Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2 - Балинт Мадьяр
Кроме того, необходимо отличать блат от так называемых экономических преступлений, которые по большому счету являлись коммунистическими эквивалентами хищений в посткоммунистических режимах[131]. В случае экономических преступлений (как и в случае хищений) коррупционный спрос и предложение, или поставщик коррупции и ее главный бенефициар, по сути, являются одним и тем же лицом, которое злоупотребляет своей государственной должностью в целях личного обогащения. Блат, в свою очередь, всегда подразумевает межличностное взаимодействие (обмен), и тот, кто время от времени злоупотребляет своей государственной должностью, чтобы сделать кому-то одолжение, это не тот же самый человек, от которого исходит спрос на коррупционную сделку.
Таким образом, мы можем противопоставить блат другими формам коррупции по признакам наличия или отсутствия коррупционного сговора, а также разделения коррупционного спроса и предложения (Таблица 5.5). В нашем понятийном вокабуляре нет другого типа коррупции без сговора с разными участниками, кроме блата между государственными служащими. С другой стороны, блат по сговору похож на другие типы коррупционных сговоров с разделенными спросом и предложением: в частности, коррупцию на свободном рынке, протекцию для корешей и захват государства снизу вверх. В правой колонке нашей таблицы, содержащей типы коррупции, в которых спрос и предложение не разделены, мы выделяем экономические преступления и хищения как типы коррупции без сговора, а также сговор, инициированный государственным органом, захват государства сверху вниз и криминальное государство как типы коррупции, подразумевающие наличие сговора[132].
Таблица 5.5: Сравнительная типология коррупции по признакам наличия или отсутствия коррупционного сговора и разделения коррупционных спроса и предложения
Для лучшего понимания экономических механизмов коррупции в коммунистических и капиталистических экономиках имеет смысл обратиться к типологии Корнаи, в которой он различает коррупцию покупателя и коррупцию продавца (что имеет довольно высокую аналитическую ценность, даже несмотря на то, что Корнаи определяет коррупцию намного шире, чем мы). Согласно Корнаи, рыночная экономика является «рынком покупателя», так как именно желания покупателей в ней ставятся во главу угла. Продавцы конкурируют между собой, прибегают к инновациям и используют другие разнообразные инструменты для привлечения большего количества покупателей. С другой стороны, плановая экономика коммунистических диктатур представляет собой «рынок продавца», где во главу угла ставятся желания продавцов. А покупатели вынуждены конкурировать, чтобы заполучить расположение конкретных продавцов, монополизировавших определенные отрасли на своих позициях внутри номенклатуры[133]. Данное разделение отражает разницу в природе коррупции или, по крайней мере, в коррупции низкого уровня, влияющей на распределение продуктов. В условиях рынка покупателя, существующего в либеральных демократиях, коррумпируется продавец, так как именно стремление продавца склонить большее количество покупателей к коррупционным сделкам (например, не выдавая чек по завершении сделки, чтобы сэкономить на налогах) с целью продать больше продуктов, которые при нормальных условиях и полном отсутствии коррупции остались бы нераспроданными, является главной движущей силой этой системы. В условиях же рынка продавца, характерного для коммунистической диктатуры, в свою очередь, коррумпируется покупатель, так как именно усилия покупателя, направленные на расположение к себе определенных продавцов с целью склонить их к коррупционной сделке (например, через дополнительный платеж «под столом»), чтобы заполучить таким образом желаемый продукт, который являлся бы дефицитным и в обычном, некоррумпированном социалистическом режиме, лежат в основе этой системы взаимоотношений[134].
5.3.5.3. Влияние смены режима на динамику коррупции
В случаях, когда рынок покупателя внезапно превращается в рынок продавца, то есть во время смены режима, структура неформальных взаимоотношений также подвергается трансформации. В посткоммунистическом регионе смена режима привела к беспрецедентному увеличению неравенства не только в плане богатства, но и в плане появления должностей, предоставляющих широкий простор для коррупции. Так как экономика дефицита сошла на нет внутри частного сектора, главное поле для коррупционной деятельности переместилось обратно в каналы деловых отношений, существующих между частными и публичными акторами. Однако в этой новой ситуации клиент перестал быть скромным потребителем внутри старого коммунистического режима, а постепенно превратился в непреклонно богатеющего члена бизнес-кругов, пройдя путь от мелкого арендатора коммерческой недвижимости, принадлежащей государству, до олигарха, заказывающего внесение поправок в законодательство. Другими словами, более демократичная и «эгалитарная» природа коррупционного блата была замещена элитарной моделью.
Ниже мы перечисляем изменения в практике блата, последовавшие за сменой режимов:
• сужение круга потенциально коррумпированных акторов и конец массового характера этого явления, а также фактическая привязка блата к государственным должностям и политической элите;
• трансформация процесса принятия решений в зонах, где присутствуют неформальные отношения: преимущества, связанные с повседневным потреблением, были устранены, тогда как помощь государства, связанная с конкуренцией по накоплению благ, вышла на первый план (приватизация, госзакупки на государственном и местном уровнях, тендеры, переквалификация недвижимости, выдача разрешений и т. п.);
• значительное увеличение потенциальной прибыли от индивидуальных коррупционных сделок: речь шла уже не о приобретении из-под полы некоего дефицитного продукта посредством умасливания продавца государственного магазина, а о приобретении целых предприятий, которые эти продукты производили, вместе с сетью магазинов, которые их продавали – и все из средств государственного займа;
• постоянное разведение ролей в неформальных сделках: время, когда «каждый» мог быть одновременно и «инициатором», и «поставщиком» коррупции, играя свою роль в обществе дефицита, прошло; теперь инициаторы коррупции, предлагающие сделки государственным служащим, в основном являются частными лицами.
Резюмируя вышеизложенное, формальное разделение сфер социального действия помогло создать западноподобные ситуации, внутри которых формально частные лица вступают в сговор с формально государственными служащими. Но поскольку разделение сфер остается лишь номинальным, ранее сформированные неформальные сети проникают в новообретенную капиталистическую среду и помогают создать более сложные комбинации коррупционных сговоров по сравнению с западной практикой, включая захват государства сверху вниз и криминальное государство.
5.3.6. Культура реляции в посткоммунистическом регионе: от семейных обязательств до блата и гуаньси (guanxi)
Реляцию в посткоммунистическом регионе можно описать в абстрактных терминах, но вряд ли ее можно понять как социальное явление без учета контекста социальной культуры. Мы уже подчеркивали это в Главе 1, где речь шла об эффекте колеи, который указывает на культурные детерминанты централизованных и монополизированных форм коррупции, происхождение однопирамидальных патрональных сетей и причины, по которым коррупция представляет собой нечто большее, чем коррупционные сделки снизу вверх, и имеет все
