Уильям Грэшем - Человек проходит сквозь стену. Правда и вымысел о Гарри Гудини

Когда он вошел в здание, Лебедев выказал удивление, но это не спасло Гарри от обыска.

Газетчиков не было, но Гудини ликовал. В гостиницу он вернулся на дрожках. Он проглотил приспособления во время второго обыска и отрыгнул их после осмотра, когда облачался в костюм. Уроки старого японца и часы упражнений с помидором на веревке не прошли даром.

Во всяком случае, именно так неуловимый американец преподнес историю с фургоном репортерам, находясь уже за пределами России.

Если фургон был сконструирован так, как он описал, нам следовало бы догадаться, что Гарри пользовался именно такими приспособлениями. Но у знатоков трюков с освобождением есть некоторые сомнения. Один недоверчивый специалист сказал мне: «Подумайте сами, это же была Русь-матушка. Черт возьми, самый простой способ выйти из тюремного фургона в России — сунуть в нужное место сторублевку. А нужное место — карман тюремщика!»

16

Осложнения и нетерпеливые толпы

У Гудини был контракт на четыре недели в Московском дворянском собрании. После удачных манипуляций с консервным ключом в ужасном фургоне его гонорары были удвоены. На него сыпались приглашения. В общей сложности он выступал в разных театрах Москвы четыре месяца. В течение недели, что он выступал перед Великим князем Сергеем, его гонорары вместе с отчислениями в театре составляли 350 фунтов или 1750 долларов по курсу 1903 года, когда хорошая комната в театральной гостинице стоила доллар, за обед с вином брали 15 центов.

Покинув Москву, Гарри три недели выступал на нижегородской ярмарке. Всю жизнь Гудини слышал об этой ярмарке, как о величайшей и богатейшей в мире. Сам город стоял на полдороге между Москвой и Уралом, в шестистах милях южнее Петрограда.

Впервые эта ярмарка упоминается в русских летописях в 1366 году, но еще задолго до этого монахи обители Святого Макария устраивали на ее месте церковные соборы, оделяя едой и питьем странников. Эти грандиозные соборы впоследствии превратились в торжище, ставшее крупнейшим в мире. Расположено оно было очень выгодно, в месте слияния Волги и Оки, и европейские купцы могли обмениваться тут товаром с персидскими и астраханскими караванами.

Целыми днями Гарри и Бесс бродили по лабиринтам рядов, где были разложены шелка из Китая и шкуры диких лошадей, привезенные татарскими племенами. По вечерам чужеземцы, в свою очередь, восхищались человеком, который мог освободиться от наручников и цепей и таинственно выходил (возможно, не без помощи колдовства) из заколоченного ящика, утыканного гвоздями. У маленького Рабби Вейса, Эрика, все обстояло прекрасно, он «убивал их» ежевечерне, как сообщал он в своих письмах домой.

В сентябре Бесс, Гарри и Куколь поспешили в Голландию, в цирк «Карр». В Дродрехте Гудини вышел из древней тюрьмы. Директор цирка пытался заключить с ним контракт на поездку в Италию, но у Гарри был уже подписан выгодный контракт в Германии, а затем — на полгода в Англии. В Лондоне Гарри бросили вызов, из-за которого он чуть было не попал в беду. Дело не ограничилось простой демонстрацией его мастерства.

Эпизод был описан в «Дэйли иллюстрейтед мир-рор» за 18 марта 1904 года: «Всего за час и десять минут Гудини снял наручники, предоставленные редакцией «Миррор». Вчера днем на большом ипподроме не было ни одного свободного места. Гарри Гудини, «Король наручников», вышел на арену и был встречен овацией, достойной царственной особы.

Уже несколько дней всему Лондону известно, что вечером в прошлую субботу на арену вышел сотрудник «Миррор» и в ответ на вызов Гудини надел на него наручники. Ответ на вызов американского патриарха Тайны получился достойный.

Поездивший по стране журналист однажды встретил в Бирмингеме кузнеца, конструировавшего замок в течение пяти лет и который, по его утверждению, не мог открыть ни один смертный. Сразу поняв, что это не пустые слова, журналист купил наручники с таким замком и привез их в Лондон.

Виднейшие лондонские механики пришли в восторг и единодушно признали, что за всю жизнь не встречали лучшего устройства.

В итоге издатели «Миррор» решили устроить мистеру Гудини серьезную проверку при помощи этих наручников.

Как подобает настоящему спортсмену, мистер Гудини принял наш вызов, хотя, по его собственному признанию, ему не понравился вид замка.

