили делать большой-большой демпинг. Но время было такое, что даже за небольшие деньги продать квартиру было не так уж просто. В общем, оптимизма было мало, реклама выходила, квартиру даже не смотрели. Пока однажды… мне не позвонили и не сказали, что ищут очень дешевую квартиру. В голосе звонившего мужчины отчетливо слышался сильный акцент. Да и вообще он изъяснялся с трудом, словно совсем не знал языка.
– Вы прадаете квартиру на Шассейной? – спросил мужчина, назову его условно «кавказец».
– Продаем, – без энтузиазма ответила я. Всем известно, что кавказцы, как и цыгане, таджики и т. д., квартиры покупают редко, все больше снимают. И от их звонков ждать чего-то хорошего не стоит. Скорее всего, будет включено какое-нибудь мошенничество или кидалово. Как all inclusive в турецких отелях. Тем не менее я продолжала. Зря, зря.
– А пасматрэть (пассматрэть) квартиру можна? – вкрадчиво, но неуверенно спросил мужчина.
– Даже не знаю, – ответила я, понимая, что попала в «безвыходное положение», как Винни-Пух. Отказать – расовая дискриминация на стадии разговора по телефону, между прочим, наказуемая вещь. Согласиться? Еще хуже. И что скажут клиенты.
– В смысле? – удивился кавказец.
Я вздохнула.
– Оставьте ваш телефон, я вам перезвоню, – сказала я и записала его номер.
Ситуация была неудобная. Хуже, как мне казалось, некуда. Сделать вид, что потеряла номер? Так кавказец не поленится перезвонить. Я уже решила было позвонить ему и сказать, что квартиры нет больше в продаже, но вовремя остановилась. Ведь такое вранье легко открывается: достаточно другому человеку набрать мой номер и задать вопрос – и все, у меня проблемы. С кавказцами. Зачем они мне нужны?
Я подумала и набрала своего клиента: так, мол и так, сказала я. Кавказцы.
– Ну… и что? – легкомысленно отреагировал клиент.
