Сборник - Убийство императора Александра II. Подлинное судебное дело
Закончив допрос Кибальчича, первоприсутствующий обратился к подсуд[имой] Перовской с вопросом, признает ли она себя виновной по предъявленным к ней обвинениям. На это подсудимая Перовская отвечала: Я признаю себя членом партии «Народная воля» и агентом Исполнительного комитета. Относительно взглядов, которых придерживается партия «Народная воля» и которых придерживаюсь и я, в дополнение к словам моего товарища я замечу только одно: партия «Народная воля» отнюдь не считает возможным навязывать какие бы то ни было учреждения или общественные формы народу и обществу и полагает, что народ и общество рано или поздно примут эти взгляды и осуществят их в жизни. Что касается до фактической стороны, то я действительно признаю, что по поручению Исполнительного комитета как его агент принимала участие и в покушении под Москвой 19 ноября 1879 года и в покушении 1 марта нынешнего года.
Софья Перовская фотография
Государственный архив Российской федерации, Москва
Относительно участвующих лиц в последнем событии я могу заявить одно: Гельфман, как хозяйка конспиративной квартиры, как член партии «Народная воля», вовсе не примыкала к террористической деятельности партии. Она занималась только распространением ее программы. Поэтому она не участвовала в совещаниях, которые собирались для террористических попыток, точно так же вообще не знала о ходе террористической деятельности. Относительно подсудимого Михайлова я должна сказать, что он точно так же не принимал участия в террористической деятельности партии, не готовился в метальщики и не был 1 марта на квартире, где, собственно, решался план действий. Следовательно, в этом факте он не принимал никакого участия.
Первоприсутствующий: Ввиду вашего сознания я приглашаю вас изложить подробнее ваше фактическое участие как во взрыве 19 ноября, так и в преступлении 1 марта.
Перовская: Я могу только повторить свои показания…
Первоприсутствующий: Вы подтверждаете ваши показания в том виде, как они изложены в обвинительном акте?
Перовская: Да, за исключением только той части показания, где говорится о том, как я объяснила, каким образом партия «Народная воля» пришла к террористической деятельности…
Первоприсутствующий: Нет, я говорю относительно фактической части.
Перовская: Фактическую часть я вполне подтверждаю.
Андрей Желябов в студенческие годы фотография
Подсуд[имый]Желябов на предложенный ему первоприсутствующим по выводам обвинительного акта вопрос о виновности отвечал: Я признаю себя членом партии «Народная воля», и эта принадлежность является следствием моих убеждений. В организаторском же отношении я состою агентом Исполнительного комитета. Так как убеждения партии, ее цели и средства достаточно подробно изложены моими товарищами, Кибальчичем и Перовской, то я остановлюсь главным образом на второй половине моих объяснений – на организации. Я долго был в народе, работал мирным путем, но вынужден был оставить эту деятельность по той причине, на которую указал подсудимый Кибальчич. Оставляя деревню, я понимал, что главный враг партии народолюбцев-социалистов – власти.
Первоприсутствующий: Я должен предупредить вас, что я не могу допустить в ваших объяснениях таких выражений, которые полны неуважения к существующему порядку управления и к власти, законом установленной. Вы можете высказывать ваши убеждения, несогласные с законом, но высказывайте их в такой форме, которая дала бы возможность вас выслушать.
Желябов: Я это признаю. Как человек, из народа вышедший, для народа работавший, я так понимал выгоду от политической борьбы.
Первоприсутствующий: Для суда не нужно знать теории, суду нужно знать ваши личные отношения к делу, личные отношения к той партии, к которой вы принадлежите. Вы, напр[имер], говоря об организации, совершенно правильно заметили, что для определения роли каждого из обвиняемых может иметь значение разъяснение организации, и вот в этих пределах суд выслушает ваше объяснение, теоретические же воззрения не могут быть предметом объяснений на суде.
Желябов: Совершенно верно, я мог бы держаться в таких рамках и к ним возвращусь.
Затем подсудимый вошел в подробные объяснения существующей будто бы организации тайного общества, основанной на подчинении младших кружков старшим, сходящимся в центральный.
