Гленн Гринвальд - Негде спрятаться. Эдвард Сноуден и зоркий глаз Дядюшки Сэма
В наши планы входило опубликовать еще две статьи, одну на следующий день, в пятницу, другую через день, в субботу. Тогда в воскресенье мы смогли бы дать большой материал о Сноудене, сопроводить его видеоинтервью и текстом этого интервью с вопросами и ответами, которые мог бы подготовить Юэн.
Лора провела предшествующие сорок восемь часов, редактируя видеопленку с первым интервью Сноудена мне, которое, по ее мнению, было слишком подробным и вместе с тем слишком фрагментарным, поэтому его нельзя было пускать в таком виде. Она хотела сейчас же начать записывать новое интервью, более короткое и сфокусированное на определенных вещах, и составила список примерно из двадцати конкретных вопросов, которые я должен был задать Сноудену. Пока Лора настраивала камеру и усаживала нас для съемки, я набросал еще несколько вопросов от себя.
«Э-э-э… меня зовут Эд Сноуден. Мне двадцать девять лет, – так начинался знаменитый теперь фильм. – …Я работал на АНБ в компании Booz Allen Hamilton на Гавайях в качестве инфраструктурного аналитика».
Сноуден давал четкий, бесстрашный, рациональный ответ на каждый вопрос: почему он решил опубликовать эти документы? Почему это было для него настолько важно, что он был готов пожертвовать своей свободой? Какие разоблачительные материалы он считал самыми важными? Было ли что-либо криминальное или незаконное в этих документах? Как ему представляется его будущее?
Приводя примеры незаконной и всепроникающей слежки, он оживлялся и говорил страстно, но когда я спросил его, ожидает ли он каких-то последствий для себя, он напряженно ответил, что боится за свою семью и девушку, которых правительство может подвергнуть преследованиям. Он принял решение избегать контактов с ними, но, по его словам, не мог обеспечить им полную защиту.
«Только одно не дает мне ночью уснуть – что будет с ними», – сказал он, и глаза его заблестели – я видел его таким в первый и последний раз.
Пока Лора редактировала видео, мы с Юэном заканчивали две очередные статьи. Третья статья, опубликованная в тот же день, рассказывала о сверхсекретной президентской директиве, подписанной Б. Обамой в ноябре 2012 года. Согласно ей Пентагон и соответствующие агентства должны были разработать серию агрессивно-наступательных киберопераций, которые могут быть развернуты по всему миру. В первом же абзаце статьи можно было прочесть: «В президентской директиве, копию которой удалось получить Guardian, говорится: “Старшие офицерские чины национальной безопасности и разведки” должны были “подготовить перечень потенциальных целей кибератаки Соединенных Штатов за рубежом”».
Четвертая статья, которая вышла, как и планировалось, в субботу, рассказывала о программе отслеживания изменения данных BOUNDLESS INFORMANT, принятой АНБ. В материале описывались документы, свидетельствовавшие о том, что АНБ собирает, анализирует и хранит миллиарды записей телефонных звонков и электронных сообщений, которые прошли через американские телекоммуникационные сети. В статье также поднимался вопрос о том, не лгали ли офицеры АНБ перед лицом Конгресса, когда отказались отвечать о количестве прослушиваемых коммуникационных сетей, действующих в стране, заявив, что Агентство не хранит таких записей и не имеет возможности их собирать.
После публикации статьи о BOUNDLESS INFORMANT Лора и я планировали встретиться в отеле Сноудена. Перед тем как выйти из своего номера на эту встречу, я присел на кровать, и вдруг из ниоткуда всплыло воспоминание о моем анонимном респонденте под ником Цинциннат, с которым я переписывался шесть месяцев назад и который забрасывал меня просьбами установить программу шифрования PGP, чтобы он мог направить мне важную информацию. В связи с происходящим я подумал, что, возможно, у него есть для меня что-то серьезное. Я не мог припомнить его электронного адреса, но поиском по ключевому слову мне удалось отыскать одно из его старых сообщений.
«Привет, хорошие новости, – написал я ему. – Лучше поздно, чем никогда; наконец, у меня есть электронный адрес с PGP. Если вы все еще заинтересованы, я готов переговорить». Я нажал «Отправить».
Сноуден встретил меня в своем номере и насмешливо произнес: «Кстати, Цинциннат, которому вы только что послали сообщение, – это я».
