Леонид Иванов - Правда о «Смерш»
Было несколько случаев задержания неприятельских агентов, пытавшихся в ночное время корректировать огонь и налеты авиации с помощью световых сигналов. Замечу, что работали они достаточно грубо, топорно. При допросах показали себя людьми малообразованными и запуганными.
Задача по обеспечению скрытности была поставлена на самом высоком уровне. Сосредоточение и перемещение войск было приказано проводить только ночью. На нас, офицеров особого отдела, была возложена задача по контролю максимальной «безжизненности» тыловых районов в дневное время.
В других районах, напротив, для введения противника в заблуждение проводилось открытое перемещение войск и техники.
На период, реального передвижения и сосредоточения войск штабом фронта были учреждены специальные комендатуры по маршрутам движения войск, сбора в районах средоточения, на переправах. Этим комендатурам были предоставлены широкие полномочия по контролю за соблюдением установленного порядка движения, остановков, дисциплины и, в особенности, маскировки. Нам было рекомендовано оказывать этим комендатурам всяческое содействие.
При подготовке наступления частей 51-й армии туда приезжал Г. Жуков. Его приезд сохранялся в строгой тайне. О приезде знали только командующий армией, член Военного Совета и начальник Особого отдела армии полковника. Никифоров. Последний давал соответствующие указания об охране Г. Жукова, не раскрывая, о ком идет речь. Да и мы тогда еще ничего практически не знали о Г. Жукове. Одет он был в гражданскую одежду, облазил лично весь передний край, внимательно и долго изучал боевые позиции противника. Уже спустя определенное время мы узнали, кто к нам тогда на самом деле приезжал.
В период боев под Сталинградом у меня от долгого пребывания в окопах по колено в грязи на ногах появилось большое количество крупных нарывов.
Они гноились, прилипали к кальсонам и создавали невыносимую боль. Поэтому я был вынужден обрезать голенища сапог и до самого наступления под Сталинградом ходил в опорках. Перед самым наступлением мне прислали из-за Волги новые сапоги и шинель (старая шинель была утрачена под Керчью).
До сих пор в сырую погоду на моих ногах выступают темные пятна. Несколько раз показывал их врачам, но те в недоумении разводили руками.
Под Сталинградом был такой случай. Во время войны в войсках было большое количество лошадей. В одном из хозяйственных взводов старшина, старый закаленный вояка, приказал солдату запрячь лошадь. Тот, однако, не смог этого сделать. Старшина, крестьянский сын, проводивший много времени с лошадьми, несказанно изумился: как же так, солдат пятидесяти с лишним лет — и не умеет запрягать лошадей. Старшина стал его ругать и так, и эдак и, наконец, спросил, кто же он такой, в конце концов, по профессии? Солдат отвечал, что он доктор ветеринарных наук, профессор, ученый. По нашим каналам мы довели эти сведения до командующего Сталинградским фронтом генерала А. Еременко. Оказывается, у него была телеграмма из Москвы о розыске этого ученого.
А. Еременко вызвал солдата к себе, за Волгу, в поселок Ленинское и, присвоив ему звание полковника, назначил начальником ветеринарной службы фронта.
Вскоре полковник вызвал к себе того самого старшину из хозвзвода. Старшина прибыл и по всей положенной форме стал представляться. Полковник его не дослушал и сказал:
— Да брось, ты, Вася. Я ж тебя знаю. Переходи-ка лучше ко мне в адъютанты.
Так оно и получилось.
В начале ноября 1942 года был получен устный приказ о подготовке к контрнаступлению. Подготовку было приказано завершить к 10 ноября.
9 ноября на фронт прибыл Г.К. Жуков, и после глубокой рекогносцировки на командном пункте 57-й армии, разместившемся в одном из домиков поселка Татьянка, было проведено фронтовое совещание. Позднее, за два дня до контрнаступления, специальное совещание с участием командиров полков и дивизий было проведено на КП 64, 57 и 51—й армий. Командирам были поставлены задачи и очередность их решения.
20 ноября наша армия в составе других войск Сталинградского фронта начала наступление на южном участке фронта в направлении на Плодовитое и далее на Абганерово. Наступление развивалось успешно, и 22 ноября Сталин поставил задачу о соединении наступающих войск в районе Калача. 23 ноября 1942 года войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов соединились, замкнув кольцо окружения вокруг 22 неприятельских дивизий.