После чего Желябов продолжал: Перехожу к моей роли в настоящем деле. Я несколько раз участвовал в подобных предприятиях и заслужил доверие центра – Исполнительного комитета, и вот на этом основании мне в этом предприятии была отведена роль организатора одной из частей предприятия. Предприятие это распадается на подкоп и на нападение с метательными снарядами, и вот нападение с метательными снарядами Исполнительным комитетом поручено было организовать мне, причем Исполнительный комитет указал мне, что добровольцев, изъявивших согласие идти на самопожертвование, лишь бы цель была достигнута, было всего 47 человек. Из них 19 обусловливавших свое участие вместе с опытным в таком деле человеком, остальные же выразили безусловное согласие. Из этой категории лиц мне было предоставлено выбрать себе сотоварищей и действовать с ними с метательными снарядами, чем я и занялся, руководствуясь соображениями не наибольшей их пригодности, как говорится в обвинительном акте (я к этому еще возвращусь), а другими соображениями…
Первоприсутствующий: Я считаю необходимым вас предупредить, дабы не было усложнения дела: вы не должны теперь предъявлять объяснения по существу обвинительного акта, на это будет целое судебное следствие.
Желябов: Я не буду возражать против обвинительного акта. Чтобы поскорее кончить с этим вопросом, я скажу, что я подобрал нужное количество лиц, и замечу здесь, что количество было уже намечено Исполнительным комитетом и моя обязанность состояла в том, чтобы выбрать из числа этих лиц сотоварищей и представить об этом комитету на утверждение. Когда было утверждено, я вместе с этими лицами приступил к исполнению. Я для нападения с метательными снарядами пригласил к себе единственно Рысакова, отношения же мои к Михайлову я выясню впоследствии, теперь же я утверждаю, что Михайлов если, по словам Рысакова, и имел какое-нибудь отношение к делу, то делал это без моего ведома, после моего ареста и во всяком случае это такой шаг, который в организаторском отношении считается преступлением. Теперь о подкопе. Совершенно верно сказал Рысаков, что он ничего не знал о подкопе, это так и должно быть, потому что подкоп велся в интересах осторожности совершенно отдельно от нападения с метательными снарядами. Собственно нападавшие могли знать о подкопе, могли участвовать в нем, но только в том случае, если группа, ведшая подкоп, оказывала им доверие – это их частное соглашение. Скажу от себя, что Рысакова из участников подкопа, которых я не стану называть, никто не знал, и, оставляя на мою ответственность привлечение того или другого деятеля в качестве метальщика, они бы, конечно, никогда не допустили, чтобы неизвестный человек принял участие в подкопе. Если это можно сказать относительно Рысакова, то то же самое относится и еще с большим основанием к Михайлову, который о подкопе не мог знать ровно ничего: это было бы младенчеством в революционном ведении дела, а мы уже кое-что пережили. Для того чтобы мой ответ на обвинение, изложенное в обвинительном акте, был определеннее, я теперь возвращусь к самой формулировке обвинительного акта. Я не признаю себя виновным в принадлежности к тайному сообществу, состоящему из шести человек и нескольких других, так как сообщества здесь нет, здесь подбор лиц совершенно случайный, производившийся по мере ареста лиц и по некоторым другим обстоятельствам. Некоторые из этих лиц принимали самое деятельное участие и играли видную роль в революционных делах по различным отраслям, но они не составляют сообщества по данному предприятию. Михайлов этому делу человек совершенно посторонний. Рысаков свои отношения к организации определил верно: он состоял членом агитационной рабочей группы, которая относилась к Исполнительному комитету как его разветвление, как одна из отраслей. Данные обвиняемые обвиняются в устройстве подкопа на Малой Садовой…
Первоприсутствующий: Я предложил вам вопрос о вас, и вы высказали свой взгляд на организацию и отношения ваши к этой организации – этим вам и следует ограничиться.
Желябов: Если я и отклоняюсь, то это потому, что, во-первых, объяснения подсудимых касались часто теоретической стороны, и, во-вторых, потому, что, говоря шестым, я не могу без повторения быть систематичным в изложении. Мои отношения к подкопу были таковы: я знал о нем и принимал участие как чернорабочий, рыл землю, но участие мое кончилось в ночь со вторника на среду, и это я докажу показаниями свидетелей, и так как я был чернорабочим, то, конечно, я знал о подкопе, знал лиц, производивших его, и т. д.
