Александр Осокин - Великая тайна Великой Отечественной. Ключи к разгадке
И. В. Сталин встретил нас один (по Кремлевскому журналу, в это время в кабинете Сталина находились Молотов, Ворошилов, Берия, Вознесенский и Маленков. – А. О.). Он был явно озабочен.
– А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт? – спросил он.
– Нет, – ответил С. К. Тимошенко. – Считаем, что перебежчик говорит правду.
Тем временем в кабинет И. В. Сталина вошли члены Политбюро. Сталин коротко проинформировал их.
– Что будем делать? – спросил И. В. Сталин. Ответа не последовало.
– Надо немедленно дать директиву войскам о приведении всех войск приграничных округов в полную боевую готовность, – сказал нарком.
– Читайте! – сказал И. В. Сталин.
Я прочитал проект директивы. И. В. Сталин заметил:
– Такую директиву сейчас давать преждевременно, может быть, вопрос еще уладится мирным путем. Надо дать короткую директиву…
Не теряя времени, мы с Н. Ф. Ватутиным вышли в другую комнату и быстро составили проект… И. В. Сталин, прослушав проект директивы и сам еще раз его прочитав, внес некоторые поправки и передал наркому для подписи (если все так и было, на подлиннике директивы должна быть правка, сделанная рукой Сталина. – А. О.).
С этой директивой Н. Ф. Ватутин немедленно выехал в Генеральный штаб, чтобы тотчас же передать ее в округа. Передача в округа была закончена в 00.30 минут 22 июня 1941 года. Копия директивы была передана наркому Военно-Морского Флота.
Примерно в 24 часа 21 июня командующий Киевским округом М. П. Кирпонос, находившийся на своем командном пункте в Тернополе, доложил по ВЧ, что, кроме перебежчика… появился еще один немецкий солдат… и сообщил, что утром в 4 часа немецкие войска перейдут в наступление.
Все говорило о том, что немецкие войска выдвигаются ближе к границе.
Об этом мы доложили в 00.30 минут ночи И. В. Сталину. Он спросил, передана ли директива в округа. Я ответил утвердительно…
Под утро 22 июня Н. Ф. Ватутин и я находились у наркома обороны С. К. Тимошенко в его служебном кабинете. В 3 часа 07 минут мне позвонил по ВЧ командующий Черноморским флотом адмирал Ф. С. Октябрьский и сообщил: «Система ВНОС флота докладывает о подходе со стороны моря большого количества неизвестных самолетов; флот находится в полной боевой готовности. Прошу указаний… Решение одно: встретить самолеты огнем противовоздушной обороны флота».
Переговорив с С. К. Тимошенко, я ответил адмиралу Ф. С. Октябрьскому:
– Действуйте и доложите своему наркому.
В 3 часа 30 минут начальник штаба Западного округа генерал В. Е. Климовских доложил о налете немецкой авиации на города Белоруссии. Минуты через три начальник штаба Киевского округа генерал М. А. Пуркаев доложил о налете авиации на города Украины. В 3 часа 40 минут позвонил командующий Прибалтийским военным округом генерал Ф. И. Кузнецов, который доложил о налетах вражеской авиации на Каунас и другие города. Нарком приказал мне звонить И. В. Сталину. Звоню. К телефону никто не подходит. Звоню непрерывно. Наконец слышу сонный голос генерала Власика (начальника управления охраны).
– Кто говорит?
– Начальник Генштаба Жуков. Прошу срочно соединить меня с товарищем Сталиным.
– Что? Сейчас?! – изумился начальник охраны. – Товарищ Сталин спит.
– Будите не медля: немцы бомбят наши города, началась война… Минуты через три к аппарату подошел И. В. Сталин.
Я доложил обстановку и просил разрешения начать ответные боевые действия.
И. В. Сталин молчит…
Наконец, как будто очнувшись, И. В. Сталин спросил:
– Где нарком?
– Говорит по ВЧ с Киевским округом.
– Приезжайте с Тимошенко в Кремль. Скажите Поскребышеву, чтобы он вызвал всех членов Политбюро…
В 4 часа 10 минут Западный и Прибалтийский особые округа доложили о начале боевых действий немецких войск на сухопутных участках округов.
В 4 часа 30 минут утра мы с С. К. Тимошенко приехали в Кремль. Все вызванные члены Политбюро были уже в сборе.
Это утверждение Жукова противоречит Кремлевскому журналу, по записям в котором 22 июня в кабинет Сталина первыми вошли в 5.45 Молотов, Берия, Тимошенко, Мехлис и Жуков. Затем Маленков – в 7.30, Микоян – в 7.55, Каганович и Ворошилов – в 8.00, Вышинский – в 7.30, Кузнецов – в 8.15. Хотя, если Сталина в Москве не было, все они могли сидеть в приемной его кабинета, где собирались другие вызванные, и ждать прихода Молотова, который сначала наверняка дозвонился до Сталина и обсудил с ним ситуацию.
