Андрей Гусаров - Григорий Распутин. Жизнь старца и гибель империи
Допросил следователь и самого «старца», рассказавшего следующее: «При встречах, при прощаниях с теми женщинами, с коими я близко знаком и которые могут вместить, я приветствую их поцелуем в щёку из истинной любви. Называю таких ласкательными именами: „Хоня, Еля, Зина“ по примеру их родителей. С посторонними женщинами никогда не лобызаюсь, а чтобы, когда целовал какую странницу насильно или рассказывал ей о влиянии Троицы не упомню».[110] Строит заметить, что Распутин отрицал все случаи насильственного целования и обнимания женщин, а на очных ставках твердил одно: «Ничего этого за давностью не помню». Отрицал «старец» и совместное посещение со своими сторонницами бани. Впрочем, позднее это уже не пришлось скрывать.
Положительно о Распутине отозвались и все его родственники (отец и жена) и почитательницы (Лохтина, Вернадская, сестры Соколовы и Лаптинская).
В мае 1908 года следствие против Распутина власти неожиданно приостановили. Почему это произошло – можно только гадать. В определении Консистории от 15 мая сказано следующее: «Ввиду того, что рассмотренное следствие произведено слишком формально, не полно и не обстоятельно, и что о. следователь не обратил внимания, по своей неосведомленности в сектантских делах, на такие обстоятельства, которые могли бы дать основание к ясным и точным заключениям и выводам о том – есть ли крестьянин Григорий Новый – православный христианин, не вышедший из ограды Церкви, но только в силу некоторых особенных условий своей жизни и характера мнящий о себе, как об особенном избраннике Божием, учителе и молитвеннике, или же здесь, под внешним видом благочестия и приверженности к Православной Церкви, скрывается лжеучитель-сектант, насадитель, напр., зловредного хлыстовства, – обратить это следственное дело к новому доследованию, поручив таковое опытному и сведущему лицу, каковым мог бы быть противосектантский миссионер;… но так как такового миссионера в Тобольской епархии не имеется, приглашение же его из другой епархии потребовало бы значительных средств, между тем сведущим лицом в делах расколо-сектантства в гор. Тобольске является г. инспектор Духовной семинарии Димитрий Михайлович Берёзкин, то просить сего последнего принять на себя обязанность дополнения произведённого противораскольническим миссионером, священником Никодимом Глуховцевым следственного о крестьянине Григории Новом дела и, в случае изъявления им на это согласия, войти в обсуждение вопроса об изыскании средств на поездку по этому делу».[111]
Указ о возобновлении дела Григория Распутина
Григория Ефимовича Распутина оставили в покое на несколько лет, а следующая атака на «старца» началась в 1912 году.
К этому времени за Распутиным стоял Двор, и секретное дело в конце того же года закрыл епископ Тобольский
Алексий (Молчанов). «Нашего Друга» церковные власти признали «православным христианином».
Кроме следователей Тобольской духовной консистории хлыстовством Григория Ефимовича в разное время занимались историки и исследователи, и мнение их о Распутине не так однозначно, как решение духовных властей.
О знакомстве с хлыстами сообщает в своих воспоминаниях дочь Распутина, познакомившая читателей с историей исцеления больного ребенка в одном из хлыстовских семейств. «Так отец познакомился с хлыстами, – пишет Матрёна. – Весть об исцелении девочки быстро облетела хутор, Кормщик упросил отца познакомиться. Рассуждения кормщика сводились к тому, что без радений по хлыстовскому обряду нет никакой возможности приблизиться к истине. И что поэтому члены секты удовлетворены и счастливы, и, безусловно, ближе к Богу, чем православные. Отец никогда не скрывал, что бывал на радениях хлыстов. Но точно так же он никогда не говорил, что разделяет их взгляды».
Здесь Матрёна, вольно или невольно, высказывает интересную мысль: не принимая хлыстовство в качестве верования, Григорий Ефимович понял могучую силу сектантства как такового. Он увидел, как и чем можно удерживать вокруг себя последователей, которых может быть мало, но они будут с тобой до самого конца и пойдут на любые жертвы.