Поединок состоялся в три часа дня. Четыре тысячи зрителей с трудом сдерживали нетерпение, пока на сцене шли шесть номеров, предшествующих выходу иллюзиониста.

Возле ступеней, ведущих на арену, тихо и незаметно стоял сотрудник «Миррор». Когда его соперник вышел в центр, он присоединил свои рукоплескания к самой громкой овации, какая когда-либо устраивалась смертному.

«Я готов, — сказал Гудини, обращаясь к публике, — позволить сотруднику «Миррора», если он здесь присутствует, надеть на меня наручники».

Дружескими аплодисментами был встречен и журналист, когда он ступил на арену и пожал руку «Королю наручников». Затем репортер попросил добровольцев из зрителей принять участие в работе комиссии и проследить, чтобы игра велась честно. Мистер Гудини тоже попросил своих друзей выйти на сцену в качестве секундантов.

Итак, журналист надел наручники на запястья мистера Гудини и защелкнул их. Затем, с заметным усилием, он шесть раз повернул ключ, заперев замок так прочно, как это только было возможно.

Мистер Гудини обратился к публике: «Дамы и господа, сейчас на мне надеты наручники, которые британский механик делал пять лет. Я не знаю, смогу ли снять их или нет, но могу заверить вас, что приложу к этому все усилия».

Под восторженные аплодисменты иллюзионист удалился в будку — хранилище многих его великих секретов.

Часы показывали 3.15.

Члены комиссии выстроились перед помостом. Перед ними в центре арены стояла небольшая будка, которую Гудини любовно называл «обиталищем духов». Безостановочно вышагивавший туда-сюда представитель «Миррор» с беспокойством поглядывал на драпировки будки.

Если вы никогда не бросали кому-либо вызов, то не поймете, какую ответственность чувствовал этот журналист, открыто бросивший перчатку артисту, столь популярному у публики.

«Миррор» доверилась работе британского механика, и если бы Гудини освободился в первые же пять минут, вся эта история с вызовом приобрела бы сходство с обыкновенным фарсом.

Но время шло: 5, 10, 15, 20 минут… Оркестр прилежно продолжал играть. На двадцать второй минуте из «обиталища духов» высунулась голова мистера Гудини. Последовал взрыв рукоплесканий.

«Он свободен! Он свободен!» — кричали зрители. Но потом по трибунам пронесся вздох разочарования: стало ясно, артист вышел только затем, чтобы хорошенько рассмотреть замок при ярком электрическом свете.

Когда Гудини опять скрылся за драпировкой, оркестр заиграл вальс. Разочарованные зрители поглядывали на часы, бормоча: «Бедняга!». Они подбадривали Гудини рукоплесканиями, а журналист вновь принялся вышагивать туда-сюда.

На тридцать пятой минуте Гудини показался опять. Его воротничок съехал на бок, по лицу тек пот. Было видно, что ему жарко и вообще не по себе.

«У меня болят колени, — объяснил он зрителям. — Я еще не освободился».

Зал обезумел при виде решимости своего любимца, а это подало идею представителю Миррор».

Он быстро переговорил с мистером Паркером, директором цирка, который сидел возле конюшен. Тот на минуту задумался, затем кивнул и что-то шепнул своему соседу.

Вскоре появился человек С большой подушкой в руках.

«Миррор» не ставила целью испытывать мистера

Гудини пыткой, — заявил представитель газеты, — И если мистер Гудини согласится, я буду иметь большое удовольствие предложить ему эту подушку».

«Король наручников» заметно обрадовался. Он даже выставил колени из «обители духов» наружу.

Дамы затрепетали от возбуждения. Несмотря на долгое ожидание, все продолжали сидеть в неослабевающем напряжении еще двадцать минут. Наконец Гудини опять высунулся из будки. По-прежнему в наручниках!

Когда это заметили, тысячи зрителей издали едва ли не стон. Гарри был в плачевном состоянии и пребывал в сильном раздражении, вызванном чрезмерным напряжением сил.

С минуту он оглядывался, затем обернулся к своему сопернику: «Не снимите ли вы на минуту наручники? — сказал он, — чтобы я мог освободиться от пиджака».

Журналист размышлял несколько минут. Затем он ответил: «Простите, что вынужден пренебречь вашими удобствами, но я не могу расстегнуть эти наручники до тех пор, пока вы не признаете себя побежденным».

Причина была очевидна. Мистер Гудини видел наручники закрытыми, но он никогда не видел их открытыми. Следовательно, журналист подумал, что в этой просьбе кроется некий подвох.