И. В. Сталин был бледен и сидел за столом, держа в руках не набитую табаком трубку.
Мы доложили обстановку. И. В. Сталин недоумевающе сказал:
– Не провокация ли это немецких генералов?
– Немцы бомбят наши города на Украине, в Белоруссии и Прибалтике. Какая же это провокация… – ответил С. К. Тимошенко.
– Если нужно организовать провокацию, – сказал И. В. Сталин, – то немецкие генералы бомбят и свои города… – И, подумав немного, продолжал: – Гитлер наверняка не знает об этом.
– Надо срочно позвонить в германское посольство, – обратился он к В. М. Молотову.
В посольстве ответили, что посол граф фон Шуленбург просит принять его для срочного сообщения.
Принять посла было поручено В. М. Молотову.
Тем временем первый заместитель начальника Генерального штаба генерал Н. Ф. Ватутин передал, что сухопутные войска немцев после сильного артиллерийского огня на ряде участков северо-западного и западного направлений перешли в наступление.
Мы тут же просили И. В. Сталина дать войскам приказ не медля организовать ответные действия и нанести контрудары по противнику.
– Подождем возвращения Молотова, – ответил он.
Через некоторое время в кабинет быстро вошел В. М. Молотов:
– Германское правительство объявило нам войну.
И. В. Сталин молча опустился на стул и глубоко задумался.
Наступила длительная, тягостная пауза.
Я рискнул нарушить затянувшееся молчание и предложил немедленно обрушиться всеми имеющимися в приграничных округах силами на прорвавшиеся части противника и задержать их дальнейшее продвижение.
– Не задержать, а уничтожить, – уточнил С. К. Тимошенко.
– Давайте директиву, – сказал И. В. Сталин. – Но чтобы наши войска, за исключением авиации, нигде пока не нарушали немецкую границу.
Трудно было понять И. В. Сталина. Видимо, он все еще надеялся как-то избежать войны.
Нарком Военно-Морского флота адмирал Н. Г. Кузнецов:
Около 11 часов вечера зазвонил телефон. Я услышал голос маршала С. К. Тимошенко:
– Есть очень важные сведения. Зайдите ко мне…
…Позвав Алафузова, пошел вместе с ним… Наши наркоматы были расположены по соседству. <…> Кабинет С. К. Тимошенко. Маршал, шагая по комнате, диктовал… Генерал армии Г. К. Жуков сидел за столом и что-то писал. Перед ним лежало несколько заполненных листов большого блокнота для радиограмм. Видно, Нарком обороны и начальник Генерального штаба работали довольно долго.
Семен Константинович… не называя источников, сказал, что считается возможным нападение Германии на нашу страну. Жуков встал и показал нам телеграмму, которую он заготовил для пограничных округов. Помнится, она была пространной – на трех листах. В ней подробно излагалось, что следует предпринять войскам в случае нападения гитлеровской Германии. Непосредственно флотов эта телеграмма не касалась.
Хотя в тексте Директивы № 1 от 22.06.41 г., переданном в 00.30 и впервые опубликованном Жуковым в его мемуарах, в адресе указано: «Копия: Народному комиссару Военно-Морского Флота» и аналогичный адрес имеется в директиве № 2 от 22.06.41 г., переданной в 07.15, следует отметить, что на факсимиле директивы № 2 видно, что эта надпись сделана тем же почерком, но другой ручкой. То есть она была дописана позже. Об этом же прямо свидетельствует дописанная пометка о снятии рукописной копии с Директивы № 2 и вручении ее для НКМФ капитану 1-го ранга Голубеву. Значит, по какой-то причине Военно-Морскому Флоту директивы № 1 и № 2 не послали – или забыли, или потому что флот уже был приведен в готовность № 1. Почему же именно флот лучше всех встретил врага?
Пробежав текст телеграммы, я спросил:
– Разрешено ли в случае нападения применять оружие?
– Разрешено.
Сам вопрос Кузнецова свидетельствует о том, что в тексте телеграммы ничего не говорилось о применении оружия, это ставит под сомнение устное разрешение Тимошенко Кузнецову на открытие огня. Больше никому из командующих в тот момент такое разрешение не было дано. Может быть, руководство наркомата обороны догадывалось или даже знало о подготавливаемом англичанами ударе по Черноморскому флоту?!
Поворачиваюсь к контр-адмиралу Алафузову:
– Бегите в штаб и дайте немедленно указание флотам о полной фактической готовности, то есть о готовности номер один. Бегите! <… >
Когда я возвращался в наркомат, меня не покидали тяжелые мысли: когда Наркому обороны стало известно о возможном нападении гитлеровцев? В котором часу он получил приказ о приведении войск в полную боевую готовность? Почему не само правительство, а Нарком обороны отдал мне приказ о приведении флота в боевую готовность, причем полуофициально и с большим опозданием?