Это была большая победа советского оружия, память о которой сохранится в веках.
Несколько дней спустя после начала успешного наступления под Сталинградом на фронте произошло крупное ЧП. Одна из наших дивизий, по-моему, 26-я, захватила в качестве трофеев несколько бочек со спиртом. Полагая, что это спирт доброкачественный, командование дивизии приложилось к нему. Но оказалось, что это был метиловый спирт, и вскоре все командование дивизии в количестве более двадцати человек погибло. Остался жив только один военный прокурор, который был скрытым алкоголиком и метиловый спирт на него не подействовал.
Об указанном ЧП было доложено И. Сталину, и тот обратился к командующим фронтами и армиями со строгой телеграммой.
Как оперативного работника, меня удивило то коренное изменение психологии большинства бойцов, которое произошло после Сталинграда. Заметно больше в людях стало веры в грядущую победу, в ее неизбежность, значительно меньше стало вредных пораженческих настроений.
С окружением врага бои под Сталинградом не окончились. Необходимо было максимально развить успех, уничтожить окруженные войска, противостоять попыткам деблокирования.
Перегруппировав силы и получив подкрепления и обещания гитлеровского руководства о всемерной поддержке окруженных и скором снятии блокады, окруженные войска противника оказывали ожесточенное сопротивление. Во второй половине декабря операция по уничтожению окруженных частей замедлилась.
Немаловажной причиной этого обстоятельства стало отвлечение значительной части советских войск для противодействия наступлению немцев из района Котельникова.
Операция по спасению окруженных под Сталинградом войск была поручена генерал-фельдмаршалу Манштейну, достаточно успешно воевавшему с нами в Крыму.
Он начал наступление из района Котельникова 12 декабря силами 9 дивизий (из них 3 танковые) и отдельного танкового батальона, оснащенного 59-тонными тяжелыми танками «Тигр».
Используя мобильные качества своих боевых машин, за три дня боев противнику удалось продвинуться вперед к Сталинграду на 45 километров и даже переправиться через реку Аксай-Есауловский.
Первый удар врага пришелся по стыку нашей, 302-й стрелковой дивизии и 4-го кавалерийского корпуса. По выражению Еременко, противнику удалось создать танковый таран: на главном направлении удара наступали две танковые дивизии, в небе господствовала немецкая авиация.
Противостояние танковым частям Манштейна и Гота прекрасно описано участником тех боев Юрием Бондаревым в книге «Горячий снег».
В те дни больше пришлось быть в окопах, с винтовкой или карабином в руках сдерживать немецкое наступление.
Хотя бои были очень тяжелые, лично у меня и у большинства личного состава на фронте сомнений в нашей победе не было, да и в действиях противника были заметны какие-то однообразие и обреченность.
— Не тот стал немец, не тот, — говаривали бывалые солдаты.
Однако под тяжелыми ударами противника части армии были вынуждены отступить на несколько километров и закрепиться на рубежах совхоза Терновый. В поддержку нашей армии на участке дивизии был придан 13-й механизированный корпус, в котором было 28 танков.
Несколько слов о вооружении наших танковых частей в то время. Некоторые исследователи забывают, что качественные мощные танки мы получили уже после Курской битвы — Т-34-85, ИСы, СУ-100… Тогда же по лендлизу нам стали поставляться «Валлентайны» и «Шерманы».
В 1942 году в танковых частях присутствовали легкие БТ-5 и БТ-7, еще более легкие Т-26, Т-30 и Т-40, неудачные, весом до 10 тонн английские танки «Виккерс-Армстронг» и «Тетрарх», американские «Стюарты».
Лучшими машинами справедливо считались «тридцатьчетверки» и KB, но, во-первых, их было мало, во-вторых, доведенные, построенные перед войной машины были выбиты, в войска шли танки с только что развернутых производств — ненадежные, часто ломавшиеся. Легкие же машины вообще были вооружены короткоствольной пушкой 30–40 мм, с малой начальной скоростью снаряда, не пробивавшей брони даже среднего немецкого T — III. Более легкие танки T-II немецкой промышленностью уже не выпускались, использовались как командирские машины и встречались редко.
На всех Т-34 и KB до конца 1943 года стояла пушка 76 мм, но с малой начальной скоростью снаряда, с плохим прицелом и неудовлетворительной кучностью стрельбы.
