Вейджер. Реальная история о кораблекрушении, мятеже и убийстве - Дэвид Гранн
После того как Балкли сообщил о ситуации с катером, Чип приказал попытаться спасти судно и подтянуть опасно раскачивавшийся утлегарь[310]. Позже Балкли с удовлетворением отметил в дневнике, что именно он спас катер и закрепил утлегарь.
Порой свирепость ветров вынуждала «Вейджер» и другие корабли сворачивать паруса. В таком состоянии суда были неуправляемы, и в какой-то момент для поворота «Центуриона» коммодору Ансону пришлось послать нескольких марсовых на реи, чтобы те, держась за канаты, ловили ветер телами. В лица, грудь, руки и ноги дул ураган, и каждый из них напоминал обветшалый парус. С необычайной отвагой люди обледенелыми, сгибаемыми ветром телами противостояли буре достаточно долго, чтобы Ансон мог маневрировать кораблем. Увы, один матрос сорвался и упал в бурлящий океан[311]. Быстро развернуться, чтобы его спасти, было невозможно, и люди беспомощно смотрели, как он плывет, лихорадочно пытаясь догнать корабль, ведя героическую, одинокую войну с волнами. Наконец бедняга скрылся из виду – слишком быстро шло судно. «Он мог еще долго продолжать понимать ужас своего безнадежного положения»[312], – заметил преподобный Уолтер.
Позже рассказ Уолтера прочитал знаменитый поэт XVIII века Уильям Купер и написал стихотворение «Смытый за борт», в котором изобразил судьбу моряка:
[…]
И целый час, совсем один,
В бессмысленной борьбе
Он средь бушующих пучин
Противился судьбе;
Потом: «Прощайте!» – прокричал —
И понял все, и замолчал.
[…]
Увы! никто не зарыдал,
Погибшему вослед,
Лишь имя занесли в журнал
И сколько было лет:
Лишь пара этих скромных строк —
Его бессмертия залог[313],[314].
Балкли и другие выжившие плыли дальше. Мало того что они страдали от цинги, у них еще и заканчивались свежие припасы. Сухари «настолько изъели черви», писал Томас, что «от них не осталось почти ничего, кроме пыли, в которую они тотчас и превращались от малейшего удара»[315]. Скот забили, а соленая «говядина и свинина тоже прогоркли и протухли настолько, что хирург запрещал нам употреблять их в пищу, утверждая, что это хотя и медленный, но верный яд». На некоторых кораблях оставалось всего несколько бочонков питьевой воды, и капитан Мюррей признался, что, «если бы Богу не было угодно» забрать так много своих людей через болезни, они все умерли бы от жажды[316]. Один матрос на «Центурионе» настолько повредился умом, что его пришлось заковать в кандалы. Сами же корабли – последняя защита людей от сил природы – начали разваливаться.
* * *
Сначала на «Центурионе» разодрался прямой парус марсель, практически разлетевшись на куски. Потом лопнули несколько вант, толстых вертикальных канатов, поддерживающих мачты, а вскоре после этого волны разрушили уборные – прямоугольные будки туалетов на палубе, – вынуждая людей справлять нужду в ведра или прямо в море, нависая над перилами. Потом в корабль ударила молния. «По нашей палубе пробежал неприметный огонь, – писал гардемарин Кеппел, – и взорвался с грохотом пистолетного выстрела, поразив нескольких наших матросов и офицеров с такой ударной силой, что все были сплошь в синяках»[317]. «Сумасшедший корабль»[318], как назвал «Центурион» преподобный Уолтер, начал крениться. Трясся разболтавшийся в креплениях гордый лев.
На других кораблях офицеры составили собственную многостраничную «ведомость поломок», где скрупулезно перечислили порванные снасти: бакштаги, гитовы, гордени, фалы, брасы, – а также кромки парусов, шкаторины, и грузоподъемники-тали, сломанные трапы-сходни, печи, ручные насосы, решетки. Капитан «Северна» сообщил, что его корабль терпит бедствие – все паруса порваны, и нужен парусный мастер, чтобы их починить.
Однажды Балкли услышал, как «Глостер» в смятении стреляет из орудий: на грот-мачте разлетелся рей. Ансон приказал капитану Чипу прислать Джона Камминса, талантливого плотника «Вейджера». Камминс был ближайшим другом Балкли, и артиллерист наблюдал, как Камминс вышел на одной из небольших транспортных лодок, подпрыгивавшей на ужасающих волнах, пока его, чуть не утонувшего, не вытащили на борт «Глостера».
«Вейджер», это оскорбление взора, стремительно дряхлел под напором стихии. Его било и колотило, шатало и крутило. Он стонал и выл – и буквально разлетался на части. После столкновения с очередной волной бизань, жизненно важная мачта, как срубленное дерево, со снастями и парусами рухнула в море. Томас предсказал, что в таком состоянии корабль в этих водах неизбежно погибнет. Преодолевая волнение в условиях сильной качки, «Вейджер» все больше отставал от эскадры. «Центурион» вернулся к «Вейджеру», и Ансон, взяв рупор, позволявший ему общаться с капитаном Чипом сквозь волны и рев ветра, закричал, спрашивая, почему он ради продвижения корабля не поставил марсель на другую мачту.
«У меня повреждены все снасти, и на носу и на корме, а почти все мои люди заболели и погибли, – крикнул Чип в ответ. – Но я в кратчайший срок его поставлю»[319].
Ансон сказал, что позаботится о том, чтобы плотник «Вейджера» Камминс, из-за непогоды оказавшийся в ловушке на «Глостере», был отправлен обратно. Когда Камминс прибыл, он сразу же принялся за работу. Прикрепленный к обломку двенадцатиметровый рангоут и новый парус позволили «Вейджеру» продолжить плаванье.
* * *
Ансон был единственным начальником, которого Балкли никогда не критиковал. Коммодор с самого начала получил на руки зловещий расклад – ужасно организованную экспедицию, – но сделал все возможное, чтобы сохранить эскадру и укрепить боевой дух людей. Игнорируя флотскую иерархию, он трудился вместе с экипажем, выполняя самые трудные задачи. Он делился личными запасами коньяка с простыми моряками, чтобы облегчить их страдания и подбодрить их. Когда на судне сломалась трюмная помпа, он прислал помпу со своего корабля. А когда его припасы, которые понемногу раздавал, подошли к концу, он подбадривал матросов и юнг словами.
Увы, для управления кораблями было слишком мало здоровых матросов и юнг. На «Центурионе», где раньше на каждой вахте служило более двухсот человек, число вахтенных сократилось до шести. Капитан Чип докладывал о «Вейджере»: «В тот несчастный момент почти вся команда моего корабля была больна… и настолько утомлена чрезмерной длительностью плавания, продолжительной плохой погодой и нехваткой пресной воды, что едва могла исполнять свои обязанности»[320]. Некоторые суда не могли даже поднять парус. Капитан Мюррей писал, что его команда противостояла стихии с «решимостью, не встречающейся больше ни у кого, кроме британских моряков»[321], однако теперь, «сильно измотанные и утомленные постоянным трудом и вахтами, измученные холодом и