Несколько минут я переваривал это заявление и собирался с мыслями. Тем, кто много месяцев назад безуспешно пытался заставить меня пользоваться почтой с криптографическим шифром, был Сноуден? До того как выйти на Лору или кого-либо другого, он пытался связаться со мной! И наш первый с ним контакт мог состояться не в мае, всего четыре недели назад, а за много месяцев до этого…
Теперь ежедневно мы проводили втроем долгие часы. Между нами установилась тесная связь. Неловкость и напряжение первой встречи трансформировались в отношения сотрудничества, доверия, общности целей. Мы понимали, что происходит одно из самых значительных событий нашей жизни. После публикации статьи о BOUNDLESS INFORMANT наше настроение, относительно спокойное, которое нам удавалось сохранять все предшествующие дни, сменилось тревожным напряжением: меньше двадцати четырех часов нас отделяло от того момента, когда личность Сноудена будет раскрыта, и это, как мы понимали, изменит все, прежде всего для него. Это был короткий, чрезвычайно интенсивный и принесший нам удовлетворение период, который мы прожили вместе. Один из нас, Сноуден, скоро покинет нашу группу, возможно, на долгое время окажется в заключении – это омрачало нашу работу с самого начала, по крайней мере я так чувствовал. Казалось, что только Сноудена это мало волнует. В наши разговоры все чаще проникал мрачный юмор.
«Я забиваю нижнюю койку в Гуантанамо, – шутил Сноуден относительно наших перспектив. – Это должно войти в приговор. Вопрос в том, в чей – ваш или мой». Но большей частью он сохранял немыслимое в его положении спокойствие. Даже теперь, когда часы отсчитывали, может быть, последние минуты его свободы, Сноуден по-прежнему отправлялся в постель в десять тридцать – и так каждый день моего пребывания в Гонконге. Он придерживался режима, когда мне с трудом удавалось урвать не более двух часов беспокойного сна.
«Все, я на боковую», – обычно объявлял он, отправлялся спать на семь с половиной часов и появлялся на следующее утро совершенно свежим.
Мы выразили удивление его способностью спокойно отдыхать в таких обстоятельствах, на что Сноуден ответил, что чувствует себя совершенно умиротворенным и удовлетворенным тем, что он сделал, поэтому сон его легок.
«Думаю, мне недолго осталось спать на удобной подушке, – пошутил он. – Так что надо наслаждаться».
В воскресенье после полудня по гонконгскому времени Юэн и я вносили последние правки в статью, представлявшую миру Сноудена, а Лора заканчивала редактировать видео. С Джанин, которая появилась в чате, когда в Нью-Йорке начиналось утро, я переговорил о том, как важно правильно подать эту информацию, и о своей персональной ответственности перед Сноуденом и уважении к его выбору. Я начал больше уважать и своих коллег в Guardian – как профессионалов и смелых людей. Но сейчас, в статье, которая представит Сноудена, я должен был просмотреть каждую правку, большую или малую.
Позже в тот же день Лора пришла в мой номер показать нам с Юэном видео. Мы молча просмотрели втроем запись. Лора сработала блестяще: сюжет был сдержанным, монтаж – превосходным, но наибольший эффект давало то, что Сноуден говорит от своего имени. В его речи была убежденность, страсть, решимость – все, что заставило его действовать. Я знаю: его смелость, с которой он признавался в том, что сделал, способность взять на себя ответственность за свои действия, нежелание скрываться и становиться объектом вдохновят миллионы.
Больше всего тогда мне хотелось, чтобы мир мог убедиться в бесстрашии Сноудена. Правительство США в последнее десятилетие очень старалось продемонстрировать свою ничем не ограниченную власть. Оно начинало войны, пытало и заключало в тюрьмы людей без предъявления обвинения, с помощью беспилотников безнаказанно бомбило цели. И тот, кто открыто говорил об этом, не чувствовал себя в безопасности: разоблачители преследовались и подвергались нападениям. Тщательно культивируемая система демонстрации силы в отношении тех, кто бросал сознательный вызов, помогала правительству убеждать людей по всему миру в том, что его власть не ограничена ни законом, ни этическими принципами – ни Конституцией, ни моралью: смотрите, что мы можем сделать и сделаем с людьми, которые встают у нас на пути!
Сноуден игнорировал эту угрозу. Мужество заразительно. Я знал, что его пример может вдохновить на подобный смелый поступок многих и многих людей.
В 14:30 по восточному времени в воскресенье, 9 июня Guardian опубликовала статью, в которой Сноуден представал перед миром: «Эдвард Сноуден. Разоблачитель программ слежки АНБ». В подзаголовке давалась ссылка на двадцатиминутное видео Лоры; в первой строчке говорилось: «Человек, ответственный за одну из крупнейших утечек информации в политической истории США, – 29-летний Эдвард Сноуден, бывший технический специалист ЦРУ и сотрудник компании, взаимодействующей с оборонным комплексом, Booz Allen Hamilton». В статье рассказывалась история Сноудена, назывались его мотивы, утверждалось, что «Сноуден войдет в историю как один из самых последовательных разоблачителей, стоящий в одном ряду с Дэниэлом Эллсбергом и Брэдли Мэннингом». Мы приводили цитату из одного из первых сообщений, присланных нам с Лорой: «Я понимаю, что мне придется пострадать за свои действия… Но я буду счастлив, если секретные акты, присвоенное право миловать и наказывать, управлять миром, который я так люблю, выйдут наружу хотя бы ненадолго».