Матрёна продолжает: «Секта, которую он основал, была сколком с секты хлыстов, или бичевальщиков. Члены её стремились к непосредственному сношению с богом, хотя несколько странным образом. Их служба, которую они совершали ночью, была больше похожа на вакханалию Древнего Рима, чем на обряд христианской церкви. С пением и плясками они вели хоровод, ускоряя шаг при каждом круге, до тех пор, пока, завертевшись в безумной пляске, не падали обессиленные на землю… Распутин был вполне подходящим первосвященником для такой секты, потому что он пользовался необыкновенным вниманием женщин. Несмотря на его ужасное обращение с ними, они готовы были терпеть от него всякие унижения, лишь бы не покидать его»[112].
Известный миссионер начала XX столетия В.М. Скворцов уже в эмиграции в разговоре с издателем и литератором В.А. Маевским заметил: «Да, Григорий Распутин был, несомненно, хлыстом, с молодых ещё лет. И сектантские навыки сохранял до конца своей жизни»[113].
Глава 15
Влияние растет. Под надзором
Утвердив секретное дело, затеянное против Распутина Тобольской консисторией, епископ Антоний отложил его на всякий случай в долгий ящик. Церковные следователи ничего предосудительного в жизни Григория Ефимовича не нашли, но закрывать дело не стали. Словно в утешение Распутину выдали похвальный лист от епархии за финансирование строительства в Покровском новой церкви. 1908 год в целом стал удачным для Григория Распутина, причём новые знакомства позволили упрочить положение «старца» в петербургском высшем свете.
В том году Распутин посетил царскую семью первый раз только весной: 12 марта его к императору привёз Феофан и, по словам Николая Второго, «так было хорошо!».
Второй раз царская чета встретилась с «Нашим Другом» в домике у Вырубовой, причём беседовали с мужиком они в течение двух часов – неспешный разговор хорош для успокоения нервов.
В 1908 году Распутин посещал Николая II и Александру Фёдоровну минимум три раза, это зафиксировал сам император в личном дневнике. Да, настало время, когда Григория Ефимовича уже стали принимать в царской семье, причём неважно, где в итоге проходили их аудиенции. Уже многократно посчитано, что большая часть встреч Распутина с царицей проходили вне стен императорских резиденций. Бывал он в них нечасто, но с царицей они встречались регулярно. И чем дальше, тем чаще проходили эти встречи.
Дом А. Вырубовой в Царском Селе
Естественно, что активность крестьянского проповедника при Дворе не осталась без внимания как в самом высшем свете, так и в русском обществе. Кроме того, за Распутиным устанавливают полицейское наблюдение – все, кто контактировал с государем и его близкими, подпадали под пристальное наблюдение специальных служб.
Результатом этих наблюдений стал доклад о Распутине председателя Совета министров П.А. Столыпина, поданный на высочайшее имя. Одновременно с этим полиция получила распоряжение выслать «старца» на малую родину. В какой-то момент, казалось, что звезда сибирского проповедника погасла. Распутин стал готовиться к отъезду, одновременно с этим его друзья начали борьбу против незаслуженного притеснения «святого».
Пётр Аркадьевич не раз сталкивался с последствиями странных отношений царя, царицы и «Нашего Друга».
Однажды, председатель Совета министров ожидал в приёмной государя, и Николай II опаздывал – он в это время находился в покоях императрицы, где венценосная семья беседовала с Распутиным. Государственные дела могут и подождать, пока государь разговаривает с «Другом».
Что удивительно, но распутинские последовательницы оказались позубастее председателя Совета министров Российской империи. Главную роль в нивелировании распоряжения Столыпина сыграла великая княгиня Милица Николаевна, повлиявшая, очевидно, на своего супруга великого князя Петра Николаевича, а тот, в свою очередь, тихо попросил государя о спасении «божьего человека». Человека, конечно, спасли. Будем объективны. После 1910 года великая княгиня Милица Николаевна и её сестра, великая княгиня Стана Николаевна, перейдут в оппозицию к Распутину и будут, в силу своих возможностей, бороться с ним. Но, взрастив однажды монстра, не смогут его остановить. Черногорки вольно или невольно внесли посильный вклад в дело разложения царской власти, но, как это часто бывает, избежали маломальской ответственности за свои действия. Та же Милица после 1919 года доживала свой век в Европе[114].
Конечно, не черногорки и не Распутин виновны в гибели монархии. Но нужно помнить и то, что история знает примеры, когда в результате череды мелких ошибок и предательства рушились могучие державы, не выдерживая накопившегося груза проблем. Так Милица Николаевна и Распутин сыграли свою роль маленьких хворостинок из огромной охапки дров для костра, в огне которого в 1917 году сгорела 300-летняя русская государственность. Во второй и, к сожалению, не последний раз.
